Кое-как перекусив скудными припасами, они расстелили одеяла на голом полу. Даскину снилось, будто он таскает землю столовой ложкой, пересыпая ее из одной ямы в другую. Когда наконец Грегори разбудил его шесть часов спустя, он обрадованно потянулся и пробормотал:
– Ненавижу темноту.
Друзья снова тронулись в путь и через пять часов миновали двустворчатую дверь, за которой их ждал забранный дубовыми панелями коридор с темно-зеленой ковровой дорожкой. У входа стояло палисандровое бюро. В канделябрах горели газовые светильники, на одной из стен висел щит, на котором был выгравирован девиз: «Mundus Vult Decipi» – «Мир хочет быть обманутым» (лат.). Чуть дальше на стене висел гобелен с изображением большой толпы людей в шляпах с высокими тульями. Казалось, люди с гобелена пристально вглядываются в тех, кто проходит по коридору.
– Тут больше порядка, – ошеломленно прошептал Даскин. Грегори улыбнулся:
– Пойдем.
Проходя мимо гобелена, Даскин невольно поежился – настолько неприятны были взгляды изображенных на нем людей, одетых в серые плащи анархистов.
Еще несколько дверей друзья миновали, так и не встретив врагов, и вскоре подошли к лестнице весьма необычной конструкции. Ее ступени покоились на металлических столбах, но ни перил, ни столбиков балюстрады не было, отчего лестница производила впечатление жестокое и грубое. Казалось, она пришла из воображаемого будущего. Друзья стояли на верхней площадке. Здесь под потолком висела абстрактная серебристая фигура хищной птицы с треугольным клювом и изогнутыми под острым углом крыльями. Даскин взглянул туда, где начинался коридор, обвел взглядом лестницу.
– Знаешь, а ведь это, похоже, копия бокового коридора во Внутренних Покоях Эвенмера, созданная по вкусу анархистов! – воскликнул он. – Удивительно!
– Точно, – кивнул Грегори. – Мы проникли в центральную часть дома.
Где-то вдалеке хлопнула дверь.
– Вниз по лестнице, – прошептал Грегори и первым поспешил по ступеням. На втором этаже они обнаружили еще один безлюдный коридор. Позади послышались чьи-то шаги.
Грегори потянул на себя ручку двустворчатой двери за лестницей. К счастью, там оказалась пустая комната. Друзья бросились бегом по анфиладам и коридорам и бежали до тех пор, пока Грегори не остановился в длинной полутемной комнате, где горел один-единственный красноватый газовый рожок. У стены, там где обрывался круг света, стояло какое-то странное оборудование. Посреди комнаты чернел ониксовый стол, вокруг – девять стульев. Даскин вглядывался в темноту. Почему-то ему не верилось, что в комнате никого нет. Грегори, тяжело дыша, плюхнулся на стул и положил ноги на стол.
– Тут мы в полной безопасности, – наконец проговорил он почти безмятежно. Но, собственно, он всегда отличался храбростью и самонадеянностью.
– Ты уверен? Кто угодно может войти сюда.
– Да вряд ли. Тут так темно. Сомневаюсь, чтобы этой комнатой кто-то часто пользовался.
– Нужно продумать, как искать Краеугольный Камень, – сказал Даскин и тоже сел на стул.
Грегори опустил ноги на пол, расправил плечи и наклонился к кузену.
– Даскин, – проговорил он шепотом, – а что, если анархисты правы в том, что они задумали?
– Ты что, с ума сошел? У нас нет времени философствовать!
– А я и не философствую. Анархисты выпустили на волю силы, способные изменить цивилизацию. Неужели тебе никогда не приходила в голову мысль о том, что они могут быть столь же верны своему делу и столь же правы в своих убеждениях, как ты, Картер, Енох, как любой из нас? Безусловно, во имя анархии были совершены не самые праведные деяния, но неправедные деяния во все времена совершались во имя власти, религии и даже во имя милосердия.
– О чем ты говоришь? – в отчаянии проговорил Даскин. Он жутко устал и разозлился на друга. – Если на то пошло, в последние три дня я от тебя только и слышу, что речи в оправдание происков анархистов.
– Я всего лишь призываю тебя к тому, чтобы ты пересмотрел собственные убеждения. Почему твоя мать стала анархисткой?
– Из любви к власти. Грегори покачал головой.
– Слишком просто сказано, кузен. Ты никогда не задумывался о том, почему Полицейский заточил ее в Комнате Ужасов? Ведь у нее было столько связей в Эвенмере, и она могла бы быть ему полезной.
– Моя мать была зла и порочна, а Полицейским руководили ревность и зависть.
