Не все же эти дни держали они наготове горячую снедь — для себя небось наварили.
Впрочем, Хона и остальных заботила вовсе не пища. Столяр внимательно пригляделся к Ларде, потом, подойдя, тронул Лефову ступню и укоризненно глянул на отдувающегося осоловелого Торка:
— Что ж ты там внизу изворачивался? «И не да, и не нет...» Ясно ведь, что не вышла затея, — была бы Гуфа при своей хворостинке, дети бы не хромали!
Раха успела вновь завозиться с горшками, тихонько ойкнула: вспомнила наконец, что уходили они не просто так и что возвращение — это лишь половина радости. А второй половины ждать не приходится, тут Хон самую сердцевинку выкусил.
И Нурд, наверное, тоже подумал так, потому что он вдруг неторопливо поднялся на ноги и, придерживаясь за стенку, двинулся прочь от жаркого очажного света. Только человек всегда надеется на невозможное; почему-то чем невозможнее невозможное, тем отчаяннее бывает надежда.
Нурд не успел уйти. Гуфа негромко сказала «Стой!» — и он тут же замер, а его опирающиеся о стену пальцы вздрогнули так, будто хотели по самые костяшки впиться в шершавый камень.
Леф не больно-то слушал, что там принялась втолковывать Нурду и Хону старая ведунья. Он и сам знал все, о чем она могла рассказать, — как Ларда снова воспользовалась давным-давно выведанной дорожкой на горный выпас жертвенного скота и увела из-под самого носа послушников брюхатую самку круглорога; скольких трудов стоило гнать (вернее сказать — волочить) бесящуюся от страха тварь через подземные лазы подальше от обитаемых людных мест; как потеряли два дня на неудачные попытки собрать нужное для изготовления зелья, которое может наделять ведовским могуществом обычные палки (вроде и пустячное дело — трясти утреннюю росу с травяных метелок, а пойди успей забрать ее столько, чтоб хватило на варево!)...
В конце концов затея вроде бы удалась. Вроде бы, потому что Гуфа наотрез отказалась испытать новую ведовскую тростинку. Все-таки разница между людским ребенком и детенышем неразумной скотины слишком велика. Может быть, тростиночная сила получилась недостаточной, может быть, ее хватит лишь на одно ведовское действо — кто это знает? Никто. Значит, нельзя рисковать, нужно сберечь тростинку для главного, для Нурдовых глаз. Так думала Гуфа, и там, в горах, все сразу с ней согласились. Ни Ларде, ни Лефу даже в голову не пришло заикаться об исцелении своих увечий — у них-то и без ведовства когда-нибудь заживет. Но теперь Леф вдруг подумал, что согласились они со старухой зря.
Гуфа еще продолжала свои объяснения, но парня так поразила его внезапная догадка, что он решился перебить старухину речь.
— Не нужно сразу Нурда лечить, — сказал он торопливо и громко. — Надо сперва на легком попробовать.
Парень осекся; потом, видя, что на него глядят и ждут пояснений, заговорил снова:
— Вот ты, Гуфа, сказала, что у этой тростинки сила может оказаться не такой, как у прежней. А если она совсем не такой окажется? Если ты во время ведовства неправильное слово скажешь, то сделается не то, что хотелось. Так? А если слова будут правильные, а тростинка неправильная — тогда ведь тоже сделается что-то не то. Вдруг Нурду от такого ведовства еще хуже станет? Давай лучше ты на моей ноге все попробуй. Выйдет как надо — значит, и Нурда можно лечить.
Гуфа надолго задумалась. Пользуясь ее молчанием, Торк сунулся было советовать, но старуха гаркнула на него хуже, чем давеча Ларда на свою родительницу. Потом, переведя дух, сказала:
— Я тебя прежде частенько звала глупым да маленьким. Кажется, зря я так тебя называла, Витязь... Зовут-то тебя как? Не по-здешнему, а по правде — как?
Тихонько вскрикнув, уронила в очаг какую-то кухонную утварь насмерть перепуганная Раха; Хон втянул голову в плечи, словно бы примерещился ему за спиною смертельный размах проклятого клинка...
— Нор... — Парень потупился, чтобы не видеть выражения обращенных на него глаз. — Нор Лакорра Санол.
— Ишь, как длинно! Сразу и не упомнишь... — протянула Гуфа со вздохом.
— Там, у... ну, по ту сторону... люди носят больше имен, чем здесь. Некоторые по три, другие по два...
Он сумел удержаться, проглотить уже готовое сорваться с губ «там, у нас», но Ларда все равно догадалась о причине его запинки. Наверняка догадалась, потому что вдруг поднялась и сказала, что пойдет спать, а то уже никакой не осталось мочи сидеть да слушать — глаза сами собой захлопываются. Может, кто-нибудь бы ей и поверил, если бы в Лардином голосе не звенела этакая бодренькая веселость. Та самая веселость, от которой треть шажка до надрывного плача.
