Когда они появлялись над самой большой планетой, что и произошло сегодняшней ночью, он мог снова говорить с зеркалом.
Чавен надежно запер двери и отправился на поиски Кло. Сегодня, если боги благосклонны, ее усилия и его подношение не останутся без вознаграждения.
Нетерпение Чавена было невероятно велико. Пока Кло не укусила его за палец, он не замечал, как грубо выставляет ее за дверь. Он уронил животное, выругался и принялся высасывать кровь из ранки. Кошка убежала прочь по коридору. На смену гневу пришло раскаяние – нельзя так обижать верную подружку! – но стыд растворился в нетерпении.
В комнате становилось все темнее. Он сел перед зеркалом и начал напевать старинную песню на древнем языке. Никто из живых уже не знал, как правильно произносить слова этого языка, Чавен пел так, как когда-то его научил наставник, Каспар Дайлос. У Дайлоса – его называли колдуном из Крейса – не было магического зеркала, только осколки нескольких других зеркал. Но ему и этого хватало, чтобы творить чудеса. Как и при изучении космоса, зеркало для Чавена было способом добыть и передать знание следующим поколениям. Ведь за годы чумы утеряно так много замечательных и полезных сведений!
Дайлос обучил своего ученика всему, что умел сам. Когда необыкновенное зеркало, это удивительное наследие прошлого, попало к Чавену, тот уже в целом представлял, как им пользоваться. Хотя далеко не все части ритуала были ему досконально известны.
Теперь Чавен сидел в темной комнате, озадаченно потирая лоб. Его сбила с толку странная мысль. У него заболела голова – так пристально он вглядывался в сумрак зеркала, стараясь разглядеть: смотрит ли кто-то на его призрачную мышку, что лежит на призрачном полу, не хочет ли этот кто-то появиться перед ним. Неужели и сегодня его ожидает неудача? Он сознавал, что недостаточно сосредоточен. Он даже не мог вспомнить, откуда у него появилось это зеркало. Провал в памяти открылся совершенно неожиданно. Чавен отлично помнил, откуда у него все остальные зеркала. Но одно из них, прислоненное к стене в тайной комнате, словно возникло само по себе. Врач не представлял себе, когда и как в его коллекцию попала великая драгоценность – магическое зеркало.
Это беспокоило его так, словно он не мог дотянуться до зудящего места, и беспокойство усиливалось. Даже страстная жажда знаний ослабела, оттого что новая загадка не давала ему покоя.
«Откуда же взялась эта чудодейственная вещь? – гадал Чавен. – Сколько времени она у меня?»
Но вот в центре зеркала вспыхнуло большое пятно белого света, будто отверстие в ночном небе, сквозь которое льется сияние богов. Чавена ослепил этот свет – он поднял руки к лицу и прикрыл глаза. В зеркале появилась сова. Свет чуть померк, когда птица сложила свои яркие крылья и уставилась на Чавена оранжевыми глазами, сжимая в когтях жертвенную мышь – добычу Кло.
Все тревожные мысли моментально испарились, словно Чавен оказался под защитой ее крыльев. Словно он сам превратился в крошечное существо, схваченное белоснежной лапой. Когти держали добычу с такой силой, что казалось: отдать за это жизнь – великая честь.
Он покинул бесконечное безмолвие и оказался в сиянии яркого света. Невероятная музыка и какой-то гул, в котором слышны голоса и мелодии, наполняли его; но и они постепенно ослабевали. Чавен ощущал удивительные ароматы – сильные, пьянящие и сладкие, как запах масла из роз, что никогда не цвели на обычной земле, а уходили корнями в пропитанную смертью и разрушением почву. Теперь он обрел способность думать.
Чавен не знал, сколько длилось это невероятное блаженство – может быть, века, – но для врача время прошло как одно мгновение. Он услышал даже не голос, а переданную ему мысль: «Я здесь». Или еще проще: «Это я». Мужчина говорил или женщина, не имело никакого значения. Чавен выразил безмерную благодарность за то, что его жертва принята. Взамен он получил знание о незыблемом покое – о том, что требовало от него обожания и почитания.
Чавена переполняла радость, потому что ему снова позволили приблизиться к великому свету. Одновременно что-то отвлекало его от приятных мыслей – что-то мелкое и навязчивое, как тени в его зеркальной комнате, принимавшие странные формы: он мог видеть их лишь краем глаза, но они никогда не попадали в фокус зрения.
«Вопросы», – напомнил себе Чавен.
