Ergo [следовательно
(лат.)], от Детей следует избавиться - как можно меньшей ценой и как можно
быстрее. Мне очень жаль, но я вынужден был прийти именно к этому выводу.
За девять лет я успел их полюбить. И, хотя моя жена утверждает обратное, я
думаю, что даже подружился с ними, насколько это вообще возможно.
Он снова сделал долгую паузу и покачал головой.
- Это был бы правильный шаг, - повторил он. - Но, конечно, наши
власти сами на него не решатся - и лично я этому рад, поскольку не
представляю, как бы они могли сделать это, не уничтожив заодно и весь
поселок. - Он остановился и огляделся - вокруг был Мидвич, мирно
отдыхавший в лучах вечернего солнца. - Я уже стар и в любом случае долго
не проживу, но у меня молодая жена и маленький сын, и мне хотелось бы
надеяться, что у них впереди долгая жизнь. Нет, власти, конечно, будут
спорить, но если Дети хотят улететь, они улетят. Гуманность одержит верх
над биологической необходимостью - что это будет, порядочность? Или начало
конца? Таким образом, неизбежное отступит - интересно, надолго ли?..
Когда мы вернулись в поместье Кайл, чай уже был готов. Но после
первой же чашки Бернард поднялся и попрощался с Зеллаби.
- Все равно, оставаясь здесь, я больше ничего не узнаю, - сказал он.
- Чем раньше я представлю требования Детей моему недоверчивому начальству,
тем скорее дело сдвинется с мертвой точки. Не сомневаюсь в вашей правоте,
мистер Зеллаби, но лично я сделаю все возможное, чтобы Дети оказались за
пределами страны, и как можно быстрее. За свою жизнь я видел немало
неприятных зрелищ, но то, что произошло с начальником полиции, испугало
меня сильнее всего. Держать вас в курсе я, конечно же, буду.
Он посмотрел на меня.
- Едешь со мной, Ричард?
Я поколебался. Джанет все еще находилась в Шотландии и должна была
вернуться лишь через несколько дней. Ничто не требовало моего присутствия
в Лондоне, а проблема Детей Мидвича захватила меня гораздо сильнее, чем я
ожидал. Антея это заметила.
- Оставайтесь, если хотите, - сказала она. - Мы оба будем рады, если
вы составите нам компанию.
В этом можно было не сомневаться, и я согласился.
- Вдобавок, - сказал я Бернарду, - мы не знаем, распространяется ли
твой новый статус курьера и на компаньона. Если я попробую поехать с
тобой, может оказаться, что меня все еще не выпускают.
- Ох уж этот нелепый запрет! Я должен серьезно с ними поговорить -
это какой-то совершенно абсурдный, панический поступок, - сказал Зеллаби.
Мы проводили Бернарда до дверей, и он уехал, махнув нам рукой на
прощание.
- Да, для Детей это игра, - сказал Зеллаби, когда машина скрылась за
поворотом. - А что потом?.. - Он слегка пожал плечами и покачал головой.
22. ЗЕЛЛАБИ МАКЕДОНСКИЙ
- Дорогая, - сказал Зеллаби жене за завтраком, - если ты поедешь
сегодня в Трейн, то не купишь ли большую банку леденцов?
Антея перевела взгляд с тостера на мужа.
- Дорогой, - сказала она без особой нежности, - во-первых, если ты
вспомнишь вчерашний день, то поймешь, что о поездке в Трейн не может быть
и речи. Во-вторых, я не собираюсь снабжать Детей конфетами. В-третьих,
если это означает, что ты собираешься сегодня вечером показывать им кино
на Ферме, то я категорически против.
- Барьера больше нет, - сказал Зеллаби. - Вчера вечером я объяснил
им, что это просто глупо. Заложники все равно не смогут ни о чем
сговориться так, чтобы Дети об этом не узнали - хотя бы через мисс Лэмб
или мисс Огл. Барьер означает только лишние неудобства; половина или даже
четверть населения поселка служат для них столь же хорошим щитом, как и
весь поселок. Кроме того, я сказал, что отменю свою лекцию об Эгейских
островах сегодня вечером, если половина из них собирается болтаться по
окрестным дорогам.
- И они так просто согласились? - с интересом спросила Антея.
- Конечно. Они вовсе не такие глупые и с пониманием относятся к
разумным аргументам.
- В самом деле? После всего, что мы пережили...
- Но их можно понять, - возразил Зеллаби. - Когда они возбуждены или
испуганы, они делают глупости, но разве все мы их не делаем? А поскольку
они еще маленькие, то не рассчитывают свои силы, но ведь это можно сказать
и о всех детях? Да, они встревожены и обеспокоены - а мы бы не
беспокоились, если бы над нами висела угроза того, что произошло в
Гижинске?
