Нет, нынче Ларду погладить не удалось. Девушка суетливо заозиралась, потом вдруг опрометью кинулась на склон ущелья, единым духом взбежала почти до верха и замерла, напряженно глядя в сторону Бездонной Мглы. Торк растерянно обернулся к Гуфе, и та, успокаивая, грустно улыбнулась ему.
— Прощается, — сказала ведунья. — Хочет следить за ним, пока вовсе не пропадет из глаз. Пускай.
Торк вздохнул. Смотреть на дочку или думать о случившемся и о том, чему случиться еще предстоит, у него не было сил. Поэтому он глянул на небо и прикинул, что солнцу еще довольно долго взбираться к небесной маковке и что зря Ларда оставила их без телеги — парень, наверное, вполне успел бы пройти по Бездонной пешком. Потом он принялся старательно думать о послушниках: хорошо-де, что они не все еще поразбежались с заимок, а то бы сейчас некому было рассказать дымами страшные вести с Лесистого Склона о надвигающихся новых Ненаступивших Днях с их ветрами и трясениями земли. Читать-то дымы легко, а вот заставить дым говорить может не всякий, тут надобна особая сноровка... И вообще — от таких послушников, какими они стали нынче (смирные, рвущиеся доказать свою нужность), еще может получиться немалая польза... И вообще...
Он все-таки оглянулся на застывшую посреди склона Ларду, горько вздохнул и выговорил с натугой:
— По-о-шли-ка к ней, ста-а-рая...
С Лардиного места возок еще не был виден — его пока прятал за собою крутой выгиб склона. Зато оттуда как на ладони виднелись дальний конец ущелья, выперший из него черный клык Обители, туманное озеро и завеса Последней Межи. А еще оттуда виднелось небо — высоченное, чистое, без единого облачка. А Ларда, оказывается, глядела вовсе не вслед уехавшему парню — она глядела на собственную еще не короткую тень.
Услыхав тяжкое дыхание взбирающихся к ней Гуфы и Торка, девушка вдруг спросила, не отрывая глаз от разлегшегося у нее под ногами пятна черноты:
— А за Мглой половина солнечной жизни настает тогда же, когда и у нас?
Уже по одному ее голосу — неживому, надтреснутому, — было ясно, что она догадалась о чем-то страшном.
Гуфино лицо посерело. Она тоже глянула на Лардину тень, на веселое молодое солнышко, и вдруг с размаху ударила себя кулаком по лбу. А девушка заговорила опять — все так же деревянно и мертво:
— Когда мы с Лефом выбрались из Бездонной, он удивлялся, что уже видать Утренний Глаз. Он думал, будто еще не должна была зайти Полуночница.
Из-за выгиба ущельного склона показался возок. До него было далеко, и кричать уже не имело смысла, но Ларда все-таки закричала — пронзительно, длинно. Мигом позже к этому крику, от которого, казалось, вот-вот расколются окрестные скалы, попытался вторить ничего не понимающий охотник, а Гуфа забормотала торопливую невнятицу, подхватывая с земли и швыряя вслед мотающемуся на ухабах возку мелкие камешки...
Потом Ларда смолкла, и Торк поперхнулся, закашлялся, и Гуфа бессильно опустила дрожащие руки. В полной тишине — лишь дальние отроги еще перебрасывались замирающими отголосками Лардиного крика — следили они, как возок вильнул, огибая подножие Обители, как нырнул в озеро Мглы...
И почти сразу после того, как он исчез в сером Тумане, склон мягко качнулся, и Мгла с натужным стоном выплюнула огромный язык свирепого пламени. Опадая, пламя лизнуло башню Истовых, и та вдруг со слышным даже на таком расстоянии грохотом раскололась, хлынула на опаленную землю ливнями битого камня.
А земля все гудела, все вздрагивала под ногами; со склона, шурша, текли струйки песка и мелкого щебня; где-то в горах гремели трескучие камнепады, и стремительно меркло, наливалось недобрым багрянцем небо, и отсветы сожравшего Бездонную пламени догорали в сухой тьме огромных Лардиных зрачков...
И вдруг где-то неподалеку раздался протяжный крик: «А-а!..» И еще раз, чуть ближе, чуть разборчивее: «Ларда!»