Стихли отзвуки слов Торковой дочери, кануло куда-то в недоступную очажному пламени черноту легкое шарканье девчоночьих ног (не ушла она, а убежала, едва не сшибив с ног стоящего у выхода Хона — это при ее-то усталости да хромоте!), и только тогда Нурд хрипло спросил непонятно у кого:
— Что, вспомнил?..
Ему не ответили, да Прошлому Витязю ответ наверняка и не требовался.
Гуфа неторопливо и странно (не то с насмешкой, не то даже с осуждением) по очереди смерила взглядом мрачного Хона, тихонько всхлипывающую Раху, Мыцу, которая пялилась на прячущего лицо в коленях парня так, будто у него вдруг оказалось две головы или восемь ног...
Невразумительно хмыкнув, словно бы увиденное подтвердило какие-то ее нехорошие подозрения, старуха обернулась к Торку:
— Тебе сейчас не сидеть бы сиднем, тебе бы за дочкой идти, слышишь? Да гляди, чтоб не заметила, ты, охотник, и будь рядом, пока не уснет. Понял, зачем? А раз понял, так и иди поживей. И проследи там, чтоб ножа или еще чего рядом не оказалось.
Торк подхватился с места и бесшумно ускользнул в темноту. Бурча под нос что-то невразумительное, Гуфа несколько мгновений глядела ему вслед, а потом вдруг уперла ехидно-неодобрительный прищур колючих глаз в Раху — та с перепугу даже всхлипывать позабыла.
— Сейчас Лефа буду лечить, поняла? Нужно толченых зерен — все равно каких, лишь бы собой были побольше, а стерты помельче. Ну, быстро мне!
Раху будто пинком подбросили.
— Орехи сгодятся? — спросила она поспешно. — Там много есть, и уже лущеные...
— Сгодятся, сгодятся! Мыца, а ты, чем глаза вывихивать, лучше бы помогла своей соседке! Тащите сюда орехи да две мисы (только чтоб чистей чистого были!), да еще чем толочь. У меня перед глазами будете все делать, а то знаю вас!
Вскоре Раха и Мыца уже торопливо толкли в объемистых бронзовых мисах вяленые орехи, запасенные Истовыми для услады капризных старческих животов. Мыца трудилась увесистым камнем, Рахе же под руку не попало ничего уместнее Лефовой боевой дубинки. Сумрачно глядя на стремительные взблестки, путающиеся в бронзовом плетении нездешнего оружия (надо же на что-то глядеть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
Впрочем, Хона и остальных заботила вовсе не пища. Столяр внимательно пригляделся к Ларде, потом, подойдя, тронул Лефову ступню и укоризненно глянул на отдувающегося осоловелого Торка:
— Что ж ты там внизу изворачивался? «И не да, и не нет...» Ясно ведь, что не вышла затея, — была бы Гуфа при своей хворостинке, дети бы не хромали!
Раха успела вновь завозиться с горшками, тихонько ойкнула: вспомнила наконец, что уходили они не просто так и что возвращение — это лишь половина радости. А второй половины ждать не приходится, тут Хон самую сердцевинку выкусил.
И Нурд, наверное, тоже подумал так, потому что он вдруг неторопливо поднялся на ноги и, придерживаясь за стенку, двинулся прочь от жаркого очажного света. Только человек всегда надеется на невозможное; почему-то чем невозможнее невозможное, тем отчаяннее бывает надежда.
Нурд не успел уйти. Гуфа негромко сказала «Стой!» — и он тут же замер, а его опирающиеся о стену пальцы вздрогнули так, будто хотели по самые костяшки впиться в шершавый камень.
Леф не больно-то слушал, что там принялась втолковывать Нурду и Хону старая ведунья. Он и сам знал все, о чем она могла рассказать, — как Ларда снова воспользовалась давным-давно выведанной дорожкой на горный выпас жертвенного скота и увела из-под самого носа послушников брюхатую самку круглорога; скольких трудов стоило гнать (вернее сказать — волочить) бесящуюся от страха тварь через подземные лазы подальше от обитаемых людных мест; как потеряли два дня на неудачные попытки собрать нужное для изготовления зелья, которое может наделять ведовским могуществом обычные палки (вроде и пустячное дело — трясти утреннюю росу с травяных метелок, а пойди успей забрать ее столько, чтоб хватило на варево!)...
В конце концов затея вроде бы удалась. Вроде бы, потому что Гуфа наотрез отказалась испытать новую ведовскую тростинку. Все-таки разница между людским ребенком и детенышем неразумной скотины слишком велика. Может быть, тростиночная сила получилась недостаточной, может быть, ее хватит лишь на одно ведовское действо — кто это знает? Никто. Значит, нельзя рисковать, нужно сберечь тростинку для главного, для Нурдовых глаз. Так думала Гуфа, и там, в горах, все сразу с ней согласились. Ни Ларде, ни Лефу даже в голову не пришло заикаться об исцелении своих увечий — у них-то и без ведовства когда-нибудь заживет. Но теперь Леф вдруг подумал, что согласились они со старухой зря.
