лицо как лицо, ноги как ноги; не суетливая, скромная. Вы должны быть счастливы, дорогой Лао Ли. О лучшей жене и мечтать нечего. Порядочная, честная. А детишки просто золотые. Выбросьте из головы всякие глупости. Вы не мальчик. Довольствуйтесь тем, что имеете, – это главное в жизни. Посмотрите на госпожу Ма.
– Это какую госпожу Ма?
– Ну, пашу хозяйку. Вот уж у кого судьба незавидная. Сын ее привел в дом хорошую жену, а сам укатил и четыре месяца глаз не кажет. Да я на месте госпожи Ма искусала бы его.
В этот момент вошел Чжан Дагэ.
– Кого это ты собираешься кусать? – Ему показалось, что разговор идет о нем.
– Успокойся, никто на тебя не покушается! Мы говорим о сыне госпожи Ма.
Чжан Дагэ был осведомлен о делах семьи Ма. Он быстро зажег трубку, прищурил левый глаз и, приняв эстафету от жены, продолжал. Дом, который он снял для Лао Ли, принадлежит госпоже Ма. Она купила его недавно, ее обманули – дом сделан не на совесть. Разве может старуха купить что-нибудь приличное? Чжан Дагэ разумел иод «старухами» всех женщин, в том числе и свою жену. Сначала Ма жили в этом доме одни. Вскоре после переезда сыграли свадьбу – из-за свадьбы, видимо, и поторопились с покупкой дома; ну, а раз поторопились, пришлось переплатить, впрочем, это их ни в коей мере не оправдывает. Чжан Дагэ бросил взгляд на жену. Сын госпожи Ма преподавал в средней школе и взял в жены совсем молоденькую девушку, выпускницу, по фамилии Хуан, очень хорошенькую. Не прошло и полгода после свадьбы, Чжан Дагэ прищурил левый глаз, как сын госпожи Ма сошелся с преподавательницей музыки. Сначала они поселились где-то рядом, а потом укатили на юг. Уже прошло четыре месяца, говоришь? Да он, может, и через четыре года не приедет! И все потому, что весы оказались неточными!
Сын сбежал, старушке пришлось сдать дом. На эти деньги и скудные сбережения свекровь со снохой и существуют.
Лао Ли уже знал, что госпожа Чжан отнесла свитки с изречениями, Чжан Дагэ как будто сказал все, что хотел. Самое время распрощаться. Да и госпожа Чжан, вопреки обыкновению, не оставляла его ужинать, а, наоборот, торопила:
– Идите скорее домой, как-нибудь придете вместе с госпожой Ли, я приготовлю что-нибудь вкусное. А дочурке передайте, что дня через два приемная мама принесет ей чашечку. Не забудьте же!
Женщина в красном наконец обрела в сознании Лао Ли реальные черты. Фамилия ее Хуан, она хороша собой, покинута, несчастна! Любовь – горячее чувство и в то же время самое холодное! А что, если бы ему, Лао Ли, с кем-нибудь… С кем? Впрочем, это все равно, взять да сбежать. А жена, сын, дочь? Как бы они страдали! Чжан Дагэ прав. Об этом и думать нельзя. Пошлость, конечно, противна, но она убивает пустые иллюзии и спасает людей, отравленных ими. Однако прописные истины способны убить романтику, а значит, идеалы и революцию! Лао Ли подошел к своему переулку. Так не хочется домой, но надо идти. Лин – это крохотное милое создание – приемная дочь госпожи Чжан. Какая мерзость!
Он пришел домой.
– Па! – мальчик ждал его у двери. – Ты знаешь, пап, у Лин теперь есть приемная мама – госпожа Чжан, она принесет ей чашечку и серебряный замочек. А как же я? Пусть у меня мама будет приемной мамой. Ты дай ей денег, она мне тоже купит чашечку, а замочка нс надо, и еще двух лошадок резиновых. Ту, что ты принес, я, наверно, порвал: дул-дул, так и не надул.
Никогда еще Лао Ли так не смеялся.
– А знаешь, па, соседская тетя тоже пробовала надуть и тоже не смогла. Она красивая, у нее большие глаза, совсем как… – мальчик захлопал глазами, – как две маленькие луны! А руки – мягкие, тонкие, не такие, как у мамы. Зато мамиными руками хорошо почесать спину, они колючие.
– Вот мама услышит, она тебе задаст! – сказал Лао Ли, перестав смеяться.
3
Наступило воскресенье. Лао Ли с семьей отправился в «Восточное спокойствие», чтобы отдохнуть и погулять. Обедать решили не дома.
Ин прав. Руки у мамы и в самом деле колючие, весь день она топит, готовит, стирает. Надо бы нанять прислугу, не для шику, а чтобы жена не надрывалась. Но сможет ли она ладить с прислугой? Во всяком случае, ей не придется самой ходить за продуктами. А может быть, отдавать ей деньги, которые стоила бы прислуга, а пока пусть отдохнет денек-другой. Итак, решено, они пойдут в «Восточное спокойствие».
