Скорее всего уже потом, когда он три недели валялся в больнице с повязкой на глазу, память задним числом достроила в мозгу это картину и расписала ее в самых темных красках, разграничив всю жизнь на две полосы — белую полосу «до пружины» и черную полосу «после», оставив на всю жизнь яркое воспоминание страшной ленты, стремительно разворачивающейся, заслоняя собой весь мир, отодвигая его на дальний план. Эту сцену он потом не раз видел во сне. И даже когда вырос и стал воином, сражаясь и убивая, попадая в самые жуткие ситуации и выходя из них, он не боялся ничего. Ничего, кроме старой детской пружины — поэтому никогда не носил на руке часы.
И теперь старый детский страх вернулся — мир снова треснул на две части — мир «до» и мир «после». То, что еще долю секунды было хнычущей журналисткой, оказалось пружиной — такой же стальной и смертоносной. Она вдруг раскрутилась во всю ширь из маленького комка, притулившегося внизу у переборки. Боевик не успел ничего сделать, а если бы и успел — навряд ли стал, слишком глубоко сидел в мозгу старый детский страх, убеждавший его в том, что нет и не может быть спасения от пружины. И когда черные кольца ленты, которые когда-то были руками девушки, мелькнули перед ним, он уже все понял. А потом был снова удар в глаз, только на это раз намного сильнее, и все вокруг потухло и расплылось в багровом мареве простой и бесконечной человеческой боли.
Без труда уложив одного боевика, Яна бросилась ко второму — тот едва успел обернуться на шум. Это был матерый солдат войны, инструктор рукопашного боя. Именно его планировали поначалу сделать подсадной уткой в самолете, пока руководство штаба не поставило на эту роль Хоси. Боец был приземист и широк в плечах. На его теле не было ни грамма жира — долгие тренировки выгнали жир, заменив его мышцами, и переродили мышцы, переделав все волокна из статичных, тягловых, в скоростные. Боец имел черный пояс каратэ по школе Шотокан, второй дан — до войны, до развала Союза, он руководил одной из спортивных школ. Когда началась война он ушел добровольцем, стал инструктором и начал готовить будущих боевиков. Он был опытен и сразу понял что девчонка-журналистка оказалась бойцом-профессионалом. Правда взявшимся совершенно не за свое дело. Раньше бы он оценил по достоинству красивый и оригинальный заход, которым она уложила ближайшего охранника — впрочем слабака, плохо владеющего рукопашной техникой, зато прекрасно стреляющего. Но сейчас боец не мог восхищаться изяществом и мастерством — это все осталось в прошлой, довоенной жизни. И теперь его не смущала необходимость убить женщину, он даже испытал чувство радости от того, что придется убить не просто женщину, а профессионалку. И он сам дернулся навстречу ей, даже не подумав схватиться за автомат, висящий на груди, и увидел как ее легкое тельце метнулось к нему — вперед и чуть вбок.
Мысль привычно распалась на части, мозг перестроился в боевой компьютер, отдающий приказы органам — серии связок, отработка рефлексов. Это скорее походило на потоки импульсов, чем на мысль. Мыслей больше не было, мозг начнет мыслить когда кончится схватка, сейчас это просто нервный узел, координирующий тело. Вот открыт ее корпус, руки подняты, опорная нога передняя — импульс: подсечь? Нет, неэффективно, отмена. Сейчас был бы красивый удар маваши-гири, с разворотом ноги в полете, вот сюда в шею всей ступней… Но нельзя в бою поднимать высоко ноги — это хорошо в довоенном спортзале на соревнованиях, в бою это смерть — в ответ будет короткая подсечка, удар в пах. А впереди — профессионалка. И тянутся доли секунд, вот она опускает руки в воздухе, тело в ответ с ускорением устремляется вперед, с бешеной скоростью преодолевая оставшееся расстояние. Ударить ногой в живот. Нога пошла. И… мимо. Не заваливаться корпусом назад! Не терять позиции! Хорошо же готовят теперь спецназ. Но все равно она труп. Рука на старт. Без замаха — тоже мимо, лишь легкое касание ее рукава. А девчонка в стороне, появилась сбоку и взмах, и молнией летит в лицо маленький кулак, повернутый вертикально. Да куда тебе — это все старо, разве можно взять старого волка на лобовой удар? Бой профессионалов — это шахматная партия, которую надо рассчитывать на несколько ходов вперед, потому что на каждый удар есть контрудар, на каждый выпад есть блок. И все это наработано годами тренировок и срабатывает безупречно в пределах одного удара. Глупо, девчонка явно целит попасть кулаком в лицо — но я же не труп, я более чем не труп. Хочешь выиграть — обыграй меня, проведи серию, которая меня обманет, заставит открыться, повернуться под удобным тебе углом или нарушит мое равновесие. Но с первого удара попасть в лицо — это глупо, девочка. И рука привычно идет на блок. Аге-уке. Сначала вверх посылается кулак — вверх и чуть вперед, наперерез, мимо летящей руки, но рука приближается, и тут начинает разворачиваться потянувшееся вверх за кулаком предплечье, и сейчас две руки столкнуться и одна из них отлетит. И отлетит конечно нападающая, и даже не потому что она меньше и слабее, а просто потому что летит под слабым углом, параллельно земле, а блокирующая рука идет от пояса и подкреплена всем весом корпуса… Еще доля крохотного мига и этот хрупкий вертикальный кулачок отлетит в сторону и вверх, и это глупая ошибка — этого нельзя было допустить, ведь в этот момент будет открыта все твоя левая половина тела и туда конечно пойдет удар, с этой же правой ноги, с натяжкой. И вот руки столкнулись. И ее почти полностью вытянутая рука тонкой рябиновой веткой отлетает прочь. Отлетает легко. Даже слишком легко отлетает. Даже странно — никогда не было такого ощущения, блок уходит как в кисель, как в воздух. Этого не может быть!! Не может быть, потому что так не бывает! Но сделать уже ничего нельзя, можно попробовать только отшатнуться, запоздало понимая в чем дело — летящий в лицо кулак не был напряжен, он был жив и подвижен, и выкинутая в блоке рука подбила не ее руку, превращенную в монолитный разящий лом, а только передний сегмент руки, до локтя — и рука без напряжения поддалась, сложилась в локте как на шарнире и откинулась вместе с кулаком назад, а вот локоть… а локоть не остановился, а продолжает лететь вперед с той же скоростью. Да, бой — это шахматы, только у нее оказались совершенно другие шахматы, и она играет по другим правилам — сейчас она легко пожертвовала ферзя-кулак, а дальняя пешка-локоть пошел в дамки. И некому его остановить, потому что рабочая рука — конь — скакнул наискосок в блоке, изогнулся буквой "г" и теперь далеко за пределами схватки, а чтобы его вернуть нужен всего ход, а этого хода уже нет. И ослепительный удар локтя в переносицу, ломающий хрящи снизу вверх, вбивающий их снизу вверх, снизу вверх, внутрь головы, в мозг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
И теперь старый детский страх вернулся — мир снова треснул на две части — мир «до» и мир «после». То, что еще долю секунды было хнычущей журналисткой, оказалось пружиной — такой же стальной и смертоносной. Она вдруг раскрутилась во всю ширь из маленького комка, притулившегося внизу у переборки. Боевик не успел ничего сделать, а если бы и успел — навряд ли стал, слишком глубоко сидел в мозгу старый детский страх, убеждавший его в том, что нет и не может быть спасения от пружины. И когда черные кольца ленты, которые когда-то были руками девушки, мелькнули перед ним, он уже все понял. А потом был снова удар в глаз, только на это раз намного сильнее, и все вокруг потухло и расплылось в багровом мареве простой и бесконечной человеческой боли.
Без труда уложив одного боевика, Яна бросилась ко второму — тот едва успел обернуться на шум. Это был матерый солдат войны, инструктор рукопашного боя. Именно его планировали поначалу сделать подсадной уткой в самолете, пока руководство штаба не поставило на эту роль Хоси. Боец был приземист и широк в плечах. На его теле не было ни грамма жира — долгие тренировки выгнали жир, заменив его мышцами, и переродили мышцы, переделав все волокна из статичных, тягловых, в скоростные. Боец имел черный пояс каратэ по школе Шотокан, второй дан — до войны, до развала Союза, он руководил одной из спортивных школ. Когда началась война он ушел добровольцем, стал инструктором и начал готовить будущих боевиков. Он был опытен и сразу понял что девчонка-журналистка оказалась бойцом-профессионалом. Правда взявшимся совершенно не за свое дело. Раньше бы он оценил по достоинству красивый и оригинальный заход, которым она уложила ближайшего охранника — впрочем слабака, плохо владеющего рукопашной техникой, зато прекрасно стреляющего. Но сейчас боец не мог восхищаться изяществом и мастерством — это все осталось в прошлой, довоенной жизни. И теперь его не смущала необходимость убить женщину, он даже испытал чувство радости от того, что придется убить не просто женщину, а профессионалку. И он сам дернулся навстречу ей, даже не подумав схватиться за автомат, висящий на груди, и увидел как ее легкое тельце метнулось к нему — вперед и чуть вбок.