Гуфа еще продолжала свои объяснения, но парня так поразила его внезапная догадка, что он решился перебить старухину речь.
— Не нужно сразу Нурда лечить, — сказал он торопливо и громко. — Надо сперва на легком попробовать.
Парень осекся; потом, видя, что на него глядят и ждут пояснений, заговорил снова:
— Вот ты, Гуфа, сказала, что у этой тростинки сила может оказаться не такой, как у прежней. А если она совсем не такой окажется? Если ты во время ведовства неправильное слово скажешь, то сделается не то, что хотелось. Так? А если слова будут правильные, а тростинка неправильная — тогда ведь тоже сделается что-то не то. Вдруг Нурду от такого ведовства еще хуже станет? Давай лучше ты на моей ноге все попробуй. Выйдет как надо — значит, и Нурда можно лечить.
Гуфа надолго задумалась. Пользуясь ее молчанием, Торк сунулся было советовать, но старуха гаркнула на него хуже, чем давеча Ларда на свою родительницу. Потом, переведя дух, сказала:
— Я тебя прежде частенько звала глупым да маленьким. Кажется, зря я так тебя называла, Витязь... Зовут-то тебя как? Не по-здешнему, а по правде — как?
Тихонько вскрикнув, уронила в очаг какую-то кухонную утварь насмерть перепуганная Раха; Хон втянул голову в плечи, словно бы примерещился ему за спиною смертельный размах проклятого клинка...
— Нор... — Парень потупился, чтобы не видеть выражения обращенных на него глаз. — Нор Лакорра Санол.
— Ишь, как длинно! Сразу и не упомнишь... — протянула Гуфа со вздохом.
— Там, у... ну, по ту сторону... люди носят больше имен, чем здесь. Некоторые по три, другие по два...
Он сумел удержаться, проглотить уже готовое сорваться с губ «там, у нас», но Ларда все равно догадалась о причине его запинки. Наверняка догадалась, потому что вдруг поднялась и сказала, что пойдет спать, а то уже никакой не осталось мочи сидеть да слушать — глаза сами собой захлопываются. Может, кто-нибудь бы ей и поверил, если бы в Лардином голосе не звенела этакая бодренькая веселость. Та самая веселость, от которой треть шажка до надрывного плача.
Стихли отзвуки слов Торковой дочери, кануло куда-то в недоступную очажному пламени черноту легкое шарканье девчоночьих ног (не ушла она, а убежала, едва не сшибив с ног стоящего у выхода Хона — это при ее-то усталости да хромоте!), и только тогда Нурд хрипло спросил непонятно у кого:
— Что, вспомнил?..
Ему не ответили, да Прошлому Витязю ответ наверняка и не требовался.
Гуфа неторопливо и странно (не то с насмешкой, не то даже с осуждением) по очереди смерила взглядом мрачного Хона, тихонько всхлипывающую Раху, Мыцу, которая пялилась на прячущего лицо в коленях парня так, будто у него вдруг оказалось две головы или восемь ног...
Невразумительно хмыкнув, словно бы увиденное подтвердило какие-то ее нехорошие подозрения, старуха обернулась к Торку:
— Тебе сейчас не сидеть бы сиднем, тебе бы за дочкой идти, слышишь? Да гляди, чтоб не заметила, ты, охотник, и будь рядом, пока не уснет. Понял, зачем? А раз понял, так и иди поживей. И проследи там, чтоб ножа или еще чего рядом не оказалось.
Торк подхватился с места и бесшумно ускользнул в темноту. Бурча под нос что-то невразумительное, Гуфа несколько мгновений глядела ему вслед, а потом вдруг уперла ехидно-неодобрительный прищур колючих глаз в Раху — та с перепугу даже всхлипывать позабыла.
— Сейчас Лефа буду лечить, поняла? Нужно толченых зерен — все равно каких, лишь бы собой были побольше, а стерты помельче. Ну, быстро мне!
Раху будто пинком подбросили.
— Орехи сгодятся? — спросила она поспешно. — Там много есть, и уже лущеные...
— Сгодятся, сгодятся! Мыца, а ты, чем глаза вывихивать, лучше бы помогла своей соседке! Тащите сюда орехи да две мисы (только чтоб чистей чистого были!), да еще чем толочь. У меня перед глазами будете все делать, а то знаю вас!
Вскоре Раха и Мыца уже торопливо толкли в объемистых бронзовых мисах вяленые орехи, запасенные Истовыми для услады капризных старческих животов. Мыца трудилась увесистым камнем, Рахе же под руку не попало ничего уместнее Лефовой боевой дубинки. Сумрачно глядя на стремительные взблестки, путающиеся в бронзовом плетении нездешнего оружия (надо же на что-то глядеть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210