Чорк не подведет, не бросит, к тому же понимает, таких, как
Фердуева, лучше в угол не загонять, для всех лучше. А другие районы, из
несоюзных Фердуевой, еще свое отношение к конфликту не определили.
Выжидали. И как раз их выбор более всего волновал Фердуеву: если
нейтральность, как они уверяли, то куда ни шло, но если в сговоре решили
сожрать владения Фердуевой, ее пышные угодья в центре, войны не миновать.
Цветок выпал, изогнулся рядом с красивыми ногами Фердуевой.
Почуваев первым отлепил зад от сидения, вскочил, переваливаясь
ванькой-встанькой, подал упавший цветок в руки хозяйки: ни благодарности,
ни кивка, но Почуваев не сомневался, очко в его пользу, победно чиркнул
взором по вроде бы дремлющему Ваське Помрежу. Пожалуй, один только Помреж
в этом зале представлял в полном объеме тяготы надвигающихся времен. Пора
рвать когти, но только крысы покидают тонущий корабль; Фердуева сделала из
него человека, напитала бабками, всегда в частных беседах подчеркивала
особое к нему отношение и (если не допускать, что так же она оглаживала и
других) расположение, плюс щедрые выплаты втайне от прочих заставляли
Ваську Помрежа испытывать к Фердуевой смешанное чувство благодарности и
даже восхищения.
Сейчас, глядя в зал и не замечая обращенных к ней лиц, Фердуева
думала о Мишке Шурфе с крепкими связями в северных районах. Мишка уже
годами выказывал почтение Фердуевой и негласно числился в свите ее
советников. Мишка щупал северян по заданию Фердуевой, приносил иногда
интересное, но хозяйку все эти годы не покидало ощущение, что Шурф может
гнать треп в обе стороны - агент-двойник, Мишка слишком хитер, чтобы его
надежность представлялась безупречной. Именно Мишка уверял ее позавчера,
что состоялись контакты северян с группой нейтралов и что среди нейтралов
есть шальные головы, считающие резоны северян приемлемыми, а империю
Фердуевой слишком быстро растущей и мощной.
У Фердуевой среди северян обретался один верный человек, всего один,
его хозяйка законсервировала, боясь разоблачения, до времени, и решила
использовать в самой аховой ситуации, смертельной и скоротечной. Не желая
жертвовать своим человеком среди северян, Фердуева не могла на все сто
проверить Мишку Шурфа, приходилось считаться с его искренностью.
- Миш, воевать или нет? - не раз переспрашивала Фердуева.
Шурф отвечал уклончиво:
- Сейчас нанести удар к нашей выгоде, они еще не сбиты в кулак, но
разгром иногда подхлестывает пуще ровной житухи, сытой и плавной. Битые
поднимутся, это не вопрос. И значит - стенка на стенку, снова и снова,
долгая изнурительная война на выживание, а если так воевать, то жить-то
когда?
- Миш, так воевать или нет? - строила дурочку Фердуева.
Мишка сразу смекнул, что цель Фердуевой - избежать побоища, хозяйка
не раскрыла карты Шурфу: Филипп-правоохранитель обещал связаться с
дружками в северных районах и просить их вырвать зубы, хоть на время.
Филипп объяснил: как правило, мутят воду три-четыре горластых мужика в
авторитете, и, если их вывести из игры, припомнив их старые художества или
быстренько соорудив новые, то вся гоп-компания угомонится. Фердуева
возлагала немалые надежды на вырывание зубов и, когда Мишка Шурф, между
прочим, сообщил, что арестован Витька Молдинг - спец по потрошению машин,
тихо возрадовалась, решив - вот и началось вырывание зубов. Однако Молдинг
- мелюзга среди беспокоивших Фердуеву людей, а два клыка, об удалении коих
мечтала, чувствовали себя вольготно и даже раскланивались с Фердуевой то в
одном кабаке, то в другом. Удаление застопорилось на Молдинге, и вот уже
более месяца хирурги Филиппа, как видно, не брались за инструмент.
Среди нейтралов Фердуеву подпитывали слушками симпатизирующие дамы, в
особенности любовницы Хрипуна - крупного дельца, решившего избавиться от
многолетней нежной привязанности и уверенного, что та ни о чем не
догадывается. Фердуева вмиг спросила список последних побед Хрипуна,
подсунула обманутой, чем разъярила любовницу невиданно: информация от
нейтралов текла рекой и оставалось только гадать, где правда, где слухи, а
где и откровенные фантазии уязвленной дамы.
