Мисс Лэмб явно старалась не
встречаться с ней взглядом. Она смотрела прямо перед собой, и краска
постепенно заливала ее лицо, пока все оно не вспыхнуло ярким румянцем.
Из груди мисс Латтерли вырвался странный тихий звук. Она вытянула
руку и ухватилась за стул, пытаясь удержаться на ногах. Не в силах
вымолвить ни слова, она смотрела на свою подругу. Затем усилием воли она
взяла себя в руки и, решительно подняв голову, прошагала к выходу из зала
в одиночестве.
Антея стояла молча. Она ожидала шума, комментариев, но было тихо.
Зал, казалось, был шокирован и растерян. Женщины снова повернулись к ней,
ожидая продолжения. В тишине она вспомнила, на чем остановилась, пытаясь
своей деловитостью снять эмоциональное напряжение, вызванное словами мисс
Латтерли. С усилием она договорила прерванную фразу до конца и снова
замолчала.
На этот раз ожидаемый шум возник почти сразу. Внимательно разглядывая
аудиторию, Антея отпила воды из стакана и вытерла носовым платком
вспотевшие ладони. Наконец она решила, что первое потрясение прошло, и
постучала по столу. Шум утих, кое-где еще пару раз всхлипнули, и ряды лиц
снова повернулись к ней. Антея глубоко вздохнула и продолжила:
- Никто, кроме детей и людей инфантильных, не ждет от жизни
справедливости. Увы, кому-то из нас придется труднее, чем другим. Но, есть
справедливость или нет ее, нравится нам это или нет, все мы, замужние и
одинокие, находимся сейчас в одной лодке. Если кто-то из замужних женщин
пытается считать себя более добродетельной, чем ее незамужняя соседка, ей
следует хорошенько подумать над тем, как она сумеет доказать, что ее
будущий ребенок - ребенок ее мужа. Это произошло со всеми нами, и ради
нашего же блага мы должны быть вместе.
Немного помолчав, она перешла к другому вопросу.
- Вы хорошо знаете, как дешевые газеты хватаются за все, связанное с
рождениями, особенно необычное. Помните, мы читали о рождении нескольких
близнецов; тогда за это взялись сначала газетчики, затем медики,
поддержанные правительством, - и в результате родители фактически лишились
собственных детей чуть ли не сразу после их рождения. Я лично не намерена
таким образом потерять своего ребенка и, полагаю, вы - тоже. Поэтому я
предупреждаю вас, что если о наших делах станет широко известно, то весьма
вероятно, врачи и ученые под тем или иным предлогом отберут у нас детей.
Поэтому мы должны не только не упоминать, но даже не намекать за пределами
поселка на то, что у нас происходит.
Если кто-то в Трейне или где-либо еще проявит любопытство или
приезжие станут задавать вопросы, мы не должны ничего им говорить, ради
блага наших детей и нашего собственного. Их это не касается, это касается
только нас. Только мы, будущие матери, имеем право и считаем своим высшим
долгом защищать наших детей.
Антея снова внимательно оглядела зал и закончила:
- Теперь я попрошу викария и доктора Уиллерса вернуться. Наверняка у
вас есть множество вопросов, на которые вы хотите получить ответ.
Она вышла в небольшую боковую комнатку.
- Отлично, миссис Зеллаби, просто замечательно, - сказал мистер
Либоди.
Доктор Уиллерс сжал ее руку в своих.
- Вы прекрасно справились, дорогая, - сказал он, направляясь вслед за
викарием на сцену.
Зеллаби проводил ее к креслу. Антея села и, закрыв глаза, откинулась
назад. Лицо ее было бледно, она казалась измученной.
- Наверное, тебе лучше пойти домой, - сказал он.
Она покачала головой.
- Нет. Я буду в порядке через несколько минут. Я должна вернуться к
ним.
- Они справятся. Ты сделала свое дело, и очень хорошо.
Она снова покачала головой.
- Гордон, я знаю, что сейчас чувствуют эти женщины. А ведь я сказала
им неправду.
- Что именно, дорогая?
- То, что я рада и счастлива. Два дня назад это была абсолютная
правда. Я так хотела ребенка, твоего и моего. А теперь я боюсь - боюсь,
Гордон!
Он обнял ее за плечи. Она, вздохнув, положила голову на его плечо.
- Дорогая моя, дорогая моя, - сказал он, нежно гладя ее по волосам. -
Все будет в порядке. Мы позаботимся о тебе.
- Если бы ничего не знать! - воскликнула она. - Знать, что там
развивается нечто - и не быть уверенной, как и что... Это... это... так
унизительно, Гордон. Я чувствую себя, как животное.
