— Этот вон, — кивок в сторону храпящего послушника, — говорит, будто кто-то должен прийти и сказать: поджигайте.
Ведунья пожала плечами:
— Поджигать-то некому!
— А ежели тот, который придет, подожжет сам?! — Торк явно начал терять терпение. — Чего вы все будто вареные? На Старца своего надеетесь, что ли? Нашли себе охранителя...
— И на Старца тоже, — невозмутимо отвечала Гуфа.
Торк в возмущении оглянулся на Витязя, словно бы ждал от него поддержки. Но Витязь молчал. И Ларда молчала, она, оказывается, уже спала — сидя, привалившись к стене, постанывая и время от времени сильно вздрагивая всем телом, будто усталый щенок. Раха с Мыцей устроились уютнее — на ворохе старых шкур, сваленных между стеной и очагом.
Торк прихлопнул себя ладонями по коленям и поднялся,
— Пойду наверх, гляну, что там, — сказал он. — Небось, день уже. А потом спущусь в самый низ и буду сторожить лаз — если еще не поздно.
— Не поздно, — успокоила его Гуфа, но охотник только оскалился в ответ и торопливо ушел.
Старуха проводила его насмешливым взглядом, потом повернулась к Нурду:
— Зря он, уж ты растолкуй ему. Если чужой объявится, я его сразу почую. Теперь-то, при тростинке... То есть дубинке...
— Дубинка дубинкой, а сторожить лаз тоже не лишнее, — сказал Нурд. — Даже если почуешь ты пришлого, то, пока мы отсюда вниз добежим, он успеет натворить чего только захочет.
Гуфа, похоже, была другого мнения, однако спорить не стала. А Нурд, помолчав, вздохнул:
— Вот если б нам суметь как-нибудь испортить проклятое зелье...
Леф наконец решился разлепить губы.
— Порох боится воды, — сказал он.
— Что боится? — обернулся Нурд.
— Ну зелье это.
Несколько мгновений Витязь раздумывал, потом с сожалением покачал головой:
— Не выйдет. Воды там поблизости нет, да и упаковано зелье хорошо — в кожаные мешки.
— Не выйдет, говоришь? — прищурилась Гуфа. — Ты, Нурд, зря это сказал, не подумавши. Раз воды боится, значит, поддастся водяному заклятию. И пускай тогда поджигают...
Старуха встала, потянулась до хруста, заговорила опять:
— Давайте так: сейчас Торк воротится и, ежели, конечно, не передумал, — пускай впрямь идет вниз, следить. А мы малость поспим и тоже пойдем: ты, Нурд, да я, да, может, Леф еще с нами. Я наложу заклятие на камору с зельем и на лаз — непроходимость для злых...
— У тебя на землянку было наложено против злых, — сказал Нурд. — Сильно помогло? Ведовство ведовством, а лаз будем сторожить по очереди. Я, Торк и Леф. И Ларда — не потому, что она нужна для этого дела, а потому, что не получится ее отогнать.
Гуфа хихикнула — наверное, представила себе попытку не допустить Ларду к охране лаза.
— А что до заклятий... — Нурд тоже встал и подошел к Гуфе. — Ты теперь можешь сделать мне глаза такими, как раньше?
— Могу.
— Только знаешь, ты мне один глаз сделай как раньше, а второй пусть остается теперешним. Ну что, Леф...
Он, наверное, хотел предложить Лефу поспать, но не успел. В зал вошел Торк, и по его лицу сразу стало понятно: что-то случилось. Будто не замечая вопросительных взглядов, охотник направился к корчаге, зачерпнул пригоршней, напился и растер по лицу остатки. Потом уселся возле очага и принялся кидать на тлеющие угли всякий горючий мусор. Некоторое время Витязь, Гуфа и Леф озадаченно поглядывали то на него, то друг на друга. Наконец Нурд не выдержал:
— Ну?
— Исчадие, — сказал Торк и опять замолчал.
— Ну, — снова подстегнул его Витязь.
— Исчадие, говорю, пробежало. Охотник опять примолк, потом уточнил:— Внизу.
— Понимаю, что не по кровле. — Нурд уже еле сдерживался.
— Странное, говорю, исчадие пробежало. — Торк бросил на угли кусок корья и внимательно следил, как оно корчится, разгораясь. — Мелкое, из нестрашных, а на хвосте — тарахтелка с искрами.
— Что?!
— Тарахтелка с искрами — глухой, что ли? Шар такой, вроде ореха с два твоих кулака. Трещит и плюется огнем.
И опять молчанка. Лишь после третьего «ну!» Торк соблаговолил вновь зашевелить языком.
— Оно побежало дальше, туда, где послушники затеяли строить. Там почти никого не было — двое-трое, да и те еле шевелились. А когда это, с тарахтелкой, выскочило — так и сгинули. Хуже, чем от бешеного, право слово. А когда оно пробегало мимо Обители... Вот аккурат возле выхода из подземного лаза...
Ясно было, что Торк сейчас сызнова замолчит, и Нурд заранее сунулся со своим «ну!». Охотник разозлился.
