Правда, Каэ и Зу-Л-Карнайн объединенными усилиями заставили его вести себя несколько приличнее, но порой ювелирное изделие начинало своевольничать. С недавних пор перстень обрел способность разговаривать с любым живым существом, находящимся в пределах досягаемости, и теперь был счастлив, чего нельзя сказать о большинстве живых существ.
– Нам скоро предстоит неприятное путешествие, – сказал Ниппи, подумав.
Каэ даже немного испугалась его лаконичности: это было плохой приметой.
– Пять талисманов из одного тайника, – доложил перстень минуту спустя. – Четыре все еще лежат себе в глуби болот, до них добраться пока можно. А вот пятый... Дракон меня съешь! Что же с пятым? Не вижу его, хоть потускней. Только чувствую, что он неразрывно связан с какой-то химерой. Ну ничего, скоро тебе обо всем сообщат.
– А это ты откуда знаешь?
– А я чувствую три головы, в которых копошатся мысли о небезызвестных тебе талисманах. Они вот-вот явятся сюда – и мысли эти приближаются, кошмарные и неприятные. Пожалуй, спрячь меня от греха подальше, а то ведь так и погибнуть можно на боевом посту! О, да это же сам Змеебог... Похоже, его что-то крайне взволновало. Стой! Не прячь меня, мне уже интересно.
Пока Ниппи отдавал распоряжения Сути Сути, пока она внимательно вслушивалась в его болтовню, пытаясь извлечь из нее рациональное зерно, нагрянули гости. Перстень оказался прав.
С момента ее возвращения на Вард с далекой и коварной Иманы прошло так мало времени, что о нем вообще неудобно вспоминать. Оно не просто прошло, это время, а пробежало.
Правда, Зу-Л-Карнайн уже отправился назад, в Курму, управлять своей огромной империей; войско хортлаков, разбившее свой лагерь в пустынных предгорьях Онодонги, на противоположном берегу Охи, принесло Каэ клятву верности; а еще Интагейя Сангасойя успела отправить в Хартум – свое новое королевство – длиннющее письмо к тамошнему наместнику, барону Банбери Вентоттену, герцогу Талламору, и присовокупить к посланию пухлую поваренную книгу.
Храм Истины так радостно хлопал дверями и вспыхивал разноцветными огнями при ее приближении, что ей просто совесть не позволила и дальше отлынивать от своих основных обязанностей. Несколько суток подряд великая Кахатанна принимала Ищущих Истину, давая им ответы на незаданные вопросы. Она всегда немного страшилась этого занятия, боясь с ним не справиться, однако ее саму удивило количество людей, которым она сумела помочь.
Нингишзида буквально расцвел на глазах, занимаясь своим делом. Как верховный жрец Воплощенной Истины он был просто незаменим.
Правда, работа эта оказалась не менее утомительной, чем любой поход. К концу третьих суток Каэ стала с ног валиться, и жрецы сами потребовали, чтобы она отдохнула. Богиня с восторгом согласилась и, удалившись в свои покои, попыталась расслабиться и отключиться часов этак на десять. Однако и четырех выкроить не удалось.
Джоу Лахатал и его братья чувствовали себя крайне неловко, понимая, что их сообщение означает для Каэ новую порцию тяжкого труда. Но выбора у них не было, и они, коря себя в душе, уже поднимались по террасе к храму. Интагейя Сангасойя сама вышла им навстречу из ночной темноты и приветливо улыбнулась.
Ее улыбка моментально напомнила братьям о превратностях судьбы – не так давно они были злейшими врагами, не так давно преграждали ей путь в Запретные Земли с оружием в руках. Совсем недавно на Шангайской равнине кипела битва, в которой Новые боги пытались сразить и Кахатанну, и ее подданных. По меркам бессмертных минуло совершенно мизерное количество времени – и вот они уже являются в Храм Истины за помощью.
– Здравствуй, – сказал га-Мавет, бережно прижимая к себе Каэ единственной рукой.
– Как ты? – тревожно спросил Арескои.
– А ты хорошеешь! – восхитился Джоу Лахатал.
Потом все трое не сговариваясь сообщили:
– Мы видели мантикору.
Каэ уже открыла было рот, чтобы сказать им, что они еще сущие дети – ну, редкость, диковина, – однако что с того. И вдруг остановилась, оцепенев. Она связала воедино слова Ниппи о талисмане и о владеющей им химере со встревоженным видом братьев-богов.
– Мантикора с талисманом Джаганнатхи? – спросила она наугад.
Но ведь Истина не может ошибиться. Странно, что сама она к этому так и не смогла привыкнуть.
– Ты уже знаешь? – удивился Арескои. – А откуда?
– Нет, скорее угадываю. Рассказывайте по порядку.
