И это зрелище потрясло ее до глубины души.
– Я давно не бывал в столице, великая богиня, и я вдвойне счастлив и рад снова лицезреть вас и вкусить прелестей столичной жизни, – продолжал между тем князь. – А имея таких подданных, таких друзей и союзников, вы должны быть бесспорно самым счастливым существом на Арнемвенде. Один ваш Аннораттха чего стоит!
– Кто-кто? – буквально взвился Нингишзида, все это время молча ехавший по левую руку от Каэ.
– Некто Аннораттха... – немного удивился Малан-Тенгри горячности почтенного жреца. – Один из ваших воинов – такой умелец, такой боец! Представляете, наши быки его слушаются, что вызывает недоумение и одновременно восхищение этим молодцем. Да будет вам известно, госпожа, – поклонился он Кахатанне, – что быки скаатов славятся своим свирепым нравом и преданностью только одному человеку – своему хозяину, отчего их невозможно украсть с целью перепродажи.
– А дорого ли стоит такой бык? – спросила Каэ.
– Целое состояние, – не без гордости ответствовал князь. – В Аллаэлле за эти деньги можно купить либо хороший корабль, либо двухэтажный дом со всем необходимым.
– Вы же не собираетесь завести себе быка? – тревожно спросил Нингишзида.
Кто-кто, а он знал, чего можно ждать от неугомонной богини.
– Искушение велико, конечно. Но я постараюсь держать себя в руках, – пообещала она.
– Хотелось бы надеяться, – пробормотал кто-то.
Трое собеседников переглянулись между собой, затем взгляды уперлись в перстень на правой руке Интагейя Сангасойи.
– Да-да, и нечего так меня разглядывать, – заявил славный Ниппи, – почему у меня не может быть своего мнения?
... Возле дворца татхагатхи Каэ спешилась и тут же попала в мягкие и пушистые объятия Номмо, соскучившегося по своей госпоже сверх всякой меры.
– Я вас не вижу уже очень давно, – пожаловался он.
– Не клевещи на мои способности, – моментально надулся Барнаба, который топтался рядом в ожидании своей очереди. – Мы очень недолго странствовали.
– А мы с ребятами просто извелись за это время, – пожаловался маленький альв. – Надо было нам все-таки вместе отправляться в дорогу.
– Ах, Номмо! – воскликнула Каэтана. – На наш век дорог этих хватит с избытком. Идемте лучше завтракать – вот завтраков может и не хватить.
– Дельная мысль, – одобрил разноцветный толстяк. – Сразу видна хватка Богини Истины: а истина – в чем?..
– В вине, – ответила Каэ машинально.
– Совершенно правильно! – Магнус раскланялся со всеми одновременно. – Только необходимо уточнить, что не просто в вине, а в зеленом вине из подвалов нашего великого Тхагаледжи. И, предвидя возможные словопрения по этому вопросу, я нагрузил мальчиков, – тут он широко повел рукой в сторону Могаллана и То Кобинана, которые отдувались под тяжестью огромных бутылей в соломенной оплетке, – вином и другого сорта: исключительно сравнения ради, а вовсе не для питья, как опрометчиво могут подумать некоторые.
– Великая речь! – одобрил суровый Малан-Тенгри. – Из вас получился бы неплохой поэт, молодой человек.
– Грешен, грешен, – развел руками Магнус. – Чего скрывать? Конечно, я не Аннораттха, но тоже ничего себе стихотворец...
– А при чем тут Аннораттха? – подозрительно осведомилась Каэ.
– А мы с ним свели знакомство на днях – это новый паломник из земель скаатов, – пояснил Магнус. – Слово за слово, оказалось, что он и в магии смыслит, причем основательно, и поэзией не брезгует. Славный малый!
– И главное – везде успел, – пробормотала Каэ. – Ну что, пора и мне с ним познакомиться. Нингишзида! Ты его приказывал отыскать?
– Да, – мрачно ответил верховный жрец. – Только что-то без особого успеха.
– Ну так повтори распоряжение – пусть его пригласят к завтраку во дворец – не откажется же он, в конце концов.
Голос Каэтаны не звучал слишком уверенно.
Что-то подсказывало ей, что известного на всю Салмакиду Аннораттху ей увидеть не придется.
А Истина на то и Истина, чтобы не ошибаться, особенно в таких мелочах.