- Гордон, - холодно ответила Антея, - я тебя не понимаю. На Детях
лежит ответственность за гибель шести человек. Они убили шестерых людей,
наших хороших знакомых, и еще больше народу ранили, некоторых очень
тяжело. В любой момент это может произойти с любым из нас. Ты это
защищаешь?
- Конечно, нет, дорогая. Я просто объясняю, что они могут делать
ошибки, когда им угрожают, точно так же, как мы. Когда-нибудь им придется
сражаться с нами за свою жизнь; они давно знают об этом, и сейчас по
ошибке решили, что это время уже настало.
- Значит, теперь мы должны сказать: "Жаль, конечно, что вы по ошибке
убили шесть человек. Давайте забудем об этом"?
- А что еще ты можешь предложить? Предпочитаешь враждовать с ними? -
спросил Зеллаби.
- Конечно, нет, но если закон, как ты говоришь, против них бессилен,
это вовсе не значит, что мы должны делать вид, что ничего не случилось.
Кроме юридических мер воздействия есть и общественные.
- Лучше соблюдать осторожность. Они только что показали нам, что и
тем, и другим мерам можно с успехом противопоставить силовые, - с
серьезным видом сказал Зеллаби.
Антея озадаченно посмотрела на него.
- Гордон, я тебя не понимаю. О многих вещах мы думаем одинаково, но
сейчас я не могу с тобой согласиться. Мы не можем делать вид, что ничего
не случилось; это было бы равносильно прощению.
- Мы с тобой, дорогая, подходим к вопросу с разными мерками. Ты
судишь по законам общества и считаешь их действия преступлением. Для меня
же это - борьба за существование, и я вижу в этом не преступление, а
мрачную первобытную опасность.
Тон, которым Зеллаби произнес последние слова, настолько отличался от
его обычной манеры говорить, что мы с Антеей изумленно уставились на него.
Впервые я увидел другого Зеллаби: перед нами сидел человек, чьи
нетривиальные аргументы делали его Труды чем-то большим, чем они казались
на первый взгляд; человек более молодой и сильный, чем мой старый знакомый
- любитель пофилософствовать. Зеллаби вновь перешел на свой обычный стиль.
- Мудрый ягненок не станет дразнить льва, - сказал он. - Он будет
ублажать его, заигрывать с ним и надеяться на лучшее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
(лат.)], от Детей следует избавиться - как можно меньшей ценой и как можно
быстрее. Мне очень жаль, но я вынужден был прийти именно к этому выводу.
За девять лет я успел их полюбить. И, хотя моя жена утверждает обратное, я
думаю, что даже подружился с ними, насколько это вообще возможно.
Он снова сделал долгую паузу и покачал головой.
- Это был бы правильный шаг, - повторил он. - Но, конечно, наши
власти сами на него не решатся - и лично я этому рад, поскольку не
представляю, как бы они могли сделать это, не уничтожив заодно и весь
поселок. - Он остановился и огляделся - вокруг был Мидвич, мирно
отдыхавший в лучах вечернего солнца. - Я уже стар и в любом случае долго
не проживу, но у меня молодая жена и маленький сын, и мне хотелось бы
надеяться, что у них впереди долгая жизнь. Нет, власти, конечно, будут
спорить, но если Дети хотят улететь, они улетят. Гуманность одержит верх
над биологической необходимостью - что это будет, порядочность? Или начало
конца? Таким образом, неизбежное отступит - интересно, надолго ли?..
Когда мы вернулись в поместье Кайл, чай уже был готов. Но после
первой же чашки Бернард поднялся и попрощался с Зеллаби.
- Все равно, оставаясь здесь, я больше ничего не узнаю, - сказал он.
- Чем раньше я представлю требования Детей моему недоверчивому начальству,
тем скорее дело сдвинется с мертвой точки. Не сомневаюсь в вашей правоте,
мистер Зеллаби, но лично я сделаю все возможное, чтобы Дети оказались за
пределами страны, и как можно быстрее. За свою жизнь я видел немало
неприятных зрелищ, но то, что произошло с начальником полиции, испугало
меня сильнее всего. Держать вас в курсе я, конечно же, буду.
Он посмотрел на меня.
- Едешь со мной, Ричард?
Я поколебался. Джанет все еще находилась в Шотландии и должна была
вернуться лишь через несколько дней. Ничто не требовало моего присутствия
в Лондоне, а проблема Детей Мидвича захватила меня гораздо сильнее, чем я
ожидал. Антея это заметила.
- Оставайтесь, если хотите, - сказала она. - Мы оба будем рады, если
вы составите нам компанию.
В этом можно было не сомневаться, и я согласился.