– Чушь! Полицейский не был склонен ни к каким эмоциям. Тетушка Мэрмер могла быть ему полезной хотя бы как орудие. О нет, она была наказана из-за того, что он перестал ей доверять.
Большую часть своей жизни она была участницей движения анархистов, она вступила в партию в детстве, когда жила в Межрии. Она выросла убежденной анархисткой.
Даскин не в силах был пошевелиться. Но и в самом деле, порой он гадал, почему анархисты отказались от его матери.
– Если ты говоришь правду, Полицейский должен был обожать ее.
– Верно, она была бы его ближайшей соратницей, если бы не предала его прежде. Когда она познакомилась с твоим отцом и вышла за него замуж, в лагере анархистов все были вне себя от радости. Замужество Мэрмер не входило в их замыслы. Тетушка познакомилась с твоим отцом случайно, хотя, безусловно, вращалась в соответствующих кругах. И само собой, анархисты решили воспользоваться таким удачным случаем и извлечь из ее замужества пользу для себя. Представь себе, каков же был для них удар, когда она отвернулась от них. Она действительно жаждала власти и ради власти была готова забыть о своих соратниках. Она забыла о великой цели, о грандиозной революции, поскольку главной ее мечтой стала мечта о том, чтобы стать первой леди Эвенмера. В конце концов она горько пожалела об этом. Дядюшка Эштон не дал ей власти, которой она так вожделела. И когда она пожелала избавиться от Картера, чтобы Хозяином стал ты, она связалась с Полицейским, надеясь, что вернет себе его расположение. Но Общество Анархистов требует от своих членов верности, самопожертвования и даже героизма, если потребуется. Она была предательницей и заплатила за это.
Даскин сидел, сжав кулаки.
Грегори испытующе смотрел на друга.
– Понимаю, это удар для тебя. Ты в порядке?
– Удар? Ты только что сказал, что моя мать изменила не только Эвенмеру, но и анархистам. На что еще она была способна? Но откуда тебе может быть известно все это, если только ты… – Даскин вскочил. – А ты сам, случайно, не анархист?
– Большая часть твоих родственников – анархисты, – отозвался Грегори, откинувшись на спинку стула. – К примеру, твой дядя Кориний.
– Кориний? Этот добрый старикан? Ты шутишь!
– Прадедушка Горий дважды избирался Великим Маршалом Западного региона. Мой отец, большинство твоих двоюродных братьев. Я. Все анархисты.
В ярости Даскин бросился на своего кузена, стащил его со стула, повалил на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
– Ненавижу темноту.
Друзья снова тронулись в путь и через пять часов миновали двустворчатую дверь, за которой их ждал забранный дубовыми панелями коридор с темно-зеленой ковровой дорожкой. У входа стояло палисандровое бюро. В канделябрах горели газовые светильники, на одной из стен висел щит, на котором был выгравирован девиз: «Mundus Vult Decipi» – «Мир хочет быть обманутым» (лат.). Чуть дальше на стене висел гобелен с изображением большой толпы людей в шляпах с высокими тульями. Казалось, люди с гобелена пристально вглядываются в тех, кто проходит по коридору.
– Тут больше порядка, – ошеломленно прошептал Даскин. Грегори улыбнулся:
– Пойдем.
Проходя мимо гобелена, Даскин невольно поежился – настолько неприятны были взгляды изображенных на нем людей, одетых в серые плащи анархистов.
Еще несколько дверей друзья миновали, так и не встретив врагов, и вскоре подошли к лестнице весьма необычной конструкции. Ее ступени покоились на металлических столбах, но ни перил, ни столбиков балюстрады не было, отчего лестница производила впечатление жестокое и грубое. Казалось, она пришла из воображаемого будущего. Друзья стояли на верхней площадке. Здесь под потолком висела абстрактная серебристая фигура хищной птицы с треугольным клювом и изогнутыми под острым углом крыльями. Даскин взглянул туда, где начинался коридор, обвел взглядом лестницу.
– Знаешь, а ведь это, похоже, копия бокового коридора во Внутренних Покоях Эвенмера, созданная по вкусу анархистов! – воскликнул он. – Удивительно!
– Точно, – кивнул Грегори. – Мы проникли в центральную часть дома.
Где-то вдалеке хлопнула дверь.
– Вниз по лестнице, – прошептал Грегори и первым поспешил по ступеням. На втором этаже они обнаружили еще один безлюдный коридор. Позади послышались чьи-то шаги.