Совсем близко, возле остатков спаленного помоста, обнаружилась торопливо приближающаяся человеческая фигура. Несколько мгновений Ларда бездумно смотрела на нее, а потом тихонько пискнула и со всех ног бросилась вниз. Она оступалась, съезжала по осыпям, пару десятков шагов вообще чуть ли не кубарем прокатилась, а парень уже взбегал ей навстречу, сильно прихрамывая и как-то неловко взмахивая левой увечной рукой.
Ларда с разбегу ткнулась лицом ему в плечо, едва не опрокинув, едва не сломав себе нос. Они стояли, крепко прижавшись друг к другу, и поверх Лардиной макушки Леф видел, как Гуфа бережно помогает Торку спуститься к ним, — видел плохо, потому что внезапно поднявшийся ледяной ветер гнал по ущелью тучи пыли и мелкого песка, а день сменился обманчивыми сумерками, очень похожими на розовый Туман Мглы. Только парню в тот миг до флагштока были и Мировые Катастрофы, и сами миры. Ларда прижималась к его плечу мокрым от слез лицом, а он гладил ее по спине и бормотал:
— Прости, что с вьючным так вышло. Не смог я остановить: уж больно припустило, а рука-то одна, да и ослабел очень... Пришлось на ходу прыгать. Я Кутю отработаю. И вьючное, и телегу — все отработаю.
— Дурень! — Ларда всхлипнула. — Вот дурень бревноголовый! О вьючном расстрадался — надо же таким дурнем быть!
Она вдруг отстранилась, глянула парню в лицо:
— Это ты догадался, что не успеешь, или?..
— Или, — тихо сказал Леф.
Он не потупился, не отвел глаз, и девушка почти успокоилась.
— Ты только не воображай... — начала было она, но Леф мягко зажал ей ладонью рот.
— Давай-ка лучше думать, как выбираться отсюда будем. Путь-то неблизок, да камнепады, да ветер этот... А нас на одну тебя трое немощных.
Ларда собиралась что-то сказать (вернее всего, она хотела продолжить объяснения, чего именно не должен вообразить этот бревноголовый дурень, без которого ей так плохо), но вместо этого вдруг ткнула дрожащим пальцем в сторону Бездонной и выкрикнула:
— Гляди!
Вздрагивала, качалась под ногами земля; громыхали камнепадами окрестные скалы; набухшие нездоровой краснотой сумерки смывали остатки ясного дня; а пронизывающий ветер рвал в клочья серую завесу Последней Межи, и сквозь этот гибнущий Туман проступало непостижимое, невозможное: залитые радостным светом очертания бесконечно далеких горных хребтов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
— Прощается, — сказала ведунья. — Хочет следить за ним, пока вовсе не пропадет из глаз. Пускай.
Торк вздохнул. Смотреть на дочку или думать о случившемся и о том, чему случиться еще предстоит, у него не было сил. Поэтому он глянул на небо и прикинул, что солнцу еще довольно долго взбираться к небесной маковке и что зря Ларда оставила их без телеги — парень, наверное, вполне успел бы пройти по Бездонной пешком. Потом он принялся старательно думать о послушниках: хорошо-де, что они не все еще поразбежались с заимок, а то бы сейчас некому было рассказать дымами страшные вести с Лесистого Склона о надвигающихся новых Ненаступивших Днях с их ветрами и трясениями земли. Читать-то дымы легко, а вот заставить дым говорить может не всякий, тут надобна особая сноровка... И вообще — от таких послушников, какими они стали нынче (смирные, рвущиеся доказать свою нужность), еще может получиться немалая польза... И вообще...
Он все-таки оглянулся на застывшую посреди склона Ларду, горько вздохнул и выговорил с натугой:
— По-о-шли-ка к ней, ста-а-рая...
С Лардиного места возок еще не был виден — его пока прятал за собою крутой выгиб склона. Зато оттуда как на ладони виднелись дальний конец ущелья, выперший из него черный клык Обители, туманное озеро и завеса Последней Межи. А еще оттуда виднелось небо — высоченное, чистое, без единого облачка. А Ларда, оказывается, глядела вовсе не вслед уехавшему парню — она глядела на собственную еще не короткую тень.
Услыхав тяжкое дыхание взбирающихся к ней Гуфы и Торка, девушка вдруг спросила, не отрывая глаз от разлегшегося у нее под ногами пятна черноты:
— А за Мглой половина солнечной жизни настает тогда же, когда и у нас?
Уже по одному ее голосу — неживому, надтреснутому, — было ясно, что она догадалась о чем-то страшном.
