Вообще-то именно из журналов и газет Оливия и получала большую часть информации о своем отце. Остальное было в сплетнях – которые могли быть, а могли и не быть правдой – ее матери.
Оливия даже не знала, что ее отец умирает от рака.
Если бы он не упомянул Оливию в своем завещании, она бы о его смерти узнала, только прочитав некролог в «Таймс». Но известие о смерти отца Оливия получила от его поверенного.
Она заставила себя сосредоточиться на главном редакторе, сидящей во главе длинного полированного стола и все еще распекавшей сотрудников.
– Вы, случайно, не родственница тех самых Седжуиков? – спросила у нее главный редактор пять лет назад, когда Оливия пришла к ней на интервью. Пятое и последнее перед началом работы.
«Тому самому Седжуику», – захотелось поправить Оливии. Но она почувствовала, что не стоит поправлять Дездемону Файн, чье настоящее имя, если верить сплетне, которую она услышала в офисе, было Мона Фингерман. Не было никакой семьи Седжуиков, ни в прошлом, ни в настоящем. Были только Уильям Седжуик и три его дочери, у каждой из которых была своя мать, ни одна из них не появлялась на страницах светской хроники и не жила в богатстве, не говоря уже о роскоши.
Мать Оливии ежедневно пилила ее за то, что она не пользуется своим именем.
– Ты же Седжуик! Если бы я носила эту фамилию, я бы использовала ее на полную катушку. Твое имя может принести миллионы.
Мать Оливии никогда не была замужем за Уильямом Седжуиком. В свое время она подала иск на выплату алиментов и отсудила себе довольно неплохие условия. Из двух сводных сестер Оливии только Айви была «законным» ребенком. Если верить легенде, Дана Седжуик напоила молодого Уильяма до полумертвого состояния во время поездки в Лас-Вегас и уговорила его пожениться в одной из церквей быстрого обслуживания. Он расторг брак меньше чем через неделю. Когда Дану спрашивали, сколько она была замужем за Уильямом, она часто отвечала, что они прожили вместе несколько лет.
У матери Оливии был всего лишь краткосрочный роман с Уильямом. Она была его фавориткой двадцать девять лет назад, а когда сообщила о своей беременности, Уильям тут же разорвал с ней все отношения. Она выиграла суд и с самого рождения Оливии пыталась навязать ее отцу. Но Уильяма это не интересовало. Отцовство никогда не входило в круг его интересов и приоритетов. За исключением того лета, когда ей исполнилось шестнадцать. Лета, о котором Оливия старалась не вспоминать.
– Младшим сотрудникам я бы посоветовала перенять стиль Оливии Седжуик, – сказала Дездемона, улыбаясь Оливии.
Оливия почувствовала, что краснеет. А еще она почувствовала недобрые взгляды своих коллег и непосредственной начальницы, Вивиан. Будучи любимицей Дездемоны, Оливия испытывала на себе ненависть большинства коллег. Те же, кто давал себе труд узнать ее поближе, как Камилла, понимали, что Оливия вовсе не такая заносчивая и самодовольная, как они считали.
– Я могу сама взять интервью у Николь Кидман, – сказала Вивиан. – Это тема номера, так что…
Дездемона подняла руку:
– Так что Оливия сделает это за тебя. Неужели ты и впрямь считаешь, что можешь представлять «Глянец» в то время, как у тебя течет молоко, а вся блузка в детской отрыжке?
Вивиан расплакалась.
Оливия закрыла глаза и покачала головой. Это было несправедливо. Дездемона так несправедлива! Но вместо того чтобы пригрозить начальнице иском из-за дискриминации, Вивиан просто всхлипнула и выбежала из комнаты. Ее бы все равно никто не поддержал. Дездемона была слишком сильной.
– Слезы никого не красят, – недовольно сказала Дездемона себе под нос и продолжила собрание.
А Оливия подумала, что Дездемоне трудно было бы стать еще более злобной.
– Сделай одолжение, – прошептала Камилла на ухо Оливии, – не залетай.
«Слишком поздно», – подумала она. Нет, сейчас она не была беременна. Но когда-то была. Давным-давно.
Оливия устроилась на кровати, чтобы отредактировать статью (интересно, сколько еще статей про ботокс намерен издать «Глянец»?), и вдруг увидела лицо мальчика, красивое лицо с умными добрыми карими глазами. Это не был мальчик из ее снов, хотя когда-то он был мужчиной ее мечты. Впрочем, вряд ли Закари Арчера в шестнадцать лет можно было назвать мужчиной. Она все еще помнила его.
Как много времени прошло с того лета, с тех одиноких осени и зимы, с той весны, которая разбила ее сердце! Теперь мысли о Заке и о том, через что ей пришлось пройти, больше не имели над ней власти. Она понятия не имела, как ей удалось пережить это время, а потом еще и поступить в колледж. Мать воспользовалась именем Седжуика и запихнула ее в «альма матер» отца. Оливия бродила по кампусу, стараясь не думать о Заке, но его лицо все время вставало у нее перед глазами, а от боли перехватывало дыхание.
Все четыре года в колледже Оливия либо сидела за учебниками, либо рыдала, что не способствовало приобретению друзей. Сразу после колледжа она вернулась в Нью-Йорк, где когда-то выросла в небольшой квартире рядом с Парк-авеню, которую мать купила на алименты Уильяма. У ее матери были знакомые в «Глянце», и Оливия, все еще нелюдимая, немного ожила. Работать в журнале мод, таком как «Вог» или «Глянец», всегда было ее мечтой. За этот первый месяц, когда у Оливии нашлось о чем подумать, помимо Зака, отношения с матерью заметно улучшились.
Она больше не думала о беременности. О родах. О новости, которая так безжалостно на нее обрушилась.
– Почему он не кричал? – спросила шестнадцатилетняя Оливия у медсестры.
– Потому что умер, – грубо ответила та. – Мертворожденный.
Она потеряла сознание, а когда очнулась, оказалась одна в маленькой душной комнате. Вспомнив слова медсестры, Оливия заплакала, а потом у нее началась истерика. Прибежала та же самая медсестра и велела ей «прекратить весь этот шум», потому что уже ночь.
После того несчастья у нее осталась лишь мать. Отец не хотел ее видеть. Сестры понятия не имели, что Оливия была беременна и провела девять месяцев в доме для незамужних матерей на севере штата Мэн. Они не знали, что сначала ее заставили отдать ребенка на усыновление, а потом, когда он родился, ему не суждено было сделать ни единого вздоха. После всего этого Оливия еще дальше отдалилась от сестер, а других родственников у нее не было.
Имя отца помогло Оливии получить работу в «Глянце», там она все это время и работала. Пять лет. Она начинала в качестве ассистента редакции в отделе Вивиан, и с тех пор ее дважды повышали. Дездемона часто намекала, что она может рассчитывать и на место самой Вивиан.
Слезы обожгли глаза, и Оливия отложила статью и посмотрела в окно. Январский ветер кружил в воздухе хлопья снега. Несмотря на то что в квартире было тепло, а ноги были укутаны одеялом, Оливия дрожала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60