Госпожа Ли не знала, что надеть. Из деревни она привезла с собой только короткий халат и юбку на подкладке, сшитые к свадьбе. Был у нее, правда, еще длинный теплый халат голубого цвета, только без каймы и очень широкий: она сшила его второпях, перед самым отъездом.
– Ты хочешь надеть юбку? На Небесном мосту их продают две на юань, и то не берут!
Она не знала, где находится Небесный мост, но пеняла, что ее юбка никуда не годится, раз продают их так дешево. Уж лучше она наденет свой голубой халат, без каймы и очень широкий.
Лао Ли переворошил всю одежду детей: ничего подходящего! Только для богачей украшения и наряды – это признак семейного благополучия. Лао Ли терпеть не мог матерей, у которых вся любовь к детям выражалась в желании наряжать, как будто им было неловко за собственное европейское платье. И все же дети есть дети. Они должны быть чистенькими, красивыми, как цветы, прелестными и свежими.
Может быть, не идти? Но это трусость! Непременно надо идти, невзирая ни на что! Насмешки? Чепуха! Главное, справиться с самим собой. Он совсем замучил детей, желая во что бы то ни стало примирить чувство прекрасного с неприглядной реальностью. «Все равно некрасиво», – подумал Лао Ли, когда дети были одеты, но, пересилив себя, решил идти.
Проходя по двору, он поздоровался с госпожой Ма-старшей.
– Знаешь, Лин, – старушка ласково взглянула на девочку, – ты сегодня такая нарядная! А какие славные туфельки! Смотри не испачкай. Слышишь? Подойдите ко мне, дети. Вот тут десять медяков, каждому по пять, я положу их вам в кармашки, и вы купите себе орехов. – И старушка положила деньги в карман ребятишкам.
Лао Ли повеселел. Живы еще прекрасные идеалы!
Едва они вышли за ворота, как Лао Ли стал озираться по сторонам: он думал, на них будут глядеть. Ничего подобного! Пекин может все отвергнуть так же легко, как принять. Здесь нет никаких предубеждений, нет ничего постоянного, кроме ветра. Пекин вызывает в каждом чувство гордости. Недаром Чжан Дагэ так важничает.
Лао Ли облегченно вздохнул, но, оглянувшись, снова замер: жена с сыном шествовали по мостовой, как королева с принцем.
– Вам что, жизнь надоела? Идите сейчас же на тротуар!
Госпожа Ли удивленно – уставилась на мужа, потом осмотрелась – нигде никакой опасности.
– Веди сына ко мне!
Она подвела Ина и покраснела. Наверняка кто-нибудь слышал, как муж ее отчитывал. То ли дело в деревне – ходи где хочешь. Она проглотила обиду, потому что муж желал им добра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Это какую госпожу Ма?
– Ну, пашу хозяйку. Вот уж у кого судьба незавидная. Сын ее привел в дом хорошую жену, а сам укатил и четыре месяца глаз не кажет. Да я на месте госпожи Ма искусала бы его.
В этот момент вошел Чжан Дагэ.
– Кого это ты собираешься кусать? – Ему показалось, что разговор идет о нем.
– Успокойся, никто на тебя не покушается! Мы говорим о сыне госпожи Ма.
Чжан Дагэ был осведомлен о делах семьи Ма. Он быстро зажег трубку, прищурил левый глаз и, приняв эстафету от жены, продолжал. Дом, который он снял для Лао Ли, принадлежит госпоже Ма. Она купила его недавно, ее обманули – дом сделан не на совесть. Разве может старуха купить что-нибудь приличное? Чжан Дагэ разумел иод «старухами» всех женщин, в том числе и свою жену. Сначала Ма жили в этом доме одни. Вскоре после переезда сыграли свадьбу – из-за свадьбы, видимо, и поторопились с покупкой дома; ну, а раз поторопились, пришлось переплатить, впрочем, это их ни в коей мере не оправдывает. Чжан Дагэ бросил взгляд на жену. Сын госпожи Ма преподавал в средней школе и взял в жены совсем молоденькую девушку, выпускницу, по фамилии Хуан, очень хорошенькую. Не прошло и полгода после свадьбы, Чжан Дагэ прищурил левый глаз, как сын госпожи Ма сошелся с преподавательницей музыки. Сначала они поселились где-то рядом, а потом укатили на юг. Уже прошло четыре месяца, говоришь? Да он, может, и через четыре года не приедет! И все потому, что весы оказались неточными!
Сын сбежал, старушке пришлось сдать дом. На эти деньги и скудные сбережения свекровь со снохой и существуют.
Лао Ли уже знал, что госпожа Чжан отнесла свитки с изречениями, Чжан Дагэ как будто сказал все, что хотел. Самое время распрощаться. Да и госпожа Чжан, вопреки обыкновению, не оставляла его ужинать, а, наоборот, торопила:
– Идите скорее домой, как-нибудь придете вместе с госпожой Ли, я приготовлю что-нибудь вкусное. А дочурке передайте, что дня через два приемная мама принесет ей чашечку. Не забудьте же!
