Эдик недавно вышел и пока что был совершенно безупречен,
перебиваясь достаточно безбедно на свой страховой фонд, сохраненный верной
подружкой. Нормально его должны были сразу отпустить, или, на худой конец,
отправить в родной город под надзор. Но этого не произошло. Эдика
интенсивно допрашивали, совали в камеру подсадок, устраивали какие-то
абсурдные опознания, словом, к концу второй недели он уже не сомневался -
на него вешали (грубо, неряшливо, в явной спешке) дело по нескольким
ограблениям с убийствами. Прошлой ночью Эдика уведомили, что слушанье его
дела назначено на пятницу. В исходе суда он не имел сомнений.
В четверг Эдика неожиданно повели к следователю. Здание следственного
изолятора в П., как это нередко случается, включало в себя старую, еще
прошлого века, постройку и новый корпус, связанные переходом. В месте
сопряжения корпусов коридор делал коленце, угол, в виде обрешеченного
окна, выходил на внутренний двор тюрьмы. Эдик, погруженный в свои страхи,
не сразу заметил, что створки решеток сняты с окна и прислонены к стене
рядом. Он подходил все ближе и с изумлением убеждался - да, не только
решетки, но и сама оконная рама приоткрыта вовнутрь. - Эй, вахта! - не
отводя глаз от вожделенной полоски вольного воздуха окликнул Эдик. -
Непорядок! - Но сзади не было отклика. Эдик обернулся (что запрещено), и
обнаружил, что конвоир как сквозь землю провалился. И немедленно внутри
Эдика вспыхнул холодный белый огонек действия.
Он отвел створку окна и осторожно выглянул на улицу: двор был пуст,
под окном двумя этажами ниже на крыше пищеблока лежала стопа прессованного
утеплителя из стекловаты. Эдик выпрыгнул, стараясь попасть в середину
матов утеплителя, и зарылся, исчез в колкой куче. Сразу руки зазудели,
зачесались от мельчайшей стеклянной пыли; стараясь уберечь глаза, он
отодвинул кромку трухлявого пласта и глянул вверх, на окно. Створки уже
были задраены, окно будто и не отпиралось десятки лет (а, наверное, так
оно и было). Эдик отшвырнул мат, и, не особо скрываясь, перебежал по крыше
к брандмауэру, за которым - он видел это сверху - была уже улица. Так и
есть - за кирпичным выступом, умело закрепленная в кладке, покачивалась на
ветерке капроновая тесьма. Каждый миг ожидая сирены, Эдик перекинул тесьму
через парапет, подтянулся на руках, и, обжигая пальцы о тесьму,
соскользнул на асфальт. В узком переулочке никого не было; у
противоположного тротуара стоял заляпанный грязью белый "Москвич". Эдик
обошел машину, распахнул дверцу и плюхнулся за руль; он весь трясся и еле
сдерживался, чтобы тут же не дать газ и не рвануть куда глаза глядят.
Баранка была еще теплой от чьих-то рук, ключ торчал в замке.
Эдик уже понял: этот побег, "стелька" - так именуют хорошо
подготовленную и очень дорогую процедуру - не для него. У Эдика не имелось
ни таких связей, ни таких денег. Чья бы то ни была оплошность, но
рефлекторно он воспользовался чужой "стелькой", и теперь оставалось лишь
продолжать. Наблюдая за улицей - спереди и в зеркало, - он полез в
"бардачок", нашарил там пистолет (он не стал его даже вынимать), термос,
пакет с чем-то съестным и плотный листок бумаги с набросанным от руки
маршрутом. Рассматривая грубый чертеж, Эдик включил двигатель, развернулся
и быстро выкатил из проулка. Эдик доверял своему огоньку, сиявшему белым
жестоким светом, он еще никогда не подводил налетчика в самых крайних
обстоятельствах. Огонек твердил: Эдик не должен следовать маршруту, город
П. смертельно опасен, нужно убираться отсюда поживей. Безошибочный
инстинкт и мгновенная реакция - вот что до сих пор всегда выручало Эдика;
навык был лишь приложением. Он мчал по широченному проспекту в районе
новостроек, он был сейчас само зрение и слух, и все же верил лишь этому
внутреннему чутью. Подъезжая на красный к перекрестку, он ощутил что-то
вроде излучения от голубого микроавтобуса впереди и, не раздумывая,
свернул направо. За спиной, чуял он, уменьшалась, исчезала враждебная
эманация. Пару кварталов он проехал спокойно, зато дальше его кошачье
зрение уловило блеск патрульной мигалки, и снова пришлось вильнуть в
переулок. Единственное, что утешало - он все дальше уходил от центра. Еще
раз издали Эдик засек мигалку и снова вовремя сделал скидку вбок, все
дальше внедряясь в паутину пригородных улочек. Он чувствовал границы своей
безопасности почти физически, огонек уверенно вел его вглубь спокойной
зоны, хотя этого района он совсем не знал. Пока не было смысла бросать
машину (тем более наступала темнота), прежде хотелось бы убраться
достаточно далеко, пока не опомнились и те, и другие. Эдик больше
страшился других и надеялся, что достаточно далеко отошел от предложенного
маршрута.
