Занятно смотреть, как его - новичка - подспудно тревожит увеличение
собственного веса, как иногда он, подобно человеку, идущему по трясине,
проверяет исподтишка ногой прочность перекрытия. Осторожность вполне
понятная, но напрасная: конструкции дома Управления рассчитаны на
немыслимые нагрузки.
По слухам, этот деятель раньше вовсю практиковал интерес к простому
люду, что выражалось в эпизодических контактах с обслуживающим персоналом.
Учитывая, что персонала этого в доме Управления немного, может показаться
не столь сложным придерживаться такого амплуа, тем более, что выдвиженец
обладал феноменальной памятливостью. Он и сейчас поражает лифтеров и
машинисток тем, что помнит даты свадеб, имена и возраст детей их, всякого
рода домашние трудности - но теперь все чаще адресует эти сведения не
тому, кому следует, к примеру, справляется о здоровье парализованного дяди
не у электрика, а у курьера; они, как люди деликатные, заминают такие
моменты.
Возможно когда-то в далеком будущем им приведется где-нибудь на
пикнике внезапно встретить своего бывшего высокопоставленного
благожелателя - башнеподобную фигуру причудливых очертаний,
перебредающего, содрогая всю округу, с холма на холм, вперив незрячие очи
в ему лишь доступные горизонты. И вполне понятно будет желание
пенсионера-буфетчика, или же швейцара гардеробной, стариканов тоже не без
маразматических вывихов, пообщаться по старой памяти с монстром былых
времен.
- Евграф Лукич! Евграф Луки-ич! Добрый день, это Приямков.
- К-к-кто? - шамкающий рокот сверху.
- Приямков, шофер! Возил вас...
"Пока возить можно было", - додумывает непочтительный внук, а дед,
задрав трясущуюся голову, всматривается с искательной улыбкой в темный
силуэт.
- Эт-то у к-которого д-двойня? - доносится наконец.
- Почти что так, - радуется старик, удостоенный беседы, - дочь у
меня, Галина, помните - никак от соски отучить не мог...
Долгое молчание; во всем облике окаменелого деятеля мучительное
усилие воспоминания.
- А-а, в-вот это кто... Н-ну что, отучил т-теперь?
- В тот же год, Евграф Лукич! А вы как?
Но этот вопрос, устремленный почти что в небеса, вязнет в еще большем
недоумении. Покряхтев неопределенно, гигант поворачивается и с гулом
продолжает путь, а счастливый ветеран все смотрит ему вслед из-под
ладошки, пока видение не исчезает за дальним лесом.
РЕМИНИСЦЕНЦИЯ
Когда-то в года замшелые появился в одном журнале небольшой
рассказик. В ту пору для наших фантастов зарубежье, фон зарубежья были как
бы испытательным полигоном для всяких там псевдонаучных гипотез, которые
нельзя было приложить прямиком к социализму без эвентуальных репрессий в
дальнейшем. Рассказик был именно такой. Там выведен был один отчаявшийся
безработный, он рыскал по городу - все безрезультатно, нигде не брали, - и
вдруг удача, его берет в качестве подопытного кролика реакционный
профессор. Этот профессор создал такой идеальный пенистый сироп, плавая в
котором человек ни в чем не нуждается - ни в еде, ни в питье, ни в одежде,
само собой. На безработном проверялось качество этого сиропа.
Планировалось в огромных резервуарах, типа океанария, поместить целые
населения, они бы там плавали беззаботно от рождения до старости, словом,
предполагалась всеобщая нирвана. Автор разве что упустил из виду такую
придумку, как поглощение индивидуумом из этого сиропа еще и духовных
ценностей. В традициях того времени был также евнухоидный пуританизм, но
читатель и с небольшим воображением легко мог представить, что в этом
океанарии с женщинами тоже не возникло бы особых проблем.
Ну, в соответствии с описанными традициями, безработный в итоге с
гневом отказал профессору. Он, само собой, предпочел классовую борьбу. А
вообще-то задумка превосходная, кто бы отказался поплавать, ну хоть с
недельку...
ИЗ ЖИЗНИ ПРЫГУНОВ В ВЫСОТУ
Д., профессиональный прыгун в высоту, обнаружил как-то случайно, что
у него есть душа. Надо сказать, что Д. не был ни неврастеником,
зацикленным на собственных переживаниях, ни экзальтированным жизнелюбом,
каким иной раз представляет себе спортсмена широкая публика - нет, он по
сути своей был обычным атлетом-трудягой и примерно лет с пятнадцати
понимал себя в целом как аппарат для прыжков в высоту, ни больше, ни
меньше. Д. занимался этим давно и свое место в мире определял только как
результат спортивной конкуренции. Если рассматривать все человечество как
совокупность аппаратов для прыжков в высоту, то Д. занимал там
блистательное место, далеко опередив несколько миллиардов человек: но на
самой вершине, состоявшей из двадцати-тридцати прыгунов, положение Д.
выглядело заурядным, более того - сомнительным, ибо он вот уже полтора
года не улучшал свои показатели.
Его квалификация, рейтинг, как у них говорят, понижалась от
выступления к выступлению, хотя прыгун упорно тренировался, регулярно
наращивая нагрузки. Возможно, тщета этих усилий способствовала появлению у
Д. признаков "души".
Д. прыгал в распространенной технике, которая со стороны выглядит
так, будто спортсмена могучая невидимая рука за ухо перетаскивает через,
опять же невидимый, намыленный каток.
Лицо его мучительно искажено, тело, извиваясь, переволакивается через
планку, и лишь внизу, на горе тюфяков, когда невидимая рука оставляет его,
этот каторжанин спорта приходит в себя и впивается взглядом в колеблющуюся
реечку, еще не веря своей удаче. Д. повторял эту процедуру сотни тысяч
раз.
Однажды ему показалось, что высота 2.27 - это пик его возможностей.
Пришло это ощущение внезапно, когда он завис над планкой в мертвой точке,
где дальше уже полет переходит в падение. И - удивительно - Д.
почувствовал остановку, полную неподвижность и отрешенность. Он, словно
князь Болконский под Аустерлицем, обозревал перистую облачность, вполне
безразличную к его потугам, и - странное дело - будто и сам разделял это
безмерное равнодушие природы, ощущал чуть ли не отраду от такого вот
мимолетного момента покоя. В следующий миг он собрался и рухнул на маты.
- Два двадцать семь, - буркнул тренер.
В самом деле, зачем спортсмену душа? Понятно, когда подлинному борцу
за победу необходим адреналин, стероиды (в известных пределах),
оптимальное давление крови, мышечный тонус, эластичность тканей, наконец,
специальная обувь, заказанная где-нибудь в Италии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46