Женщина в красном наконец обрела в сознании Лао Ли реальные черты. Фамилия ее Хуан, она хороша собой, покинута, несчастна! Любовь – горячее чувство и в то же время самое холодное! А что, если бы ему, Лао Ли, с кем-нибудь… С кем? Впрочем, это все равно, взять да сбежать. А жена, сын, дочь? Как бы они страдали! Чжан Дагэ прав. Об этом и думать нельзя. Пошлость, конечно, противна, но она убивает пустые иллюзии и спасает людей, отравленных ими. Однако прописные истины способны убить романтику, а значит, идеалы и революцию! Лао Ли подошел к своему переулку. Так не хочется домой, но надо идти. Лин – это крохотное милое создание – приемная дочь госпожи Чжан. Какая мерзость!
Он пришел домой.
– Па! – мальчик ждал его у двери. – Ты знаешь, пап, у Лин теперь есть приемная мама – госпожа Чжан, она принесет ей чашечку и серебряный замочек. А как же я? Пусть у меня мама будет приемной мамой. Ты дай ей денег, она мне тоже купит чашечку, а замочка нс надо, и еще двух лошадок резиновых. Ту, что ты принес, я, наверно, порвал: дул-дул, так и не надул.
Никогда еще Лао Ли так не смеялся.
– А знаешь, па, соседская тетя тоже пробовала надуть и тоже не смогла. Она красивая, у нее большие глаза, совсем как… – мальчик захлопал глазами, – как две маленькие луны! А руки – мягкие, тонкие, не такие, как у мамы. Зато мамиными руками хорошо почесать спину, они колючие.
– Вот мама услышит, она тебе задаст! – сказал Лао Ли, перестав смеяться.
3
Наступило воскресенье. Лао Ли с семьей отправился в «Восточное спокойствие», чтобы отдохнуть и погулять. Обедать решили не дома.
Ин прав. Руки у мамы и в самом деле колючие, весь день она топит, готовит, стирает. Надо бы нанять прислугу, не для шику, а чтобы жена не надрывалась. Но сможет ли она ладить с прислугой? Во всяком случае, ей не придется самой ходить за продуктами. А может быть, отдавать ей деньги, которые стоила бы прислуга, а пока пусть отдохнет денек-другой. Итак, решено, они пойдут в «Восточное спокойствие».
Госпожа Ли не знала, что надеть. Из деревни она привезла с собой только короткий халат и юбку на подкладке, сшитые к свадьбе. Был у нее, правда, еще длинный теплый халат голубого цвета, только без каймы и очень широкий: она сшила его второпях, перед самым отъездом.
– Ты хочешь надеть юбку? На Небесном мосту их продают две на юань, и то не берут!
Она не знала, где находится Небесный мост, но пеняла, что ее юбка никуда не годится, раз продают их так дешево. Уж лучше она наденет свой голубой халат, без каймы и очень широкий.
Лао Ли переворошил всю одежду детей: ничего подходящего! Только для богачей украшения и наряды – это признак семейного благополучия. Лао Ли терпеть не мог матерей, у которых вся любовь к детям выражалась в желании наряжать, как будто им было неловко за собственное европейское платье. И все же дети есть дети. Они должны быть чистенькими, красивыми, как цветы, прелестными и свежими.
Может быть, не идти? Но это трусость! Непременно надо идти, невзирая ни на что! Насмешки? Чепуха! Главное, справиться с самим собой. Он совсем замучил детей, желая во что бы то ни стало примирить чувство прекрасного с неприглядной реальностью. «Все равно некрасиво», – подумал Лао Ли, когда дети были одеты, но, пересилив себя, решил идти.
Проходя по двору, он поздоровался с госпожой Ма-старшей.
– Знаешь, Лин, – старушка ласково взглянула на девочку, – ты сегодня такая нарядная! А какие славные туфельки! Смотри не испачкай. Слышишь? Подойдите ко мне, дети. Вот тут десять медяков, каждому по пять, я положу их вам в кармашки, и вы купите себе орехов. – И старушка положила деньги в карман ребятишкам.
Лао Ли повеселел. Живы еще прекрасные идеалы!
Едва они вышли за ворота, как Лао Ли стал озираться по сторонам: он думал, на них будут глядеть. Ничего подобного! Пекин может все отвергнуть так же легко, как принять. Здесь нет никаких предубеждений, нет ничего постоянного, кроме ветра. Пекин вызывает в каждом чувство гордости. Недаром Чжан Дагэ так важничает.
Лао Ли облегченно вздохнул, но, оглянувшись, снова замер: жена с сыном шествовали по мостовой, как королева с принцем.
– Вам что, жизнь надоела? Идите сейчас же на тротуар!
Госпожа Ли удивленно – уставилась на мужа, потом осмотрелась – нигде никакой опасности.
– Веди сына ко мне!
Она подвела Ина и покраснела. Наверняка кто-нибудь слышал, как муж ее отчитывал. То ли дело в деревне – ходи где хочешь. Она проглотила обиду, потому что муж желал им добра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58