– У меня есть несколько вопросов, – начал он. – Крышевики, этот древний крошечный народец, живущий скрытно от всех, говорят о повелителе вершины. Он приходит к ним и дает советы. Это ты?
Чавен почувствовал, что собеседника развеселил его вопрос, Но отвечать тот не желал.
– Значит, они говорят не с тобой? – настаивал врач. – Это не ты являешься к ним с ужасными предостережениями?
Светящееся существо безмолвствовало. Оно уже не походило на сову; Чавен видел его, но знал, что никогда не сумеет вспомнить и описать его словами. Существо молчало. Чавен боялся, что оно исчезло, а его отсутствие было подобно смерти. Когда оно заговорило, врач настолько исполнился благодарности, что пропустил часть сказанного.
То, что долго спало, просыпается – вот что осознал Чавен из их бессловесного сообщения. Светящееся существо внушало ему, что все действует слишком сложно и неуловимо и едва ли врач сумеет понять происходящее.
Чавен почувствовал, что им недовольны: музыка утратила благозвучность. Он расстроился и попросил прощения, заверив светящееся существо, что хочет лишь верно служить ему. Маленькое недоразумение прояснило мысли врача. Действительно ли служение этой силе – его единственное заветное желание? Разве, впервые соприкоснувшись с зеркалом, он не почувствовал себя ровней тому, кого в нем увидел? Чавен думал, что они просто обмениваются сведениями.
«Что же оно хотело от меня узнать? Что такое я мог выдать этой… силе?»
Он ничего не помнил, как не мог вспомнить и того, откуда у него магическое зеркало – источник его болезненного блаженства.
Светящееся существо дало понять, что готово простить Чавену чрезмерное любопытство, но он должен выполнить задание. Задание было весьма серьезным, можно сказать – священным.
Чавен колебался очень недолго. Какая-то частичка его души по-прежнему сопротивлялась, словно зеркало было мелким решетом и некая часть Чавена не могла пройти сквозь него в поющий огненный мир. Эта частица как бы стояла в стороне и наблюдала, но не имела сил что-либо изменить.
– Что я должен сделать? – спросил он.
Оно сообщило ему, вернее, вложило в него знание. Так же как раньше существо передало Чавену свое недовольство, теперь оно похвалило его. И похвала эта походила на мед, на журчащую музыку, на бесконечный удивительный свет небес.
– Ты мой добрый и верный слуга, – вещало существо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208
Чавен надежно запер двери и отправился на поиски Кло. Сегодня, если боги благосклонны, ее усилия и его подношение не останутся без вознаграждения.
Нетерпение Чавена было невероятно велико. Пока Кло не укусила его за палец, он не замечал, как грубо выставляет ее за дверь. Он уронил животное, выругался и принялся высасывать кровь из ранки. Кошка убежала прочь по коридору. На смену гневу пришло раскаяние – нельзя так обижать верную подружку! – но стыд растворился в нетерпении.
В комнате становилось все темнее. Он сел перед зеркалом и начал напевать старинную песню на древнем языке. Никто из живых уже не знал, как правильно произносить слова этого языка, Чавен пел так, как когда-то его научил наставник, Каспар Дайлос. У Дайлоса – его называли колдуном из Крейса – не было магического зеркала, только осколки нескольких других зеркал. Но ему и этого хватало, чтобы творить чудеса. Как и при изучении космоса, зеркало для Чавена было способом добыть и передать знание следующим поколениям. Ведь за годы чумы утеряно так много замечательных и полезных сведений!
Дайлос обучил своего ученика всему, что умел сам. Когда необыкновенное зеркало, это удивительное наследие прошлого, попало к Чавену, тот уже в целом представлял, как им пользоваться. Хотя далеко не все части ритуала были ему досконально известны.
Теперь Чавен сидел в темной комнате, озадаченно потирая лоб. Его сбила с толку странная мысль. У него заболела голова – так пристально он вглядывался в сумрак зеркала, стараясь разглядеть: смотрит ли кто-то на его призрачную мышку, что лежит на призрачном полу, не хочет ли этот кто-то появиться перед ним. Неужели и сегодня его ожидает неудача? Он сознавал, что недостаточно сосредоточен. Он даже не мог вспомнить, откуда у него появилось это зеркало. Провал в памяти открылся совершенно неожиданно. Чавен отлично помнил, откуда у него все остальные зеркала. Но одно из них, прислоненное к стене в тайной комнате, словно возникло само по себе. Врач не представлял себе, когда и как в его коллекцию попала великая драгоценность – магическое зеркало.