- Вдобавок, - сказал я Бернарду, - мы не знаем, распространяется ли
твой новый статус курьера и на компаньона. Если я попробую поехать с
тобой, может оказаться, что меня все еще не выпускают.
- Ох уж этот нелепый запрет! Я должен серьезно с ними поговорить -
это какой-то совершенно абсурдный, панический поступок, - сказал Зеллаби.
Мы проводили Бернарда до дверей, и он уехал, махнув нам рукой на
прощание.
- Да, для Детей это игра, - сказал Зеллаби, когда машина скрылась за
поворотом. - А что потом?.. - Он слегка пожал плечами и покачал головой.
22. ЗЕЛЛАБИ МАКЕДОНСКИЙ
- Дорогая, - сказал Зеллаби жене за завтраком, - если ты поедешь
сегодня в Трейн, то не купишь ли большую банку леденцов?
Антея перевела взгляд с тостера на мужа.
- Дорогой, - сказала она без особой нежности, - во-первых, если ты
вспомнишь вчерашний день, то поймешь, что о поездке в Трейн не может быть
и речи. Во-вторых, я не собираюсь снабжать Детей конфетами. В-третьих,
если это означает, что ты собираешься сегодня вечером показывать им кино
на Ферме, то я категорически против.
- Барьера больше нет, - сказал Зеллаби. - Вчера вечером я объяснил
им, что это просто глупо. Заложники все равно не смогут ни о чем
сговориться так, чтобы Дети об этом не узнали - хотя бы через мисс Лэмб
или мисс Огл. Барьер означает только лишние неудобства; половина или даже
четверть населения поселка служат для них столь же хорошим щитом, как и
весь поселок. Кроме того, я сказал, что отменю свою лекцию об Эгейских
островах сегодня вечером, если половина из них собирается болтаться по
окрестным дорогам.
- И они так просто согласились? - с интересом спросила Антея.
- Конечно. Они вовсе не такие глупые и с пониманием относятся к
разумным аргументам.
- В самом деле? После всего, что мы пережили...
- Но их можно понять, - возразил Зеллаби. - Когда они возбуждены или
испуганы, они делают глупости, но разве все мы их не делаем? А поскольку
они еще маленькие, то не рассчитывают свои силы, но ведь это можно сказать
и о всех детях? Да, они встревожены и обеспокоены - а мы бы не
беспокоились, если бы над нами висела угроза того, что произошло в
Гижинске?
- Гордон, - холодно ответила Антея, - я тебя не понимаю. На Детях
лежит ответственность за гибель шести человек. Они убили шестерых людей,
наших хороших знакомых, и еще больше народу ранили, некоторых очень
тяжело. В любой момент это может произойти с любым из нас. Ты это
защищаешь?
- Конечно, нет, дорогая. Я просто объясняю, что они могут делать
ошибки, когда им угрожают, точно так же, как мы. Когда-нибудь им придется
сражаться с нами за свою жизнь; они давно знают об этом, и сейчас по
ошибке решили, что это время уже настало.
- Значит, теперь мы должны сказать: "Жаль, конечно, что вы по ошибке
убили шесть человек. Давайте забудем об этом"?
- А что еще ты можешь предложить? Предпочитаешь враждовать с ними? -
спросил Зеллаби.
- Конечно, нет, но если закон, как ты говоришь, против них бессилен,
это вовсе не значит, что мы должны делать вид, что ничего не случилось.
Кроме юридических мер воздействия есть и общественные.
- Лучше соблюдать осторожность. Они только что показали нам, что и
тем, и другим мерам можно с успехом противопоставить силовые, - с
серьезным видом сказал Зеллаби.
Антея озадаченно посмотрела на него.
- Гордон, я тебя не понимаю. О многих вещах мы думаем одинаково, но
сейчас я не могу с тобой согласиться. Мы не можем делать вид, что ничего
не случилось; это было бы равносильно прощению.
- Мы с тобой, дорогая, подходим к вопросу с разными мерками. Ты
судишь по законам общества и считаешь их действия преступлением. Для меня
же это - борьба за существование, и я вижу в этом не преступление, а
мрачную первобытную опасность.
Тон, которым Зеллаби произнес последние слова, настолько отличался от
его обычной манеры говорить, что мы с Антеей изумленно уставились на него.
Впервые я увидел другого Зеллаби: перед нами сидел человек, чьи
нетривиальные аргументы делали его Труды чем-то большим, чем они казались
на первый взгляд; человек более молодой и сильный, чем мой старый знакомый
- любитель пофилософствовать. Зеллаби вновь перешел на свой обычный стиль.
- Мудрый ягненок не станет дразнить льва, - сказал он. - Он будет
ублажать его, заигрывать с ним и надеяться на лучшее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60