— Что я тебе, вьючное?! — вскинулся он. — Занукал, как на скотину! Хвост у него оторвался, вот тебе и все ну!
— Как оторвался?!
— Да так! Сходи сам погляди — сейчас день уже, хорошо видать аж до ущельной узости. Оторвался, говорю, хвост, и все тут. Полежал, цветными огнями полыхал, а потом раскололся на манер ореха. Так и лежит. А исчадие без него убежало в ущелье.
— Опять, значит... — вырвалось у Лефа. Видя обращенные к нему выжидательные взгляды, парень объяснил:
— Вечером такое распугало послушнических работников. Мы с родителем видели. Только у того от хвоста не отрывалось.
Если бы Хон и Раха не спали, их бы порадовало Лефово «мы с родителем» — очень уж легко и естественно сорвались эти слова с губ задумавшегося парня. И Ларда бы тоже наверняка порадовалась таким словам. А вот сам Леф даже не заметил сказанного, и Нурд со старухой — тоже.
— Я, когда ночью ходила на кровлю, тоже слыхала треск, будто от проклятого зелья, — сказала Гуфа. — И разноцветные огни видела. Но что это было — разве ж во тьме углядишь? Вовсе ничего нельзя было углядеть.
Она осеклась, потому что вскочивший на ноги Леф нетерпеливо тронул ее за плечо:
— Ты мне дай того снадобья, что против песьего нюха. Сейчас дай.
Старуха растерянно заморгала:
— Дать-то труд небольшой, только зачем?
— Надо. — Леф для убедительности пристукнул себя в грудь кулаком. — Очень мне надо штуку эту достать, которая от хвоста оторвалась.
— Ну так что ж? — пожала плечами ведунья.
— Дотемна ждать нельзя. Серые тоже небось не слепые — а вдруг отважатся завладеть? Ничего, как-нибудь проскользну. А даже если заметят, не беда. Они про лаз и так знают.
— Вот я о том же, — хмыкнула Гуфа. — Снадобье-то тебе зачем? Вовсе незачем тебе след от песьего нюха прятать...
Леф растерянно заскреб затылок. И верно ведь — теперь вовсе незачем прятать след. Не сообразил, Витязь? Вот потому-то Витязем и зовут не тебя, а Нурда — у него небось руки и язык не успевают обгонять ум.
19
Снова постылый розовый Туман застит даль, виснет прядями на изглоданных временем сучьях древесных трупов. Четвертый поход сквозь Мглу. Четвертый, и не последний. Сколько раз еще придется миновать это гиблое место? Дважды? Однажды? Никто этого тебе не предскажет, никто. И ты сам покамест не можешь этого знать.
За спиной громкое бормотание. Это Гуфа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
Ведунья пожала плечами:
— Поджигать-то некому!
— А ежели тот, который придет, подожжет сам?! — Торк явно начал терять терпение. — Чего вы все будто вареные? На Старца своего надеетесь, что ли? Нашли себе охранителя...
— И на Старца тоже, — невозмутимо отвечала Гуфа.
Торк в возмущении оглянулся на Витязя, словно бы ждал от него поддержки. Но Витязь молчал. И Ларда молчала, она, оказывается, уже спала — сидя, привалившись к стене, постанывая и время от времени сильно вздрагивая всем телом, будто усталый щенок. Раха с Мыцей устроились уютнее — на ворохе старых шкур, сваленных между стеной и очагом.
Торк прихлопнул себя ладонями по коленям и поднялся,
— Пойду наверх, гляну, что там, — сказал он. — Небось, день уже. А потом спущусь в самый низ и буду сторожить лаз — если еще не поздно.
— Не поздно, — успокоила его Гуфа, но охотник только оскалился в ответ и торопливо ушел.
Старуха проводила его насмешливым взглядом, потом повернулась к Нурду:
— Зря он, уж ты растолкуй ему. Если чужой объявится, я его сразу почую. Теперь-то, при тростинке... То есть дубинке...
— Дубинка дубинкой, а сторожить лаз тоже не лишнее, — сказал Нурд. — Даже если почуешь ты пришлого, то, пока мы отсюда вниз добежим, он успеет натворить чего только захочет.
Гуфа, похоже, была другого мнения, однако спорить не стала. А Нурд, помолчав, вздохнул:
— Вот если б нам суметь как-нибудь испортить проклятое зелье...
Леф наконец решился разлепить губы.
— Порох боится воды, — сказал он.
— Что боится? — обернулся Нурд.
— Ну зелье это.
Несколько мгновений Витязь раздумывал, потом с сожалением покачал головой:
— Не выйдет. Воды там поблизости нет, да и упаковано зелье хорошо — в кожаные мешки.
— Не выйдет, говоришь? — прищурилась Гуфа. — Ты, Нурд, зря это сказал, не подумавши. Раз воды боится, значит, поддастся водяному заклятию. И пускай тогда поджигают...
Старуха встала, потянулась до хруста, заговорила опять:
— Давайте так: сейчас Торк воротится и, ежели, конечно, не передумал, — пускай впрямь идет вниз, следить. А мы малость поспим и тоже пойдем: ты, Нурд, да я, да, может, Леф еще с нами. Я наложу заклятие на камору с зельем и на лаз — непроходимость для злых...