В зале заворочались, и Фердуева припомнила, что высокое собрание
давно мается под ее барским приглядом: хозяйственные невзгоды сейчас не
интересовали Нину Пантелеевну - отладятся: простыни и девки мелочь, другое
трогало: скажем мордобой в "Белграде"-втором, в холле первого этажа, где
пострадавшими оказались все, как один, люди Фердуевой с их дамами и
кавалерами. Началось все с посадки на такси но, по рассказам, Фердуева
чувствовала тонкую режиссуру происшедшего и размышляла, не сигнал ли ей
подают? В случайность не верилось, хоть умри.
Собрание завершилось скомкано. Фердуева посыпала плечи уходящих
стандартными угрозами, без намека на ярость в голосе: ясно - голова болела
о другом. Разошлись мирно, кое-кто остался на два-три слова; выплеснув
наболевшее, тут же уходили: в целом крепко налаженное дело вертелось без
сбоев, и угроз ему не виделось, кроме угрозы с севера.
Все разошлись. Остался Васька Помреж, как видно, по делу, и Почуваев,
естественно, из ревности, потому что задержался Васька. Лошадиная морда
Васьки затряслась в смехе. Почуваев насупился, однако в бой полезть при
хозяйке не посмел. Васька Помреж задержался по знаку Фердуевой, хозяйка
желала выспросить еще подробности у очевидца побоища в "Белграде",
сравнить с ранее услышанным от других. Почуваев проверил, застегнул ли
верхнюю пуговицу на ковбойке, поправил безобразный галстук рублевой цены и
помоечного вида. В маскарадах отставник тоже знал толк.
Фердуева положила глаз на соглядатая, поджала губы, будто решала,
вышвырнуть лишнее ухо из зала или пусть сидит. Решила оставить,
трепливостью Эм Эм не отличался, лишних связей не имел, а кулаки полкана
еще сгодятся в случае надобности.
Лошадиная морда Помрежа застыла, подпертая снизу острым, хрящевым
кадыком, Васька босяцким жестом почесал затылок ладонью с добрую доску для
резки хлеба, обтер нижнюю часть лица, будто прикрывая на всякий случай
длинные зубы, чтобы не перепугать Фердуеву в предстоящей беседе, и легко
вскочил на сцену.
- Вась, - Фердуева сжала горлышко вазы с цветами, уткнулась в розовые
бутоны, будто мечтала отгородиться тонким запахом от невзгод, замерла на
вздохе, резко отодвинула вазу, положила мраморную руку с точеными пальцами
на крепкое колено Помрежа, - Вась, что там было?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Фердуева, лучше в угол не загонять, для всех лучше. А другие районы, из
несоюзных Фердуевой, еще свое отношение к конфликту не определили.
Выжидали. И как раз их выбор более всего волновал Фердуеву: если
нейтральность, как они уверяли, то куда ни шло, но если в сговоре решили
сожрать владения Фердуевой, ее пышные угодья в центре, войны не миновать.
Цветок выпал, изогнулся рядом с красивыми ногами Фердуевой.
Почуваев первым отлепил зад от сидения, вскочил, переваливаясь
ванькой-встанькой, подал упавший цветок в руки хозяйки: ни благодарности,
ни кивка, но Почуваев не сомневался, очко в его пользу, победно чиркнул
взором по вроде бы дремлющему Ваське Помрежу. Пожалуй, один только Помреж
в этом зале представлял в полном объеме тяготы надвигающихся времен. Пора
рвать когти, но только крысы покидают тонущий корабль; Фердуева сделала из
него человека, напитала бабками, всегда в частных беседах подчеркивала
особое к нему отношение и (если не допускать, что так же она оглаживала и
других) расположение, плюс щедрые выплаты втайне от прочих заставляли
Ваську Помрежа испытывать к Фердуевой смешанное чувство благодарности и
даже восхищения.
Сейчас, глядя в зал и не замечая обращенных к ней лиц, Фердуева
думала о Мишке Шурфе с крепкими связями в северных районах. Мишка уже
годами выказывал почтение Фердуевой и негласно числился в свите ее
советников. Мишка щупал северян по заданию Фердуевой, приносил иногда
интересное, но хозяйку все эти годы не покидало ощущение, что Шурф может
гнать треп в обе стороны - агент-двойник, Мишка слишком хитер, чтобы его
надежность представлялась безупречной. Именно Мишка уверял ее позавчера,
что состоялись контакты северян с группой нейтралов и что среди нейтралов
есть шальные головы, считающие резоны северян приемлемыми, а империю
Фердуевой слишком быстро растущей и мощной.
У Фердуевой среди северян обретался один верный человек, всего один,
его хозяйка законсервировала, боясь разоблачения, до времени, и решила
использовать в самой аховой ситуации, смертельной и скоротечной. Не желая
жертвовать своим человеком среди северян, Фердуева не могла на все сто
проверить Мишку Шурфа, приходилось считаться с его искренностью.