История о молитве капитана Лондэка и путешествии бессмертных в Змеиный замок много времени не заняла. С каждой минутой Каэ хмурилась все сильнее: в голове пойманной рыбиной металась мысль о каком-то давнем сражении с мантикорами. Противник представлялся ей опасным до крайности, а защищенный талисманом Джаганнатхи должен быть попросту непобедимым.
– Может, с Траэтаоной посоветоваться? – спросила она немного растерянно.
– Траэтаона куда-то пропал, – сообщил Арескои. – С Тиермесом на пару.
– Очень мило с их стороны, – возмутилась Каэ. – Главное, как своевременно.
В темноте забелели, проявившись неожиданно, четыре пятна. Джоу Лахатал улыбнулся:
– Никак не могу привыкнуть к твоим фенешангам.
– Они не мои, они сами по себе.
– Не сами по себе, а твои, дорогая Каэ, – раздался голос Римуски. Полубоги-фенешанги прибыли вместе с ней с Иманы и продолжали разделять со своей богиней все радости и горести. Каэтана привязалась к ним и привыкла прислушиваться к их советам. Ей трудно было осознать, что совсем юные на вид Фэгэраш, Римуски, Мешеде и Тотоя на самом деле старше нее и помнят гораздо больше, чем древние горы Онодонги. Ослепительно красивые, чернокожие и беловолосые, они производили ошеломляющее впечатление на Новых богов, которые при встрече с фенешангами всегда терялись и не знали, как нужно себя вести.
– В битве с мантикорой поможет дракон, в битве с Мелькартом спасет Истина, – нараспев произнес, приблизившись, Тотоя. – Не обязательно дракону быть настоящим, мантикора боится любого дракона. Так гласит наша древняя песня, а древние песни редко ошибаются.
– Это не утешает, – начала было Каэ, но сама себя перебила, – кажется, я понимаю, о чем ты.
– Ты всегда все понимаешь, – заметил га-Мавет. – Это твоя прямая обязанность.
– Сейчас начнутся случайности, – сообщил Ниппи. – Тщательно кем-то подобранные, спланированные и воплощенные в жизнь. Мир благоволит к тебе и не оставит без помощи.
Вдалеке что-то забубнило и задудело немузыкальным образом.
– Мир ко мне иногда не благоволит, а совсем как бы наоборот, – поморщилась Кахатанна. – Эти звуки могут вогнать в гроб кого угодно.
– Интересно, – сказал Змеебог. – В Салмакиде ночью спят вообще-то?
– Иногда, наверное, спят, – рассмеялась Каэ. – Только на мою долю этого счастья не выпало:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
– Нам скоро предстоит неприятное путешествие, – сказал Ниппи, подумав.
Каэ даже немного испугалась его лаконичности: это было плохой приметой.
– Пять талисманов из одного тайника, – доложил перстень минуту спустя. – Четыре все еще лежат себе в глуби болот, до них добраться пока можно. А вот пятый... Дракон меня съешь! Что же с пятым? Не вижу его, хоть потускней. Только чувствую, что он неразрывно связан с какой-то химерой. Ну ничего, скоро тебе обо всем сообщат.
– А это ты откуда знаешь?
– А я чувствую три головы, в которых копошатся мысли о небезызвестных тебе талисманах. Они вот-вот явятся сюда – и мысли эти приближаются, кошмарные и неприятные. Пожалуй, спрячь меня от греха подальше, а то ведь так и погибнуть можно на боевом посту! О, да это же сам Змеебог... Похоже, его что-то крайне взволновало. Стой! Не прячь меня, мне уже интересно.
Пока Ниппи отдавал распоряжения Сути Сути, пока она внимательно вслушивалась в его болтовню, пытаясь извлечь из нее рациональное зерно, нагрянули гости. Перстень оказался прав.
С момента ее возвращения на Вард с далекой и коварной Иманы прошло так мало времени, что о нем вообще неудобно вспоминать. Оно не просто прошло, это время, а пробежало.
Правда, Зу-Л-Карнайн уже отправился назад, в Курму, управлять своей огромной империей; войско хортлаков, разбившее свой лагерь в пустынных предгорьях Онодонги, на противоположном берегу Охи, принесло Каэ клятву верности; а еще Интагейя Сангасойя успела отправить в Хартум – свое новое королевство – длиннющее письмо к тамошнему наместнику, барону Банбери Вентоттену, герцогу Талламору, и присовокупить к посланию пухлую поваренную книгу.
Храм Истины так радостно хлопал дверями и вспыхивал разноцветными огнями при ее приближении, что ей просто совесть не позволила и дальше отлынивать от своих основных обязанностей. Несколько суток подряд великая Кахатанна принимала Ищущих Истину, давая им ответы на незаданные вопросы. Она всегда немного страшилась этого занятия, боясь с ним не справиться, однако ее саму удивило количество людей, которым она сумела помочь.