— У тебя на землянку было наложено против злых, — сказал Нурд. — Сильно помогло? Ведовство ведовством, а лаз будем сторожить по очереди. Я, Торк и Леф. И Ларда — не потому, что она нужна для этого дела, а потому, что не получится ее отогнать.
Гуфа хихикнула — наверное, представила себе попытку не допустить Ларду к охране лаза.
— А что до заклятий... — Нурд тоже встал и подошел к Гуфе. — Ты теперь можешь сделать мне глаза такими, как раньше?
— Могу.
— Только знаешь, ты мне один глаз сделай как раньше, а второй пусть остается теперешним. Ну что, Леф...
Он, наверное, хотел предложить Лефу поспать, но не успел. В зал вошел Торк, и по его лицу сразу стало понятно: что-то случилось. Будто не замечая вопросительных взглядов, охотник направился к корчаге, зачерпнул пригоршней, напился и растер по лицу остатки. Потом уселся возле очага и принялся кидать на тлеющие угли всякий горючий мусор. Некоторое время Витязь, Гуфа и Леф озадаченно поглядывали то на него, то друг на друга. Наконец Нурд не выдержал:
— Ну?
— Исчадие, — сказал Торк и опять замолчал.
— Ну, — снова подстегнул его Витязь.
— Исчадие, говорю, пробежало. Охотник опять примолк, потом уточнил:— Внизу.
— Понимаю, что не по кровле. — Нурд уже еле сдерживался.
— Странное, говорю, исчадие пробежало. — Торк бросил на угли кусок корья и внимательно следил, как оно корчится, разгораясь. — Мелкое, из нестрашных, а на хвосте — тарахтелка с искрами.
— Что?!
— Тарахтелка с искрами — глухой, что ли? Шар такой, вроде ореха с два твоих кулака. Трещит и плюется огнем.
И опять молчанка. Лишь после третьего «ну!» Торк соблаговолил вновь зашевелить языком.
— Оно побежало дальше, туда, где послушники затеяли строить. Там почти никого не было — двое-трое, да и те еле шевелились. А когда это, с тарахтелкой, выскочило — так и сгинули. Хуже, чем от бешеного, право слово. А когда оно пробегало мимо Обители... Вот аккурат возле выхода из подземного лаза...
Ясно было, что Торк сейчас сызнова замолчит, и Нурд заранее сунулся со своим «ну!». Охотник разозлился.
— Что я тебе, вьючное?! — вскинулся он. — Занукал, как на скотину! Хвост у него оторвался, вот тебе и все ну!
— Как оторвался?!
— Да так! Сходи сам погляди — сейчас день уже, хорошо видать аж до ущельной узости. Оторвался, говорю, хвост, и все тут. Полежал, цветными огнями полыхал, а потом раскололся на манер ореха. Так и лежит. А исчадие без него убежало в ущелье.
— Опять, значит... — вырвалось у Лефа. Видя обращенные к нему выжидательные взгляды, парень объяснил:
— Вечером такое распугало послушнических работников. Мы с родителем видели. Только у того от хвоста не отрывалось.
Если бы Хон и Раха не спали, их бы порадовало Лефово «мы с родителем» — очень уж легко и естественно сорвались эти слова с губ задумавшегося парня. И Ларда бы тоже наверняка порадовалась таким словам. А вот сам Леф даже не заметил сказанного, и Нурд со старухой — тоже.
— Я, когда ночью ходила на кровлю, тоже слыхала треск, будто от проклятого зелья, — сказала Гуфа. — И разноцветные огни видела. Но что это было — разве ж во тьме углядишь? Вовсе ничего нельзя было углядеть.
Она осеклась, потому что вскочивший на ноги Леф нетерпеливо тронул ее за плечо:
— Ты мне дай того снадобья, что против песьего нюха. Сейчас дай.
Старуха растерянно заморгала:
— Дать-то труд небольшой, только зачем?
— Надо. — Леф для убедительности пристукнул себя в грудь кулаком. — Очень мне надо штуку эту достать, которая от хвоста оторвалась.
— Ну так что ж? — пожала плечами ведунья.
— Дотемна ждать нельзя. Серые тоже небось не слепые — а вдруг отважатся завладеть? Ничего, как-нибудь проскользну. А даже если заметят, не беда. Они про лаз и так знают.
— Вот я о том же, — хмыкнула Гуфа. — Снадобье-то тебе зачем? Вовсе незачем тебе след от песьего нюха прятать...
Леф растерянно заскреб затылок. И верно ведь — теперь вовсе незачем прятать след. Не сообразил, Витязь? Вот потому-то Витязем и зовут не тебя, а Нурда — у него небось руки и язык не успевают обгонять ум.
19
Снова постылый розовый Туман застит даль, виснет прядями на изглоданных временем сучьях древесных трупов. Четвертый поход сквозь Мглу. Четвертый, и не последний. Сколько раз еще придется миновать это гиблое место? Дважды? Однажды? Никто этого тебе не предскажет, никто. И ты сам покамест не можешь этого знать.
За спиной громкое бормотание. Это Гуфа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210