- Миш, воевать или нет? - не раз переспрашивала Фердуева.
Шурф отвечал уклончиво:
- Сейчас нанести удар к нашей выгоде, они еще не сбиты в кулак, но
разгром иногда подхлестывает пуще ровной житухи, сытой и плавной. Битые
поднимутся, это не вопрос. И значит - стенка на стенку, снова и снова,
долгая изнурительная война на выживание, а если так воевать, то жить-то
когда?
- Миш, так воевать или нет? - строила дурочку Фердуева.
Мишка сразу смекнул, что цель Фердуевой - избежать побоища, хозяйка
не раскрыла карты Шурфу: Филипп-правоохранитель обещал связаться с
дружками в северных районах и просить их вырвать зубы, хоть на время.
Филипп объяснил: как правило, мутят воду три-четыре горластых мужика в
авторитете, и, если их вывести из игры, припомнив их старые художества или
быстренько соорудив новые, то вся гоп-компания угомонится. Фердуева
возлагала немалые надежды на вырывание зубов и, когда Мишка Шурф, между
прочим, сообщил, что арестован Витька Молдинг - спец по потрошению машин,
тихо возрадовалась, решив - вот и началось вырывание зубов. Однако Молдинг
- мелюзга среди беспокоивших Фердуеву людей, а два клыка, об удалении коих
мечтала, чувствовали себя вольготно и даже раскланивались с Фердуевой то в
одном кабаке, то в другом. Удаление застопорилось на Молдинге, и вот уже
более месяца хирурги Филиппа, как видно, не брались за инструмент.
Среди нейтралов Фердуеву подпитывали слушками симпатизирующие дамы, в
особенности любовницы Хрипуна - крупного дельца, решившего избавиться от
многолетней нежной привязанности и уверенного, что та ни о чем не
догадывается. Фердуева вмиг спросила список последних побед Хрипуна,
подсунула обманутой, чем разъярила любовницу невиданно: информация от
нейтралов текла рекой и оставалось только гадать, где правда, где слухи, а
где и откровенные фантазии уязвленной дамы.
В зале заворочались, и Фердуева припомнила, что высокое собрание
давно мается под ее барским приглядом: хозяйственные невзгоды сейчас не
интересовали Нину Пантелеевну - отладятся: простыни и девки мелочь, другое
трогало: скажем мордобой в "Белграде"-втором, в холле первого этажа, где
пострадавшими оказались все, как один, люди Фердуевой с их дамами и
кавалерами. Началось все с посадки на такси но, по рассказам, Фердуева
чувствовала тонкую режиссуру происшедшего и размышляла, не сигнал ли ей
подают? В случайность не верилось, хоть умри.
Собрание завершилось скомкано. Фердуева посыпала плечи уходящих
стандартными угрозами, без намека на ярость в голосе: ясно - голова болела
о другом. Разошлись мирно, кое-кто остался на два-три слова; выплеснув
наболевшее, тут же уходили: в целом крепко налаженное дело вертелось без
сбоев, и угроз ему не виделось, кроме угрозы с севера.
Все разошлись. Остался Васька Помреж, как видно, по делу, и Почуваев,
естественно, из ревности, потому что задержался Васька. Лошадиная морда
Васьки затряслась в смехе. Почуваев насупился, однако в бой полезть при
хозяйке не посмел. Васька Помреж задержался по знаку Фердуевой, хозяйка
желала выспросить еще подробности у очевидца побоища в "Белграде",
сравнить с ранее услышанным от других. Почуваев проверил, застегнул ли
верхнюю пуговицу на ковбойке, поправил безобразный галстук рублевой цены и
помоечного вида. В маскарадах отставник тоже знал толк.
Фердуева положила глаз на соглядатая, поджала губы, будто решала,
вышвырнуть лишнее ухо из зала или пусть сидит. Решила оставить,
трепливостью Эм Эм не отличался, лишних связей не имел, а кулаки полкана
еще сгодятся в случае надобности.
Лошадиная морда Помрежа застыла, подпертая снизу острым, хрящевым
кадыком, Васька босяцким жестом почесал затылок ладонью с добрую доску для
резки хлеба, обтер нижнюю часть лица, будто прикрывая на всякий случай
длинные зубы, чтобы не перепугать Фердуеву в предстоящей беседе, и легко
вскочил на сцену.
- Вась, - Фердуева сжала горлышко вазы с цветами, уткнулась в розовые
бутоны, будто мечтала отгородиться тонким запахом от невзгод, замерла на
вздохе, резко отодвинула вазу, положила мраморную руку с точеными пальцами
на крепкое колено Помрежа, - Вась, что там было?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95