Гуфино лицо посерело. Она тоже глянула на Лардину тень, на веселое молодое солнышко, и вдруг с размаху ударила себя кулаком по лбу. А девушка заговорила опять — все так же деревянно и мертво:
— Когда мы с Лефом выбрались из Бездонной, он удивлялся, что уже видать Утренний Глаз. Он думал, будто еще не должна была зайти Полуночница.
Из-за выгиба ущельного склона показался возок. До него было далеко, и кричать уже не имело смысла, но Ларда все-таки закричала — пронзительно, длинно. Мигом позже к этому крику, от которого, казалось, вот-вот расколются окрестные скалы, попытался вторить ничего не понимающий охотник, а Гуфа забормотала торопливую невнятицу, подхватывая с земли и швыряя вслед мотающемуся на ухабах возку мелкие камешки...
Потом Ларда смолкла, и Торк поперхнулся, закашлялся, и Гуфа бессильно опустила дрожащие руки. В полной тишине — лишь дальние отроги еще перебрасывались замирающими отголосками Лардиного крика — следили они, как возок вильнул, огибая подножие Обители, как нырнул в озеро Мглы...
И почти сразу после того, как он исчез в сером Тумане, склон мягко качнулся, и Мгла с натужным стоном выплюнула огромный язык свирепого пламени. Опадая, пламя лизнуло башню Истовых, и та вдруг со слышным даже на таком расстоянии грохотом раскололась, хлынула на опаленную землю ливнями битого камня.
А земля все гудела, все вздрагивала под ногами; со склона, шурша, текли струйки песка и мелкого щебня; где-то в горах гремели трескучие камнепады, и стремительно меркло, наливалось недобрым багрянцем небо, и отсветы сожравшего Бездонную пламени догорали в сухой тьме огромных Лардиных зрачков...
И вдруг где-то неподалеку раздался протяжный крик: «А-а!..» И еще раз, чуть ближе, чуть разборчивее: «Ларда!»
Совсем близко, возле остатков спаленного помоста, обнаружилась торопливо приближающаяся человеческая фигура. Несколько мгновений Ларда бездумно смотрела на нее, а потом тихонько пискнула и со всех ног бросилась вниз. Она оступалась, съезжала по осыпям, пару десятков шагов вообще чуть ли не кубарем прокатилась, а парень уже взбегал ей навстречу, сильно прихрамывая и как-то неловко взмахивая левой увечной рукой.
Ларда с разбегу ткнулась лицом ему в плечо, едва не опрокинув, едва не сломав себе нос. Они стояли, крепко прижавшись друг к другу, и поверх Лардиной макушки Леф видел, как Гуфа бережно помогает Торку спуститься к ним, — видел плохо, потому что внезапно поднявшийся ледяной ветер гнал по ущелью тучи пыли и мелкого песка, а день сменился обманчивыми сумерками, очень похожими на розовый Туман Мглы. Только парню в тот миг до флагштока были и Мировые Катастрофы, и сами миры. Ларда прижималась к его плечу мокрым от слез лицом, а он гладил ее по спине и бормотал:
— Прости, что с вьючным так вышло. Не смог я остановить: уж больно припустило, а рука-то одна, да и ослабел очень... Пришлось на ходу прыгать. Я Кутю отработаю. И вьючное, и телегу — все отработаю.
— Дурень! — Ларда всхлипнула. — Вот дурень бревноголовый! О вьючном расстрадался — надо же таким дурнем быть!
Она вдруг отстранилась, глянула парню в лицо:
— Это ты догадался, что не успеешь, или?..
— Или, — тихо сказал Леф.
Он не потупился, не отвел глаз, и девушка почти успокоилась.
— Ты только не воображай... — начала было она, но Леф мягко зажал ей ладонью рот.
— Давай-ка лучше думать, как выбираться отсюда будем. Путь-то неблизок, да камнепады, да ветер этот... А нас на одну тебя трое немощных.
Ларда собиралась что-то сказать (вернее всего, она хотела продолжить объяснения, чего именно не должен вообразить этот бревноголовый дурень, без которого ей так плохо), но вместо этого вдруг ткнула дрожащим пальцем в сторону Бездонной и выкрикнула:
— Гляди!
Вздрагивала, качалась под ногами земля; громыхали камнепадами окрестные скалы; набухшие нездоровой краснотой сумерки смывали остатки ясного дня; а пронизывающий ветер рвал в клочья серую завесу Последней Межи, и сквозь этот гибнущий Туман проступало непостижимое, невозможное: залитые радостным светом очертания бесконечно далеких горных хребтов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210