.. На свой страх
и риск я однажды пробрался на чердак, чтобы определить истинное наше
положение; когда я распахнул слуховое окно, сразу стало ясно - это космос,
мрачная чернота, заполненная исполинскими звездными облаками, настоящее
царство исчезновения. Что нужно заметить: из наших окон виден лишь участок
стены противоположного дома, глухой, безоконный, да еще оголовок бетонного
столба, от него к стене по изоляторам зеленого бутылочного стекла идут
шины высокого напряжения. Да, еще крышка дефлектора. Из узенького
проемчика в стене торчит колено трубы с дефлектором наверху.
Я и Хана часами стоим у подоконника, созерцая все это и пытаясь
постичь его сокровенный смысл. Наш быт вообще монотонен, как у любой
пожилой четы, но с тех пор, как мы перебрались сюда (как же это, все-таки,
произошло?), он стал еще однообразнее, хотя, говоря по правде, жаловаться
на плохое снабжение или там на обслугу не приходится. Каждый месяц нам
приносит пенсию неразговорчивая женщина-почтальон, а купить все
необходимое можно на первом этаже, где разместилась крохотная домовая
кухня; там распоряжается балагур - заведующий, продавец, приемщик, повар,
словом, человек за все, который ни разу не ответил еще серьезно ни на один
вопрос.
- Петро, - (так он сам себя называет), - Петро, как по-вашему, что
это за дом?
- Дом как дом. Образцового быта.
- Сказал тоже - образцового! Тут и быта всего лишь я да Хана. Он что,
режимный?
- Почем я знаю, - ухмыльнулся Петро. - От люди! Сами тут живут и
спрашуют у постороннего человека - что за дом... Берите от эти пончики,
свежие, тока завезли.
- Ну хорошо, а сам ты где живешь?
- Так я вам и сказал, - и Петро орудует, накладывая пончики
деревянной лопаткой, жуликовато взглядывая из-под замызганной поварской
шапочки. - То в одной, то в другой... Казак, чего там.
- Понятно... Петро, а можно пройти через твою подсобку на улицу?
- Та вы шо? - делает страшные глаза. - Там же стерильно все, там
пищеблок... Идите как все люди, через подъезд.
- Но дверь же - заложена кладкой?
- А-а, вот как... - и водит тряпкой по кафельной стене, улыбается. -
Тогда, конечно, хуже... Возьмите сметанку, не пожалеете. Сметанка сегодня,
- как на выставку!
Теперь о кочегарке. Войдя туда, нужно спуститься еще на три-четыре
ступеньки и пройти мимо широкого рабочего стола - середина его расчищена
от железок и завернутых в бумагу остатков снеди, здесь постоянно идет игра
в домино. Насколько я понял, у стола собирается смена, дежурные техники -
электрик, слесарь, еще какие-то - и дни напролет стучат костяшками,
сосредоточенно и страстно, не реагируя на меня никак, разве лишь, когда я
потяну за рычаг заслонки, чтобы взглянуть на адские ослепительные струи в
топке, истопник, не отрывая взгляда от костяшек, бросит:
- Ну че? Фурычит?
- Еще как... Смотреть страшно...
- Всесоюзная кочегарка, о чем речь!
Я вижу, как исполинский столб пламени хлещет отсюда в черные глубины,
гоня нас все дальше и дальше, будто проклятье.
Огромная эта печь пожирает топлива не меньше, чем средняя домна, но
зачем такая мощь - непостижимо. От ее работы вибрирует и гудит все здание.
Глубокой ночью иногда возникает ощущение, предчувствие, что ли, что вот
сейчас, сию минуту все разлетится прямо в полете, и нас вышвырнет наружу в
груде кирпичной пыли, среди погнутых балок и обломков мебели,
барахтающихся в простынях... Кораблекрушение.
- Хана?
Она молчит, тяжело дышит во сне.
- Хана, ты спишь? Хана, что с нами будет?
Хана молчит, я слышу лишь, как гудит, разрывается топка в подвале и
как наверху кровлю обтекает со свистом стремительный звездный поток.
ОЧКИ "НЮ"
Еще один случай, который мне чем-то напомнил визуального фокусника -
помните, в начале? Так вот, некто Валерий Кроль однажды имел
неосторожность одолжить крупную сумму маклеру Шиманскому, человеку вполне
сомнительному. И не то, чтобы Кроль был наивен до того, что сущность
маклера не видна была ему с самого начала во всей своей неприглядности, не
то чтобы он был так уж широк и щедр, или же действовал под настроение -
нет, ничего такого и близко не было, просто так получилось. Необъяснимо,
но бывает. Валерий Кроль списал эту сумму по статье фатальных утрат,
полагающихся, очевидно, каждому человеку по какой-то житейской статистике,
смирился и даже не докучал Шиманскому напоминаниями.
