И после беготни этого дня и ужасов этой ночи Зефу показалось, что он на миг перенесся в другой мир — тихий и теплый, где не стреляют, не убивают, где не предают друг друга и где нет этой проклятой корпорации, комбината, хамского самозванца Роговца, вежливого предателя Руднева, а есть только темный сказочный лес, поднимающийся высоко до самого неба, влажно чмокающий дождевыми струями, и маленькая кабинка — светлый батискаф, плывущий сквозь прозрачное лесное пространство. И просыпалась в душе волна нежности к этой золотоглавой девушке, которая так же смешно и оторопело смотрит сейчас удивленными зелеными глазами на перевоплощение окружающего пространства. И Зеф понял, что девушка чувствует сейчас то же самое. Где-то высоко мелькнула ультрафиолетовая молния, и вдруг обнаружилось, что они уже давно сидят обнявшись и вместе смотрят на бегущие по стеклу водяные полосы. А потом девушка сама потянулась к нему, и он, тут же приблизив к ней лицо, поцеловал ее розовые пухлые губы — сначала осторожно, затем нежно, а затем горячо. И почувствовал как ее губы задрожали и раскрылись ему навстречу, а горячее тело прижалось к нему и он даже через толстую куртку почувствовал каждую ее клеточку, и удары ее сердца прогоняющие по клеткам горячую кровь. Это не было странным — то, что происходило между ними — это было сейчас естественным. Он бережно ощупывал ее тонкие длинные пальцы, изгиб локтя и овал плечика, целовал ее шею и прижимал к себе грудь, и она тянулась навстречу, дыша легко и глубоко, и в висках билась музыка, плывущая из динамиков со всех сторон. Кабина вдруг оказалась просторной и вокруг было очень много места. И стало ясно, что свет в кабине не нужен — ну просто он лишний, хотя бы потому, что сажает аккумулятор. И когда свет был убран, засветился сам собой черный до этого сказочный лес вокруг кабины — тихий перламутровый свет пробивался со всех сторон, им была наполнена каждая дождевая капля. И как-то сами собой легли на заднее сидение ставшие теперь ненужными куртка и ветровка, брюки и маленькие джинсы. И оказалось, что два тела специально созданы друг для друга — они легко скользят и собираются в одно большое тело как брелок-головоломка. Они дышат и им просто необходимо быть вместе, как для каждого плеча необходимо предплечье, для каждой мышки подмышка, для каждого бедра — бедро. И в собранной головоломке не хватало лишь одной детали, которая бы связала в узел все неясности и развеяла все сомнения. И эта деталь нашлась и плавно, натужно и осторожно скользнула на свое место — туда, где она сейчас была необходима. Снова звонко раскатилась за облитыми дождем стеклами ультрафиолетовая молния, и эта молния тоже была гармонична как два вдоха и два выдоха, как скрип сосен вокруг стремительно плывущего батискафа, ныряющего то вниз, то вверх, окунаясь с головой в горячее и дышащее, огненно-рыжее, шепчущее и зовущее вперед и только вперед. И колыхалась в предвкушении большая и теплая головоломка, и ревело внутри пламя, исподволь нежно ломая голову сладким и теплым, разноцветным и неповторимым стоном — единым для одного и того же общего тела. И в ответ этому стону распахнулся мир, вывернулся наизнанку батискаф и выгнулись дрожащей дугой сосны навстречу друг другу, расслабляясь в волнах поющих динамиков и полностью растворяясь в сказочном мире и медленном свете затухающей ультрафиолетовой молнии.
А наутро был холод и комары, вода и колеса, вросшие в мокрую глину. Зеф кидал стволы деревьев под колеса, а девушка с рыжими волосами давила на ревущую педаль внутри кабины. А потом Зеф плюнул и вошел в воду по щиколотку и, поднатужившись, просто вытолкнул черный броневик из глины. Было сыро и хмуро, но на сердце остался покой и нереальное ощущение вчерашней сказки, которое бывает после калейдоскопа ярких событий и бессонных ночей.
Зеф довез девушку до военного городка и они долго и нежно целовались на прощание. И он, гусар и секс-символ Горкома, вдруг поймал себя на мысли, что он думает — а почему бы и нет? Почему не полюбить это рыжее чудо и не завести свой домашний уют? Лишь бы рыжее чудо было согласно. И он просил обязательно позвонить через три-четыре дня, девушка кивала головой и глаза ее тепло светились зеленым вчерашним светом.
Ярославль встретил Зефа неприветливой грязью. Разговор с директором комбината вышел неуклюжий и короткий — да и что он мог нового сообщить Зефу? Почти ничего. Почти. Из-за этого «почти» конечно стоило ехать в Ярославль — действительно Роговец не врет.
Зеф вернулся в Москву и доложил обстановку шефу. Шеф позвонил куда-то и уточнил, а потом кивнул головой. И через день четверо членов корпорации выехали из страны. Остались только Лочихин — главный бухгалтер корпорации — и Зеф. Билет у Лочихина был в кармане и им вдвоем предстояло перевести счета на запад — это было сделать очень трудно. Но вполне по силам. Зеф уезжать не собирался — он надеялся что его тщательно заготовленный материал поможет ему выйти из-под огня. И тогда можно остаться здесь и построить какую-нибудь новую корпорацию — с учетом прошлых ошибок. И тогда поблизости в Пушкино будут родители, а в Ярославле — золотоволосое создание, которое Зеф не мог и не хотел забыть.
Но все оказалось просто и неожиданно — в дело вдруг вмешалась третья сторона — государственная. Кто-то навел органы госбезопасности на корпорацию, собрав улики о делах некоторых ее членов по организации бизнеса с коноплей. И хоть эта деятельность не имела никакого отношения к корпорации, дело было подано как дело о вскрытии крупного наркосиндиката, использовавшего кроме всего прочего крупные государственные финансы. Зеф с Лочихиным были арестованы прямо в офисе. Деньги корпорации они правда успели перевести. Дело пахло высшей мерой, но Зеф сумел доказать, что государственные деньги хоть и использовались, но уже давно были возвращены обратно, причем с процентом, превышающим банковскую ставку — то есть даже с выгодой для государства. Зеф был счастлив что когда-то убедил шефа сделать это — будто чувствовал такой исход. Был месяц следствия, затем той же третьей силе понадобилась галочка в ведомости и дело закрыли. Те трое из корпорации, кто занимался наркобизнесом, были уже на Западе, а против Зефа и Лочихина улик, указывающих на их участие в наркобизнесе, естественно не было. Им дали по пятнадцать лет с конфискацией за «экономические преступления»…
Конец лета 1990 года.
Наверно было на то особое распоряжение, но отбывать срок Зефа отправили далеко на Восток — ИТК располагалась в Богом забытом месте, где-то далеко-далеко между Байкалом и Хабаровском. Место было глухое и дикое, кругом на много километров простиралась тайга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108