Это беспокоило его так, словно он не мог дотянуться до зудящего места, и беспокойство усиливалось. Даже страстная жажда знаний ослабела, оттого что новая загадка не давала ему покоя.
«Откуда же взялась эта чудодейственная вещь? – гадал Чавен. – Сколько времени она у меня?»
Но вот в центре зеркала вспыхнуло большое пятно белого света, будто отверстие в ночном небе, сквозь которое льется сияние богов. Чавена ослепил этот свет – он поднял руки к лицу и прикрыл глаза. В зеркале появилась сова. Свет чуть померк, когда птица сложила свои яркие крылья и уставилась на Чавена оранжевыми глазами, сжимая в когтях жертвенную мышь – добычу Кло.
Все тревожные мысли моментально испарились, словно Чавен оказался под защитой ее крыльев. Словно он сам превратился в крошечное существо, схваченное белоснежной лапой. Когти держали добычу с такой силой, что казалось: отдать за это жизнь – великая честь.
Он покинул бесконечное безмолвие и оказался в сиянии яркого света. Невероятная музыка и какой-то гул, в котором слышны голоса и мелодии, наполняли его; но и они постепенно ослабевали. Чавен ощущал удивительные ароматы – сильные, пьянящие и сладкие, как запах масла из роз, что никогда не цвели на обычной земле, а уходили корнями в пропитанную смертью и разрушением почву. Теперь он обрел способность думать.
Чавен не знал, сколько длилось это невероятное блаженство – может быть, века, – но для врача время прошло как одно мгновение. Он услышал даже не голос, а переданную ему мысль: «Я здесь». Или еще проще: «Это я». Мужчина говорил или женщина, не имело никакого значения. Чавен выразил безмерную благодарность за то, что его жертва принята. Взамен он получил знание о незыблемом покое – о том, что требовало от него обожания и почитания.
Чавена переполняла радость, потому что ему снова позволили приблизиться к великому свету. Одновременно что-то отвлекало его от приятных мыслей – что-то мелкое и навязчивое, как тени в его зеркальной комнате, принимавшие странные формы: он мог видеть их лишь краем глаза, но они никогда не попадали в фокус зрения.
«Вопросы», – напомнил себе Чавен.
– У меня есть несколько вопросов, – начал он. – Крышевики, этот древний крошечный народец, живущий скрытно от всех, говорят о повелителе вершины. Он приходит к ним и дает советы. Это ты?
Чавен почувствовал, что собеседника развеселил его вопрос, Но отвечать тот не желал.
– Значит, они говорят не с тобой? – настаивал врач. – Это не ты являешься к ним с ужасными предостережениями?
Светящееся существо безмолвствовало. Оно уже не походило на сову; Чавен видел его, но знал, что никогда не сумеет вспомнить и описать его словами. Существо молчало. Чавен боялся, что оно исчезло, а его отсутствие было подобно смерти. Когда оно заговорило, врач настолько исполнился благодарности, что пропустил часть сказанного.
То, что долго спало, просыпается – вот что осознал Чавен из их бессловесного сообщения. Светящееся существо внушало ему, что все действует слишком сложно и неуловимо и едва ли врач сумеет понять происходящее.
Чавен почувствовал, что им недовольны: музыка утратила благозвучность. Он расстроился и попросил прощения, заверив светящееся существо, что хочет лишь верно служить ему. Маленькое недоразумение прояснило мысли врача. Действительно ли служение этой силе – его единственное заветное желание? Разве, впервые соприкоснувшись с зеркалом, он не почувствовал себя ровней тому, кого в нем увидел? Чавен думал, что они просто обмениваются сведениями.
«Что же оно хотело от меня узнать? Что такое я мог выдать этой… силе?»
Он ничего не помнил, как не мог вспомнить и того, откуда у него магическое зеркало – источник его болезненного блаженства.
Светящееся существо дало понять, что готово простить Чавену чрезмерное любопытство, но он должен выполнить задание. Задание было весьма серьезным, можно сказать – священным.
Чавен колебался очень недолго. Какая-то частичка его души по-прежнему сопротивлялась, словно зеркало было мелким решетом и некая часть Чавена не могла пройти сквозь него в поющий огненный мир. Эта частица как бы стояла в стороне и наблюдала, но не имела сил что-либо изменить.
– Что я должен сделать? – спросил он.
Оно сообщило ему, вернее, вложило в него знание. Так же как раньше существо передало Чавену свое недовольство, теперь оно похвалило его. И похвала эта походила на мед, на журчащую музыку, на бесконечный удивительный свет небес.
– Ты мой добрый и верный слуга, – вещало существо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208