Вот так, петляя в уже совсем дачных переулках в поисках радиальной
трассы, он снова наткнулся на голубой микроавтобус, припаркованный возле
особнячка с мансардой - и в тот же момент сзади, вполне отчетливо в
осенних сумерках заискрилась мигалка, донеслось взлаивание сирены. Эдик
ткнул машину в придорожные заросли, схватил пистолет и выскочил наружу.
Ему показалось, что он уже бывал в этом месте. В свете наплывающих фар он
различил полуоткрытые ворота усадьбы и бросился туда, пригибаясь за
стриженым кустарником. Он бежал по подъездной аллее, на ходу соображая,
как быть: наверняка они уже дали команду оцепить квартал, и теперь его
шанс лишь в том, чтобы захватить заложника и выторговать себе отход.
Огонек в его груди все так же полыхал, чуть не выхлестываясь наружу с
жарким дыханием.
Эдик взбежал на ярко освещенную веранду и сразу увидел хозяина -
худощавого старичка в домашней фланелевой одежде, который вдруг сразу
обнаружил поразительную прыткость и самообладание - он тут же отпрыгнул в
боковую дверь и затопотал вверх по лестнице. "Игорь, Игорь!" - вопил он.
Игорь? Это усложняло дело. В минутной нерешимости Эдик застыл в дверях, и
тут кухонная портьера слегка качнулась. "Стреляй!" - взвизгнул огонек, и
Эдик выпалил трижды в дюжего парня с обрезом - тот принял заряды с
каким-то нечеловеческим бесчувствием и уверенно заправил Эдику "под вздох"
свой отдарок, который вмиг погасил белый пылающий язычок его воли. Уже
засыпая навек в растекшейся луже возле другого трупа, Эдик успел смекнуть
коснеющим разумом - огонек зажгла чужая рука, и она же твердо вела его к
этой усадьбе - крестик на карте, - где сейчас свелись чьи-то счеты.
"Стелька" на побег была именно ему, и тот, кто ее готовил, прекрасно знал
взрывчатую рефлексию налетчика и на нее безошибочно рассчитывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
перебиваясь достаточно безбедно на свой страховой фонд, сохраненный верной
подружкой. Нормально его должны были сразу отпустить, или, на худой конец,
отправить в родной город под надзор. Но этого не произошло. Эдика
интенсивно допрашивали, совали в камеру подсадок, устраивали какие-то
абсурдные опознания, словом, к концу второй недели он уже не сомневался -
на него вешали (грубо, неряшливо, в явной спешке) дело по нескольким
ограблениям с убийствами. Прошлой ночью Эдика уведомили, что слушанье его
дела назначено на пятницу. В исходе суда он не имел сомнений.
В четверг Эдика неожиданно повели к следователю. Здание следственного
изолятора в П., как это нередко случается, включало в себя старую, еще
прошлого века, постройку и новый корпус, связанные переходом. В месте
сопряжения корпусов коридор делал коленце, угол, в виде обрешеченного
окна, выходил на внутренний двор тюрьмы. Эдик, погруженный в свои страхи,
не сразу заметил, что створки решеток сняты с окна и прислонены к стене
рядом. Он подходил все ближе и с изумлением убеждался - да, не только
решетки, но и сама оконная рама приоткрыта вовнутрь. - Эй, вахта! - не
отводя глаз от вожделенной полоски вольного воздуха окликнул Эдик. -
Непорядок! - Но сзади не было отклика. Эдик обернулся (что запрещено), и
обнаружил, что конвоир как сквозь землю провалился. И немедленно внутри
Эдика вспыхнул холодный белый огонек действия.
Он отвел створку окна и осторожно выглянул на улицу: двор был пуст,
под окном двумя этажами ниже на крыше пищеблока лежала стопа прессованного
утеплителя из стекловаты. Эдик выпрыгнул, стараясь попасть в середину
матов утеплителя, и зарылся, исчез в колкой куче. Сразу руки зазудели,
зачесались от мельчайшей стеклянной пыли; стараясь уберечь глаза, он
отодвинул кромку трухлявого пласта и глянул вверх, на окно. Створки уже
были задраены, окно будто и не отпиралось десятки лет (а, наверное, так
оно и было). Эдик отшвырнул мат, и, не особо скрываясь, перебежал по крыше
к брандмауэру, за которым - он видел это сверху - была уже улица. Так и
есть - за кирпичным выступом, умело закрепленная в кладке, покачивалась на
ветерке капроновая тесьма. Каждый миг ожидая сирены, Эдик перекинул тесьму
через парапет, подтянулся на руках, и, обжигая пальцы о тесьму,
соскользнул на асфальт. В узком переулочке никого не было; у
противоположного тротуара стоял заляпанный грязью белый "Москвич". Эдик
обошел машину, распахнул дверцу и плюхнулся за руль; он весь трясся и еле
сдерживался, чтобы тут же не дать газ и не рвануть куда глаза глядят.