Грегори потянул на себя ручку двустворчатой двери за лестницей. К счастью, там оказалась пустая комната. Друзья бросились бегом по анфиладам и коридорам и бежали до тех пор, пока Грегори не остановился в длинной полутемной комнате, где горел один-единственный красноватый газовый рожок. У стены, там где обрывался круг света, стояло какое-то странное оборудование. Посреди комнаты чернел ониксовый стол, вокруг – девять стульев. Даскин вглядывался в темноту. Почему-то ему не верилось, что в комнате никого нет. Грегори, тяжело дыша, плюхнулся на стул и положил ноги на стол.
– Тут мы в полной безопасности, – наконец проговорил он почти безмятежно. Но, собственно, он всегда отличался храбростью и самонадеянностью.
– Ты уверен? Кто угодно может войти сюда.
– Да вряд ли. Тут так темно. Сомневаюсь, чтобы этой комнатой кто-то часто пользовался.
– Нужно продумать, как искать Краеугольный Камень, – сказал Даскин и тоже сел на стул.
Грегори опустил ноги на пол, расправил плечи и наклонился к кузену.
– Даскин, – проговорил он шепотом, – а что, если анархисты правы в том, что они задумали?
– Ты что, с ума сошел? У нас нет времени философствовать!
– А я и не философствую. Анархисты выпустили на волю силы, способные изменить цивилизацию. Неужели тебе никогда не приходила в голову мысль о том, что они могут быть столь же верны своему делу и столь же правы в своих убеждениях, как ты, Картер, Енох, как любой из нас? Безусловно, во имя анархии были совершены не самые праведные деяния, но неправедные деяния во все времена совершались во имя власти, религии и даже во имя милосердия.
– О чем ты говоришь? – в отчаянии проговорил Даскин. Он жутко устал и разозлился на друга. – Если на то пошло, в последние три дня я от тебя только и слышу, что речи в оправдание происков анархистов.
– Я всего лишь призываю тебя к тому, чтобы ты пересмотрел собственные убеждения. Почему твоя мать стала анархисткой?
– Из любви к власти. Грегори покачал головой.
– Слишком просто сказано, кузен. Ты никогда не задумывался о том, почему Полицейский заточил ее в Комнате Ужасов? Ведь у нее было столько связей в Эвенмере, и она могла бы быть ему полезной.
– Моя мать была зла и порочна, а Полицейским руководили ревность и зависть.
– Чушь! Полицейский не был склонен ни к каким эмоциям. Тетушка Мэрмер могла быть ему полезной хотя бы как орудие. О нет, она была наказана из-за того, что он перестал ей доверять.
Большую часть своей жизни она была участницей движения анархистов, она вступила в партию в детстве, когда жила в Межрии. Она выросла убежденной анархисткой.
Даскин не в силах был пошевелиться. Но и в самом деле, порой он гадал, почему анархисты отказались от его матери.
– Если ты говоришь правду, Полицейский должен был обожать ее.
– Верно, она была бы его ближайшей соратницей, если бы не предала его прежде. Когда она познакомилась с твоим отцом и вышла за него замуж, в лагере анархистов все были вне себя от радости. Замужество Мэрмер не входило в их замыслы. Тетушка познакомилась с твоим отцом случайно, хотя, безусловно, вращалась в соответствующих кругах. И само собой, анархисты решили воспользоваться таким удачным случаем и извлечь из ее замужества пользу для себя. Представь себе, каков же был для них удар, когда она отвернулась от них. Она действительно жаждала власти и ради власти была готова забыть о своих соратниках. Она забыла о великой цели, о грандиозной революции, поскольку главной ее мечтой стала мечта о том, чтобы стать первой леди Эвенмера. В конце концов она горько пожалела об этом. Дядюшка Эштон не дал ей власти, которой она так вожделела. И когда она пожелала избавиться от Картера, чтобы Хозяином стал ты, она связалась с Полицейским, надеясь, что вернет себе его расположение. Но Общество Анархистов требует от своих членов верности, самопожертвования и даже героизма, если потребуется. Она была предательницей и заплатила за это.
Даскин сидел, сжав кулаки.
Грегори испытующе смотрел на друга.
– Понимаю, это удар для тебя. Ты в порядке?
– Удар? Ты только что сказал, что моя мать изменила не только Эвенмеру, но и анархистам. На что еще она была способна? Но откуда тебе может быть известно все это, если только ты… – Даскин вскочил. – А ты сам, случайно, не анархист?
– Большая часть твоих родственников – анархисты, – отозвался Грегори, откинувшись на спинку стула. – К примеру, твой дядя Кориний.
– Кориний? Этот добрый старикан? Ты шутишь!
– Прадедушка Горий дважды избирался Великим Маршалом Западного региона. Мой отец, большинство твоих двоюродных братьев. Я. Все анархисты.
В ярости Даскин бросился на своего кузена, стащил его со стула, повалил на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101