Маклер, по-видимому, встревожился столь непривычной реакцией.
Возможно он опасался скрытой мести, или чего еще, во всяком случае с
некоторых пор Валерий Кроль стал получать переводы от Шиманского в счет
погашения долга. Более того, встревоженный маклер стал время от времени
делать ему подношения, этакие мужские пустячки, вроде экзотической
зажигалки или несессера, сопровождаемые заверениями в скором и
окончательном расчете.
Прошлым летом он одарил Кроля очками - занятным зарубежным изделием с
пикантным свойством: очки позволяют видеть человека без одежды, нагишом.
Любопытно, что такие вот плотоядные натуры, вроде Шиманского, как правило
страдают недостатком воображения - не ситуативного воображения, где они
прямо-таки чемпионы в вариациях типа продать-надуть-заработать, а в своих
представлениях о ближнем, иначе с какой стати дарить такую, не весьма
пристойную игрушку интеллигенту Кролю, который сперва даже не понял
истинного назначения очков и видел в них лишь средство солнцезащиты.
Как раз поэтому Валерий Кроль обнаружил это качество очков лишь на
пляже. Он поднял глаза от книжки и обнаружил внезапно, что за четверть
часа пустой пятачок возле его топчана заполнили нудисты, где там пятачок -
весь пляж оказался нудистским, и Кроль в смущении тут же ретировался к
выходу.
На улице его смятение усугубилось, и лишь когда он снял очки, чтобы
протереть их - все вокруг приобрело благопристойность.
Кроль описывал впечатление первичного шока от зрелища голой толпы,
медлительно фланирующей вдоль набережной. Он говорил, что поначалу не мог
противиться импульсу, возникавшему ежесекундно - срывать очки, прятать их
в футляр, - и другому непобедимому желанию снова водружать их на свой
породистый нос.
Интересно, что его мало интересовала сексуальная, так сказать,
сторона дела (он этим не увлекается), Кроль признавался, что грациозные
нимфетки и женщины в соку оставляли след куда меньший, чем общее
потрясающее впечатление нагого стада.
- Будто огромное племя людоедов! - восклицал потрясенный Кроль, -
будто дикари, забавы ради пародирующие цивилизацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
и риск я однажды пробрался на чердак, чтобы определить истинное наше
положение; когда я распахнул слуховое окно, сразу стало ясно - это космос,
мрачная чернота, заполненная исполинскими звездными облаками, настоящее
царство исчезновения. Что нужно заметить: из наших окон виден лишь участок
стены противоположного дома, глухой, безоконный, да еще оголовок бетонного
столба, от него к стене по изоляторам зеленого бутылочного стекла идут
шины высокого напряжения. Да, еще крышка дефлектора. Из узенького
проемчика в стене торчит колено трубы с дефлектором наверху.
Я и Хана часами стоим у подоконника, созерцая все это и пытаясь
постичь его сокровенный смысл. Наш быт вообще монотонен, как у любой
пожилой четы, но с тех пор, как мы перебрались сюда (как же это, все-таки,
произошло?), он стал еще однообразнее, хотя, говоря по правде, жаловаться
на плохое снабжение или там на обслугу не приходится. Каждый месяц нам
приносит пенсию неразговорчивая женщина-почтальон, а купить все
необходимое можно на первом этаже, где разместилась крохотная домовая
кухня; там распоряжается балагур - заведующий, продавец, приемщик, повар,
словом, человек за все, который ни разу не ответил еще серьезно ни на один
вопрос.
- Петро, - (так он сам себя называет), - Петро, как по-вашему, что
это за дом?
- Дом как дом. Образцового быта.
- Сказал тоже - образцового! Тут и быта всего лишь я да Хана. Он что,
режимный?
- Почем я знаю, - ухмыльнулся Петро. - От люди! Сами тут живут и
спрашуют у постороннего человека - что за дом... Берите от эти пончики,
свежие, тока завезли.
- Ну хорошо, а сам ты где живешь?
- Так я вам и сказал, - и Петро орудует, накладывая пончики
деревянной лопаткой, жуликовато взглядывая из-под замызганной поварской
шапочки. - То в одной, то в другой... Казак, чего там.
- Понятно... Петро, а можно пройти через твою подсобку на улицу?
- Та вы шо? - делает страшные глаза. - Там же стерильно все, там
пищеблок... Идите как все люди, через подъезд.
- Но дверь же - заложена кладкой?
- А-а, вот как... - и водит тряпкой по кафельной стене, улыбается. -
Тогда, конечно, хуже... Возьмите сметанку, не пожалеете. Сметанка сегодня,
- как на выставку!