Продолжая гладить ее волосы, он мягко поцеловал ее в щеку.
- Тебе не о чем беспокоиться, - сказал он. - Готов поспорить, что
когда он или она появится на свет, ты только посмотришь - и скажешь: "О
Боже! Да ведь это нос Зеллаби!" А если нет... Мы вместе примем этот удар.
Ты не одна, дорогая, ты никогда не должна чувствовать себя одинокой. Здесь
я, и здесь Уиллерс. Мы поможем тебе, всегда и в любое время.
Она повернулась и поцеловала его.
- Гордон, дорогой, - сказала она и встала. - Я должна идти. Там
девушки, которым семнадцать-восемнадцать лет, у них нет добрых мужей;
старые девы вроде мисс Огл, которые еще более одиноки. Я должна вернуться
к ним.
Она наклонилась, быстро поцеловала его и, расправив плечи, пошла
обратно на сцену.
Зеллаби посмотрел ей вслед. Потом он пододвинул кресло к приоткрытой
двери, зажег сигарету, уселся поудобнее и стал слушать вопросы женщин,
стараясь уловить настроение жителей поселка.
11. МИДВИЧ ПРИХОДИТ К СОГЛАСИЮ
Первое, чего необходимо было добиться уже в январе, - это смягчить
удар, сделать реакцию управляемой, установив, таким образом, у людей
определенное отношение к происходящему. И это удалось - собрание прошло
успешно, атмосфера немного разрядилась, и женщины, выведенные из
полуоглушенного состояния, большей частью согласились проявить
солидарность и ответственность.
Как только прошла первая растерянность, мы поняли, что дело находится
в надежных руках. Вновь образованный комитет чувствовал, что ему удалось
добиться успеха.
К этому времени состав комитета расширился. Сначала к нему
присоединились мы с Джанет, сами предложив свои услуги, а потом туда ввели
мистера Артура Кримма в качестве представителя тех исследователей с Фермы,
которые волей-неволей оказались вовлечены во внутренние дела Мидвича.
Мои обязанности точно определены не были и заключались главным
образом в том, чтобы убеждать людей отнестись к происходящему спокойно;
кроме этого, я исполнял роль секретаря собраний и неофициально
архивариуса.
Председателем, по общему согласию, стал доктор Уиллерс, которому,
вместе с медсестрой Дэниелс и миссис Уиллерс, естественно, была поручена
медицинская сторона дела;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
встречаться с ней взглядом. Она смотрела прямо перед собой, и краска
постепенно заливала ее лицо, пока все оно не вспыхнуло ярким румянцем.
Из груди мисс Латтерли вырвался странный тихий звук. Она вытянула
руку и ухватилась за стул, пытаясь удержаться на ногах. Не в силах
вымолвить ни слова, она смотрела на свою подругу. Затем усилием воли она
взяла себя в руки и, решительно подняв голову, прошагала к выходу из зала
в одиночестве.
Антея стояла молча. Она ожидала шума, комментариев, но было тихо.
Зал, казалось, был шокирован и растерян. Женщины снова повернулись к ней,
ожидая продолжения. В тишине она вспомнила, на чем остановилась, пытаясь
своей деловитостью снять эмоциональное напряжение, вызванное словами мисс
Латтерли. С усилием она договорила прерванную фразу до конца и снова
замолчала.
На этот раз ожидаемый шум возник почти сразу. Внимательно разглядывая
аудиторию, Антея отпила воды из стакана и вытерла носовым платком
вспотевшие ладони. Наконец она решила, что первое потрясение прошло, и
постучала по столу. Шум утих, кое-где еще пару раз всхлипнули, и ряды лиц
снова повернулись к ней. Антея глубоко вздохнула и продолжила:
- Никто, кроме детей и людей инфантильных, не ждет от жизни
справедливости. Увы, кому-то из нас придется труднее, чем другим. Но, есть
справедливость или нет ее, нравится нам это или нет, все мы, замужние и
одинокие, находимся сейчас в одной лодке. Если кто-то из замужних женщин
пытается считать себя более добродетельной, чем ее незамужняя соседка, ей
следует хорошенько подумать над тем, как она сумеет доказать, что ее
будущий ребенок - ребенок ее мужа. Это произошло со всеми нами, и ради
нашего же блага мы должны быть вместе.
Немного помолчав, она перешла к другому вопросу.
- Вы хорошо знаете, как дешевые газеты хватаются за все, связанное с
рождениями, особенно необычное. Помните, мы читали о рождении нескольких
близнецов; тогда за это взялись сначала газетчики, затем медики,
поддержанные правительством, - и в результате родители фактически лишились
собственных детей чуть ли не сразу после их рождения. Я лично не намерена
таким образом потерять своего ребенка и, полагаю, вы - тоже. Поэтому я
предупреждаю вас, что если о наших делах станет широко известно, то весьма
вероятно, врачи и ученые под тем или иным предлогом отберут у нас детей.