Баранка была еще теплой от чьих-то рук, ключ торчал в замке.
Эдик уже понял: этот побег, "стелька" - так именуют хорошо
подготовленную и очень дорогую процедуру - не для него. У Эдика не имелось
ни таких связей, ни таких денег. Чья бы то ни была оплошность, но
рефлекторно он воспользовался чужой "стелькой", и теперь оставалось лишь
продолжать. Наблюдая за улицей - спереди и в зеркало, - он полез в
"бардачок", нашарил там пистолет (он не стал его даже вынимать), термос,
пакет с чем-то съестным и плотный листок бумаги с набросанным от руки
маршрутом. Рассматривая грубый чертеж, Эдик включил двигатель, развернулся
и быстро выкатил из проулка. Эдик доверял своему огоньку, сиявшему белым
жестоким светом, он еще никогда не подводил налетчика в самых крайних
обстоятельствах. Огонек твердил: Эдик не должен следовать маршруту, город
П. смертельно опасен, нужно убираться отсюда поживей. Безошибочный
инстинкт и мгновенная реакция - вот что до сих пор всегда выручало Эдика;
навык был лишь приложением. Он мчал по широченному проспекту в районе
новостроек, он был сейчас само зрение и слух, и все же верил лишь этому
внутреннему чутью. Подъезжая на красный к перекрестку, он ощутил что-то
вроде излучения от голубого микроавтобуса впереди и, не раздумывая,
свернул направо. За спиной, чуял он, уменьшалась, исчезала враждебная
эманация. Пару кварталов он проехал спокойно, зато дальше его кошачье
зрение уловило блеск патрульной мигалки, и снова пришлось вильнуть в
переулок. Единственное, что утешало - он все дальше уходил от центра. Еще
раз издали Эдик засек мигалку и снова вовремя сделал скидку вбок, все
дальше внедряясь в паутину пригородных улочек. Он чувствовал границы своей
безопасности почти физически, огонек уверенно вел его вглубь спокойной
зоны, хотя этого района он совсем не знал. Пока не было смысла бросать
машину (тем более наступала темнота), прежде хотелось бы убраться
достаточно далеко, пока не опомнились и те, и другие. Эдик больше
страшился других и надеялся, что достаточно далеко отошел от предложенного
маршрута.
Вот так, петляя в уже совсем дачных переулках в поисках радиальной
трассы, он снова наткнулся на голубой микроавтобус, припаркованный возле
особнячка с мансардой - и в тот же момент сзади, вполне отчетливо в
осенних сумерках заискрилась мигалка, донеслось взлаивание сирены. Эдик
ткнул машину в придорожные заросли, схватил пистолет и выскочил наружу.
Ему показалось, что он уже бывал в этом месте. В свете наплывающих фар он
различил полуоткрытые ворота усадьбы и бросился туда, пригибаясь за
стриженым кустарником. Он бежал по подъездной аллее, на ходу соображая,
как быть: наверняка они уже дали команду оцепить квартал, и теперь его
шанс лишь в том, чтобы захватить заложника и выторговать себе отход.
Огонек в его груди все так же полыхал, чуть не выхлестываясь наружу с
жарким дыханием.
Эдик взбежал на ярко освещенную веранду и сразу увидел хозяина -
худощавого старичка в домашней фланелевой одежде, который вдруг сразу
обнаружил поразительную прыткость и самообладание - он тут же отпрыгнул в
боковую дверь и затопотал вверх по лестнице. "Игорь, Игорь!" - вопил он.
Игорь? Это усложняло дело. В минутной нерешимости Эдик застыл в дверях, и
тут кухонная портьера слегка качнулась. "Стреляй!" - взвизгнул огонек, и
Эдик выпалил трижды в дюжего парня с обрезом - тот принял заряды с
каким-то нечеловеческим бесчувствием и уверенно заправил Эдику "под вздох"
свой отдарок, который вмиг погасил белый пылающий язычок его воли. Уже
засыпая навек в растекшейся луже возле другого трупа, Эдик успел смекнуть
коснеющим разумом - огонек зажгла чужая рука, и она же твердо вела его к
этой усадьбе - крестик на карте, - где сейчас свелись чьи-то счеты.
"Стелька" на побег была именно ему, и тот, кто ее готовил, прекрасно знал
взрывчатую рефлексию налетчика и на нее безошибочно рассчитывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46