Теперь о кочегарке. Войдя туда, нужно спуститься еще на три-четыре
ступеньки и пройти мимо широкого рабочего стола - середина его расчищена
от железок и завернутых в бумагу остатков снеди, здесь постоянно идет игра
в домино. Насколько я понял, у стола собирается смена, дежурные техники -
электрик, слесарь, еще какие-то - и дни напролет стучат костяшками,
сосредоточенно и страстно, не реагируя на меня никак, разве лишь, когда я
потяну за рычаг заслонки, чтобы взглянуть на адские ослепительные струи в
топке, истопник, не отрывая взгляда от костяшек, бросит:
- Ну че? Фурычит?
- Еще как... Смотреть страшно...
- Всесоюзная кочегарка, о чем речь!
Я вижу, как исполинский столб пламени хлещет отсюда в черные глубины,
гоня нас все дальше и дальше, будто проклятье.
Огромная эта печь пожирает топлива не меньше, чем средняя домна, но
зачем такая мощь - непостижимо. От ее работы вибрирует и гудит все здание.
Глубокой ночью иногда возникает ощущение, предчувствие, что ли, что вот
сейчас, сию минуту все разлетится прямо в полете, и нас вышвырнет наружу в
груде кирпичной пыли, среди погнутых балок и обломков мебели,
барахтающихся в простынях... Кораблекрушение.
- Хана?
Она молчит, тяжело дышит во сне.
- Хана, ты спишь? Хана, что с нами будет?
Хана молчит, я слышу лишь, как гудит, разрывается топка в подвале и
как наверху кровлю обтекает со свистом стремительный звездный поток.
ОЧКИ "НЮ"
Еще один случай, который мне чем-то напомнил визуального фокусника -
помните, в начале? Так вот, некто Валерий Кроль однажды имел
неосторожность одолжить крупную сумму маклеру Шиманскому, человеку вполне
сомнительному. И не то, чтобы Кроль был наивен до того, что сущность
маклера не видна была ему с самого начала во всей своей неприглядности, не
то чтобы он был так уж широк и щедр, или же действовал под настроение -
нет, ничего такого и близко не было, просто так получилось. Необъяснимо,
но бывает. Валерий Кроль списал эту сумму по статье фатальных утрат,
полагающихся, очевидно, каждому человеку по какой-то житейской статистике,
смирился и даже не докучал Шиманскому напоминаниями.
Маклер, по-видимому, встревожился столь непривычной реакцией.
Возможно он опасался скрытой мести, или чего еще, во всяком случае с
некоторых пор Валерий Кроль стал получать переводы от Шиманского в счет
погашения долга. Более того, встревоженный маклер стал время от времени
делать ему подношения, этакие мужские пустячки, вроде экзотической
зажигалки или несессера, сопровождаемые заверениями в скором и
окончательном расчете.
Прошлым летом он одарил Кроля очками - занятным зарубежным изделием с
пикантным свойством: очки позволяют видеть человека без одежды, нагишом.
Любопытно, что такие вот плотоядные натуры, вроде Шиманского, как правило
страдают недостатком воображения - не ситуативного воображения, где они
прямо-таки чемпионы в вариациях типа продать-надуть-заработать, а в своих
представлениях о ближнем, иначе с какой стати дарить такую, не весьма
пристойную игрушку интеллигенту Кролю, который сперва даже не понял
истинного назначения очков и видел в них лишь средство солнцезащиты.
Как раз поэтому Валерий Кроль обнаружил это качество очков лишь на
пляже. Он поднял глаза от книжки и обнаружил внезапно, что за четверть
часа пустой пятачок возле его топчана заполнили нудисты, где там пятачок -
весь пляж оказался нудистским, и Кроль в смущении тут же ретировался к
выходу.
На улице его смятение усугубилось, и лишь когда он снял очки, чтобы
протереть их - все вокруг приобрело благопристойность.
Кроль описывал впечатление первичного шока от зрелища голой толпы,
медлительно фланирующей вдоль набережной. Он говорил, что поначалу не мог
противиться импульсу, возникавшему ежесекундно - срывать очки, прятать их
в футляр, - и другому непобедимому желанию снова водружать их на свой
породистый нос.
Интересно, что его мало интересовала сексуальная, так сказать,
сторона дела (он этим не увлекается), Кроль признавался, что грациозные
нимфетки и женщины в соку оставляли след куда меньший, чем общее
потрясающее впечатление нагого стада.
- Будто огромное племя людоедов! - восклицал потрясенный Кроль, -
будто дикари, забавы ради пародирующие цивилизацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46