Николай Николаевич сказал, что, когда идет речь о судьбах Родины, нет такого понятия — законно, незаконно. Есть только результат — спасти или не спасти отечество. Но Стаса он успокоил тем, что заверил его: никто не собирается делать военный переворот, никто не будет срывать выборы. Николай Николаевич сказал, что найдутся другие, гораздо более простые и действенные способы, дабы обеспечить тот исход президентских выборов, который нужен всем прогрессивно мыслящим патриотам.
Он пояснил, что в нынешней ситуации основная масса избирателей в России не имеет четких политических приоритетов. В таком случае исход выборов будет зависеть от массированной пропаганды, которая сродни коммерческой рекламе: та фирма продаст больше товаров, которая потратит больше средств на толковую рекламу. В конце концов речь пойдет о том, какой из кандидатов привлечет больше капиталов для своей избирательной кампании. Николай Николаевич сказал, что наша задача — организовать правильное направление финансовых потоков. Заставить крупных банкиров направлять деньги тому кандидату, который будет выбран нами, сказал Николай Николаевич.
«Нами» — то есть группой офицеров ФСБ и Министерства обороны, а также некоторыми членами действующего правительства и парламента. Николай Николаевич сказал, что сейчас во все области страны направлены люди для создания таких групп, как наша. И что в нашей области Николай Николаевич уже создал две группы. Все они будут работать для достижения единой цели.
Он дал понять, что в случае успеха и прихода к власти нашего кандидата нынешнее руководство городского и областного управления ФСБ будет отправлено в отставку. Их посты будут переданы нам и таким, как мы. Но чтобы получить такую награду, необходимо выполнить ответственное задание сейчас.
Олег спросил, что конкретно нам предлагают сделать, но Николай Николаевич не ответил. Он предложил нам всем четверым хорошо подумать над его предложением, а если будут сомнения, то открыто заявить о них. Или попросту отказаться от предложения.
После этого разговора я не видел Николая Николаевича больше недели. Я обсуждал его предложение с Олегом и со Стасом. Олег высказался решительно «за» и назвал это предложение таким шансом, от которого не отказываются.
Стас осторожничал, но у него тут как раз возникли какие-то финансовые трудности, и он сказал, что устал играть по правилам и ждать, когда государство обеспечит ему достойную жизнь. Пора самим решать свою судьбу.
В начале февраля Николай Николаевич вновь появился в управлении и собрал нас, четверых, вместе. Он предложил ответить, согласны ли мы на опасную и ответственную работу под его, Николая Николаевича, руководством.
Каждый отвечал отдельно, и все четверо сказали, что согласны.
Николай Николаевич был очень доволен и пожал нам всем руки. Он сказал, что заданием мы займемся в марте-апреле и что это будет официально оформлено как командировка. Мы будем считаться уехавшими из города, но на самом деле останемся здесь и будем выполнять задание. После этого он не появлялся дней десять. Наше следующие собрание Николай Николаевич провел за городом, в дачном домике. Здесь он уже говорил конкретно о нашей будущей работе. Он еще раз уточнил нашу задачу — правильное направление денежных потоков. Он спросил, известно ли нам имя Валерия Абрамова. Он пояснил, что это как раз…
Лента кончилась. Я отбросил ее в сторону и схватил, новую коробку.
Только я собрался разломать корпус, как вдруг понял, что это бессмысленно — это был новый картридж, и на черной ленте не было еще ни единой отметины. Я схватился за другую коробку — та же картина. И еще раз. И еще. Я чувствовал, как сердце колотится у меня в груди, в бешеном ритме качая кровь по венам. Я был как будто не в себе. Я хотел найти кого-то, виновного в невозможности дочитать текст до конца. Но виновных не было. Похожее чувство я испытал несколько лет назад, когда смотрел по телевизору «Молчание ягнят», и в тот момент, когда Кларисса Стерлинг спускается в подвал, преследуя маньяка, в доме отключили электричество. За пятнадцать минут темноты я едва не сошел с ума. Сейчас ситуация была похожей.
Я заново перебрал все картриджи, надеясь, что пропустил искомую ленту.
Но ничего не нашел. И туг я вспомнил о том последнем картридже, который я вытащил непосредственно из пишущей машинки. Я забыл вытащить его из плаща и теперь бросился исправлять свою оплошность. Боюсь, что в этот момент у меня на лице возникла идиотская улыбка предвкушения счастья.
Это был многоразовый картридж. Матерчатая лента, пропитанная красящим веществом. На ней не остается следов. По ней невозможно восстановить напечатанный текст. Я швырнул злосчастный картридж об стену и выругался.
Потом выругался еще раз. И еще. Легче мне не стало.
Можно было строить разнообразные догадки по поводу причин, побудивших Павла Леонова начать печатание своих мемуаров на одноразовых картриджах, а затем перейти на многоразовые. Это уже было неважно. У меня было начало текста, и у меня не было его окончания. Теперь я был на сто процентов уверен, что в ящике стола лежали листы с отпечатанным вариантом мемуаров. И эти листы исчезли. Возможно, там также лежали тетради с рукописными подготовительными набросками позднейших глав, но и они пропали. Остались никому не нужные детские и юношеские годы Леонова в тетради, плюс две ленты картриджей, содержание которых интриговало, но… Окончания не было.
«Он спросил, известно ли нам имя Валерия Абрамова. Он пояснил, что это как раз…» Хорошо, будем работать с тем, что у нас есть. Валерий Абрамов.
Знакомо ли мне это имя? Пожалуй, что нет. А другие имена? Олег — это явно Булгарин. Стас — это вроде бы покойный Калягин. А вот четвертый… Про четвертого я ничего не знаю. Мертв он или жив, свалил в Москву или по-прежнему трудится в городском управлении ФСБ? Василий Кожухов, где вы? Не дает ответа. Что ж, будем выяснять. Два имени — Абрамов и Кожухов — уже неплохо. А вот что касается Николая Николаевича, этого змея-искусителя из Москвы… Он мне не понравился. И еще — я подумал, что Николай Николаевич — это не настоящее имя. У меня вообще на его счет были плохие предчувствия.
А уж насчет Павла Леонова у меня были не подозрения, а твердая и непоколебимая, как могильный камень, уверенность: для него эта история окончилась плохо. Не знаю, что уж конкретно у них там вышло. То ли эта компания не смогла выполнить «ответственное задание», то ли Николай Николаевич попросту обманул Леонова с коллегами. Не знаю. Факт был налицо — в девяносто шестом году служебная карьера Павла Александровича скакнула не вверх, а вниз. Леонов не мог с этим смириться, и в конце концов взялся за письменное описание событий, приведших к его увольнению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119