Поэтому мы должны не только не упоминать, но даже не намекать за пределами
поселка на то, что у нас происходит.
Если кто-то в Трейне или где-либо еще проявит любопытство или
приезжие станут задавать вопросы, мы не должны ничего им говорить, ради
блага наших детей и нашего собственного. Их это не касается, это касается
только нас. Только мы, будущие матери, имеем право и считаем своим высшим
долгом защищать наших детей.
Антея снова внимательно оглядела зал и закончила:
- Теперь я попрошу викария и доктора Уиллерса вернуться. Наверняка у
вас есть множество вопросов, на которые вы хотите получить ответ.
Она вышла в небольшую боковую комнатку.
- Отлично, миссис Зеллаби, просто замечательно, - сказал мистер
Либоди.
Доктор Уиллерс сжал ее руку в своих.
- Вы прекрасно справились, дорогая, - сказал он, направляясь вслед за
викарием на сцену.
Зеллаби проводил ее к креслу. Антея села и, закрыв глаза, откинулась
назад. Лицо ее было бледно, она казалась измученной.
- Наверное, тебе лучше пойти домой, - сказал он.
Она покачала головой.
- Нет. Я буду в порядке через несколько минут. Я должна вернуться к
ним.
- Они справятся. Ты сделала свое дело, и очень хорошо.
Она снова покачала головой.
- Гордон, я знаю, что сейчас чувствуют эти женщины. А ведь я сказала
им неправду.
- Что именно, дорогая?
- То, что я рада и счастлива. Два дня назад это была абсолютная
правда. Я так хотела ребенка, твоего и моего. А теперь я боюсь - боюсь,
Гордон!
Он обнял ее за плечи. Она, вздохнув, положила голову на его плечо.
- Дорогая моя, дорогая моя, - сказал он, нежно гладя ее по волосам. -
Все будет в порядке. Мы позаботимся о тебе.
- Если бы ничего не знать! - воскликнула она. - Знать, что там
развивается нечто - и не быть уверенной, как и что... Это... это... так
унизительно, Гордон. Я чувствую себя, как животное.
Продолжая гладить ее волосы, он мягко поцеловал ее в щеку.
- Тебе не о чем беспокоиться, - сказал он. - Готов поспорить, что
когда он или она появится на свет, ты только посмотришь - и скажешь: "О
Боже! Да ведь это нос Зеллаби!" А если нет... Мы вместе примем этот удар.
Ты не одна, дорогая, ты никогда не должна чувствовать себя одинокой. Здесь
я, и здесь Уиллерс. Мы поможем тебе, всегда и в любое время.
Она повернулась и поцеловала его.
- Гордон, дорогой, - сказала она и встала. - Я должна идти. Там
девушки, которым семнадцать-восемнадцать лет, у них нет добрых мужей;
старые девы вроде мисс Огл, которые еще более одиноки. Я должна вернуться
к ним.
Она наклонилась, быстро поцеловала его и, расправив плечи, пошла
обратно на сцену.
Зеллаби посмотрел ей вслед. Потом он пододвинул кресло к приоткрытой
двери, зажег сигарету, уселся поудобнее и стал слушать вопросы женщин,
стараясь уловить настроение жителей поселка.
11. МИДВИЧ ПРИХОДИТ К СОГЛАСИЮ
Первое, чего необходимо было добиться уже в январе, - это смягчить
удар, сделать реакцию управляемой, установив, таким образом, у людей
определенное отношение к происходящему. И это удалось - собрание прошло
успешно, атмосфера немного разрядилась, и женщины, выведенные из
полуоглушенного состояния, большей частью согласились проявить
солидарность и ответственность.
Как только прошла первая растерянность, мы поняли, что дело находится
в надежных руках. Вновь образованный комитет чувствовал, что ему удалось
добиться успеха.
К этому времени состав комитета расширился. Сначала к нему
присоединились мы с Джанет, сами предложив свои услуги, а потом туда ввели
мистера Артура Кримма в качестве представителя тех исследователей с Фермы,
которые волей-неволей оказались вовлечены во внутренние дела Мидвича.
Мои обязанности точно определены не были и заключались главным
образом в том, чтобы убеждать людей отнестись к происходящему спокойно;
кроме этого, я исполнял роль секретаря собраний и неофициально
архивариуса.
Председателем, по общему согласию, стал доктор Уиллерс, которому,
вместе с медсестрой Дэниелс и миссис Уиллерс, естественно, была поручена
медицинская сторона дела;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60