Нингишзида буквально расцвел на глазах, занимаясь своим делом. Как верховный жрец Воплощенной Истины он был просто незаменим.
Правда, работа эта оказалась не менее утомительной, чем любой поход. К концу третьих суток Каэ стала с ног валиться, и жрецы сами потребовали, чтобы она отдохнула. Богиня с восторгом согласилась и, удалившись в свои покои, попыталась расслабиться и отключиться часов этак на десять. Однако и четырех выкроить не удалось.
Джоу Лахатал и его братья чувствовали себя крайне неловко, понимая, что их сообщение означает для Каэ новую порцию тяжкого труда. Но выбора у них не было, и они, коря себя в душе, уже поднимались по террасе к храму. Интагейя Сангасойя сама вышла им навстречу из ночной темноты и приветливо улыбнулась.
Ее улыбка моментально напомнила братьям о превратностях судьбы – не так давно они были злейшими врагами, не так давно преграждали ей путь в Запретные Земли с оружием в руках. Совсем недавно на Шангайской равнине кипела битва, в которой Новые боги пытались сразить и Кахатанну, и ее подданных. По меркам бессмертных минуло совершенно мизерное количество времени – и вот они уже являются в Храм Истины за помощью.
– Здравствуй, – сказал га-Мавет, бережно прижимая к себе Каэ единственной рукой.
– Как ты? – тревожно спросил Арескои.
– А ты хорошеешь! – восхитился Джоу Лахатал.
Потом все трое не сговариваясь сообщили:
– Мы видели мантикору.
Каэ уже открыла было рот, чтобы сказать им, что они еще сущие дети – ну, редкость, диковина, – однако что с того. И вдруг остановилась, оцепенев. Она связала воедино слова Ниппи о талисмане и о владеющей им химере со встревоженным видом братьев-богов.
– Мантикора с талисманом Джаганнатхи? – спросила она наугад.
Но ведь Истина не может ошибиться. Странно, что сама она к этому так и не смогла привыкнуть.
– Ты уже знаешь? – удивился Арескои. – А откуда?
– Нет, скорее угадываю. Рассказывайте по порядку.
История о молитве капитана Лондэка и путешествии бессмертных в Змеиный замок много времени не заняла. С каждой минутой Каэ хмурилась все сильнее: в голове пойманной рыбиной металась мысль о каком-то давнем сражении с мантикорами. Противник представлялся ей опасным до крайности, а защищенный талисманом Джаганнатхи должен быть попросту непобедимым.
– Может, с Траэтаоной посоветоваться? – спросила она немного растерянно.
– Траэтаона куда-то пропал, – сообщил Арескои. – С Тиермесом на пару.
– Очень мило с их стороны, – возмутилась Каэ. – Главное, как своевременно.
В темноте забелели, проявившись неожиданно, четыре пятна. Джоу Лахатал улыбнулся:
– Никак не могу привыкнуть к твоим фенешангам.
– Они не мои, они сами по себе.
– Не сами по себе, а твои, дорогая Каэ, – раздался голос Римуски. Полубоги-фенешанги прибыли вместе с ней с Иманы и продолжали разделять со своей богиней все радости и горести. Каэтана привязалась к ним и привыкла прислушиваться к их советам. Ей трудно было осознать, что совсем юные на вид Фэгэраш, Римуски, Мешеде и Тотоя на самом деле старше нее и помнят гораздо больше, чем древние горы Онодонги. Ослепительно красивые, чернокожие и беловолосые, они производили ошеломляющее впечатление на Новых богов, которые при встрече с фенешангами всегда терялись и не знали, как нужно себя вести.
– В битве с мантикорой поможет дракон, в битве с Мелькартом спасет Истина, – нараспев произнес, приблизившись, Тотоя. – Не обязательно дракону быть настоящим, мантикора боится любого дракона. Так гласит наша древняя песня, а древние песни редко ошибаются.
– Это не утешает, – начала было Каэ, но сама себя перебила, – кажется, я понимаю, о чем ты.
– Ты всегда все понимаешь, – заметил га-Мавет. – Это твоя прямая обязанность.
– Сейчас начнутся случайности, – сообщил Ниппи. – Тщательно кем-то подобранные, спланированные и воплощенные в жизнь. Мир благоволит к тебе и не оставит без помощи.
Вдалеке что-то забубнило и задудело немузыкальным образом.
– Мир ко мне иногда не благоволит, а совсем как бы наоборот, – поморщилась Кахатанна. – Эти звуки могут вогнать в гроб кого угодно.
– Интересно, – сказал Змеебог. – В Салмакиде ночью спят вообще-то?
– Иногда, наверное, спят, – рассмеялась Каэ. – Только на мою долю этого счастья не выпало:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145