Мысль привычно распалась на части, мозг перестроился в боевой компьютер, отдающий приказы органам — серии связок, отработка рефлексов. Это скорее походило на потоки импульсов, чем на мысль. Мыслей больше не было, мозг начнет мыслить когда кончится схватка, сейчас это просто нервный узел, координирующий тело. Вот открыт ее корпус, руки подняты, опорная нога передняя — импульс: подсечь? Нет, неэффективно, отмена. Сейчас был бы красивый удар маваши-гири, с разворотом ноги в полете, вот сюда в шею всей ступней… Но нельзя в бою поднимать высоко ноги — это хорошо в довоенном спортзале на соревнованиях, в бою это смерть — в ответ будет короткая подсечка, удар в пах. А впереди — профессионалка. И тянутся доли секунд, вот она опускает руки в воздухе, тело в ответ с ускорением устремляется вперед, с бешеной скоростью преодолевая оставшееся расстояние. Ударить ногой в живот. Нога пошла. И… мимо. Не заваливаться корпусом назад! Не терять позиции! Хорошо же готовят теперь спецназ. Но все равно она труп. Рука на старт. Без замаха — тоже мимо, лишь легкое касание ее рукава. А девчонка в стороне, появилась сбоку и взмах, и молнией летит в лицо маленький кулак, повернутый вертикально. Да куда тебе — это все старо, разве можно взять старого волка на лобовой удар? Бой профессионалов — это шахматная партия, которую надо рассчитывать на несколько ходов вперед, потому что на каждый удар есть контрудар, на каждый выпад есть блок. И все это наработано годами тренировок и срабатывает безупречно в пределах одного удара. Глупо, девчонка явно целит попасть кулаком в лицо — но я же не труп, я более чем не труп. Хочешь выиграть — обыграй меня, проведи серию, которая меня обманет, заставит открыться, повернуться под удобным тебе углом или нарушит мое равновесие. Но с первого удара попасть в лицо — это глупо, девочка. И рука привычно идет на блок. Аге-уке. Сначала вверх посылается кулак — вверх и чуть вперед, наперерез, мимо летящей руки, но рука приближается, и тут начинает разворачиваться потянувшееся вверх за кулаком предплечье, и сейчас две руки столкнуться и одна из них отлетит. И отлетит конечно нападающая, и даже не потому что она меньше и слабее, а просто потому что летит под слабым углом, параллельно земле, а блокирующая рука идет от пояса и подкреплена всем весом корпуса… Еще доля крохотного мига и этот хрупкий вертикальный кулачок отлетит в сторону и вверх, и это глупая ошибка — этого нельзя было допустить, ведь в этот момент будет открыта все твоя левая половина тела и туда конечно пойдет удар, с этой же правой ноги, с натяжкой. И вот руки столкнулись. И ее почти полностью вытянутая рука тонкой рябиновой веткой отлетает прочь. Отлетает легко. Даже слишком легко отлетает. Даже странно — никогда не было такого ощущения, блок уходит как в кисель, как в воздух. Этого не может быть!! Не может быть, потому что так не бывает! Но сделать уже ничего нельзя, можно попробовать только отшатнуться, запоздало понимая в чем дело — летящий в лицо кулак не был напряжен, он был жив и подвижен, и выкинутая в блоке рука подбила не ее руку, превращенную в монолитный разящий лом, а только передний сегмент руки, до локтя — и рука без напряжения поддалась, сложилась в локте как на шарнире и откинулась вместе с кулаком назад, а вот локоть… а локоть не остановился, а продолжает лететь вперед с той же скоростью. Да, бой — это шахматы, только у нее оказались совершенно другие шахматы, и она играет по другим правилам — сейчас она легко пожертвовала ферзя-кулак, а дальняя пешка-локоть пошел в дамки. И некому его остановить, потому что рабочая рука — конь — скакнул наискосок в блоке, изогнулся буквой "г" и теперь далеко за пределами схватки, а чтобы его вернуть нужен всего ход, а этого хода уже нет. И ослепительный удар локтя в переносицу, ломающий хрящи снизу вверх, вбивающий их снизу вверх, снизу вверх, внутрь головы, в мозг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108