— Брата, синьор? — переспросил он. — Синьор, у меня нет брата.
Карло... Имя это эхом отдавалось у него в голове, и если бы сознание имело форму, то в этот момент оно походило бы на огромный коридор. «Карло, Карло, Карло», шепотом разносилось по бесконечному коридору. «Вылитый Карло», — сказал кто-то несколько минут назад, но, казалось, с того момента минуло уже много лет.
Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем этот человек распрямился и его водянистые голубые глаза зло сузились. Всем своим видом он изображал, что страшно оскорблен. Но на самом деле он ничуть не удивился, хотя и желал показаться удивленным. Нет, он был совершенно доволен ответом.
Но еще более странным было поведение Алессандро, сказавшего Тонио, что им надо идти как можно скорее.
— Извините нас, ваше превосходительство, — сказал он, едва ли не до боли сжав руку Тонио.
— Так ты ничего не знаешь о своем брате? — сказал мужчина, презрительно улыбнувшись и понизив голос, что вновь создало видимость угрозы.
— Вы ошиблись, — отозвался Тонио, а может, ему казалось, что он произнес это вслух. Он испытывал не просто головную боль, а мучительную мигрень. В нем вдруг заговорила инстинктивная преданность родителям. Этот человек нарочно хотел сделать ему больно. Он знал это. — Я сын Андреа Трески, синьор, и у меня нет брата. И если бы вы удосужились узнать...
— Ах, но ты-то ведь знаешь меня, Тонио! Вспомни. Что же касается твоего братца, то я совсем недавно был с ним в Стамбуле. Он жаждет узнать новости о тебе. Интересуется, как ты поживаешь, насколько вырос. Твое сходство с ним просто поразительно.
— Ваше превосходительство, вы должны нас извинить, — почти грубо прервал его Алессандро.
Казалось, он, если понадобится, готов был встать между этим человеком и Тонио.
— Я твой двоюродный брат, Тонио, — сказал мужчина с тем же напускным видом мрачного негодования. — Марчелло Лизани. И мне очень грустно будет сообщить Карло о том, что ты ничего о нем не знаешь и знать не желаешь.
Он повернулся в сторону книжной лавки, глянув через плечо на Алессандро. А потом сказал еле слышно:
— Как я вас ненавижу, евнухи проклятые.
Тонио вздрогнул. Это было сказано с таким презрением, словно он произнес «потаскухи» или «шлюхи».
Алессандро же просто потупил взор. Он на мгновение замер, а потом его губы растянулись в легкой смиренной улыбке. Он коснулся плеча Тонио, жестом приглашая его в кафе под аркадой.
Несколько минут спустя они сидели на грубых скамейках на самом краю площади, греясь на солнце, заглядывавшем в высокую арку, и Тонио лишь смутно осознавал, что все это не сон и он действительно сидит и пьет в кафе, где высокородные синьоры и простолюдины соприкасаются локтями.
К ним подошла хорошенькая девушка. В любой другой момент ее приближение сладко потрясло бы его. У нее были каштановые, с золотым отливом, волосы, которые показались ему невыразимо прекрасными, и в глазах так же чудесно смешивались зовущая глубина и искрящийся свет.
Но сейчас он ее едва заметил. Анджело говорил о том, что подошедший к ним человек — безумец. А Алессандро уже завел вежливый разговор о том, какая хорошая нынче погода.
— Знаете старый анекдот? — сказал он Тонио легко и доверительно, так, словно незнакомец вовсе не оскорбил его. — Если погода будет плохой и «Буцентавр» пойдет ко дну, дож сможет наконец оказаться в постели со своей женой и подтвердить их брачный союз.
— Но что это был за тип и что он нес! — пробормотал Анджело и добавил что-то о патрициях, которые не умеют подобающим образом одеваться.
Тонио смотрел прямо перед собой. Красивая девушка оказалась в поле его зрения. Она шла навстречу ему с вином на подносе и жевала конфету в едином ритме с покачивающимися бедрами, при этом улыбаясь мягкой от природы улыбкой. Когда она расставляла чашки, то наклонилась так низко, что в глубоком вырезе ее блузки он увидел розовые соски! Слабое волнение страсти шевельнулось в нем. В любой другой момент, в любое другое время... но сейчас этого словно бы не было, не было ее бедер, изящной обнаженности рук и этих красивых, таких пленительных глаз. Она была не старше его, как он понимал, а облик ее выдавал детскую смешливость.
— Но почему же он нес всю эту чушь?! — не унимался Анджело.
— Ох, хватит об этом, а? — мягко отозвался Алессандро.
Он раскрыл английские газеты и спросил Анджело, привлекала ли его хоть когда-нибудь опера.
— Греховное занятие, — пробормотал Анджело. — Тонио, — сказал он, забыв о более приличествующем обращении, как часто делал, когда они оставались одни, — ты ведь не знал этого человека? Не знал?
Тонио не отрываясь смотрел на вино. Он хотел сделать глоток, но не в силах был шевельнуться.
И тогда он впервые посмотрел на Алессандро. А когда заговорил, голос его оказался тихим и холодным: — Так у меня есть брат в Стамбуле?
9
Уже перевалило за полночь. Тонио стоял в гнетущей сырой пустоте большой гостиной. Закрыв за собой дверь, он ничего не мог различить в темноте. Колокола вдали возвестили час ночи. В руке у него была большая серная спичка и свеча.
Он чего-то ждал. Чего? Пока не отзвонят колокола? Он и сам не знал.
Весь вечер, вплоть до нынешнего момента, был для него сплошным мучением.
Он едва помнил, что случилось. Две веши впечатались в его сознание, и они не имели никакой связи друг с другом.
Во-первых, эта девушка в кафе. Когда он уже поднялся, чтобы уходить, она легонько прижалась к нему и прошептала, привстав на цыпочки: «Запомните меня, ваше превосходительство, меня зовут Беттина». Звонкий смех, заразительный смех. Детский, смущенный и абсолютно искренний. Тонио хотелось ущипнуть ее, а потом поцеловать.
Во-вторых, Алессандро не ответил на его вопрос. И не сказал, что это неправда! Он только смотрел куда-то в сторону.
А что касается того человека, которого Анджело десять раз назвал опасным безумцем, то он действительно был двоюродным братом Тонио. Тонио вспомнил его. А уж такому человеку врать было совершенно ни к чему!
Но что тревожило его больше всего остального? Может быть, таящееся в глубине сознания смутное ощущение того, что ему это было известно? Карло. Он слышал это имя прежде. Карло! Кто-то уже говорил эти самые слова: «Вылитый Карло». Но чей голос произнес их и где? И как он умудрился дожить до четырнадцати лет, даже не подозревая о том, что у него есть брат! Почему никто не сказал ему об этом? Почему даже его наставники не знали об этом?
Но Алессандро знал.
Алессандро знал. И остальные знали. Те люди в книжной лавке знали!
И может быть, даже Лина знала. Вот почему она была так раздражена, когда он спросил ее о брате.
Он не хотел хитрить. Он сказал, что просто пришел повидать мать, но та лежала как мертвая. Под глазами у нее залегли глубокие синяки, кожа была ужасно бледной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168