Жрец взмахнул кинжалом и одним длинным движением распорол тело, распростертое на алтаре, от яремной ямки до пупа. Жертва слабо дернулась, кровь широкой струей хлынула на каменные плиты, а из разверстой раны поднялось облачко пара.
Загрохотали барабаны, выбивая четкий ритм, и жрец закружился вокруг алтаря в безумной пляске. Он был еще совсем молод – не старше двадцати пяти, – и его смуглое, мускулистое, покрытое яркой татуировкой тело двигалось легко и свободно. Он был раскован и радостен, словно ребенок, он улыбался, и глаза сияли, как у абсолютно счастливого человека. Только руки, по локоть покрытые темной и густой кровью, – мощные руки убийцы – жили отдельной жизнью.
Несколько человек – воины и младшие жрецы, все сплошь юные, чуть ли не дети, – с восторгом следили за жрецом и за жертвой, которая сотрясалась в агонии на каменном черном постаменте.
– Приди, великое чудовище, и покарай своих врагов! Сразись во славу повелителя Мелькарта! – провыл жрец, кружась вокруг своей оси.
Он вращался все быстрее и быстрее, пока его тело не превратилось в своеобразный волчок – яркий и разноцветный. И метались в темноте старого храма пятна факелов – это спутники жреца и воины в страхе бежали от алтаря, ибо огромное изображение оскаленной пасти какого-то древнего, фантастического чудовища внезапно отъехало в сторону, открыв черный провал.
И повеяло оттуда смрадом и ледяным холодом. А потом кровь, стекающая с алтаря, заструилась по тоненькому, прорезанному в каменном полу желобу, утекая в эту черноту и пустоту. И зашевелилось там нечто огромное, разбуженное запахом свежей, горячей влаги, завозилось и заворчало.
Даже восторженный жрец на миг остановился, прекратив выкрикивать свои заклинания – жалкие и бесполезные перед лицом того существа, вековечный сон которого нарушила Древняя кровь.
А потом в заброшенном капище рушились каменные своды, брызгала фонтаном человеческая кровь, и леденящие душу вопли разносились по притихшему, словно вымершему лесу. Последний оставшийся в живых воин, окровавленный и изувеченный, выбрался, шатаясь и спотыкаясь на каждом шагу, из каменных развалин и попытался скрыться за деревьями, однако стремительная тень метнулась следом... Воин даже закричать как следует не успел.
А тело жертвы так и осталось лежать на алтаре, ибо Древние существа, обладающие собственной магией, в пищу чудовищу не годились. И только после того как тварь покинула руины своей усыпальницы, устремившись на запад, дриады и альсеиды совершили погребальный обряд над погибшим эльфом...
На высоте было холодно. Каэ куталась в плащ и крепче цеплялась за кожаную упряжь, сработанную умельцами Сонандана в считанные часы. Она невольно рассмеялась своим воспоминаниям:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
– Я давно не бывал в столице, великая богиня, и я вдвойне счастлив и рад снова лицезреть вас и вкусить прелестей столичной жизни, – продолжал между тем князь. – А имея таких подданных, таких друзей и союзников, вы должны быть бесспорно самым счастливым существом на Арнемвенде. Один ваш Аннораттха чего стоит!
– Кто-кто? – буквально взвился Нингишзида, все это время молча ехавший по левую руку от Каэ.
– Некто Аннораттха... – немного удивился Малан-Тенгри горячности почтенного жреца. – Один из ваших воинов – такой умелец, такой боец! Представляете, наши быки его слушаются, что вызывает недоумение и одновременно восхищение этим молодцем. Да будет вам известно, госпожа, – поклонился он Кахатанне, – что быки скаатов славятся своим свирепым нравом и преданностью только одному человеку – своему хозяину, отчего их невозможно украсть с целью перепродажи.
– А дорого ли стоит такой бык? – спросила Каэ.
– Целое состояние, – не без гордости ответствовал князь. – В Аллаэлле за эти деньги можно купить либо хороший корабль, либо двухэтажный дом со всем необходимым.
– Вы же не собираетесь завести себе быка? – тревожно спросил Нингишзида.
Кто-кто, а он знал, чего можно ждать от неугомонной богини.
– Искушение велико, конечно. Но я постараюсь держать себя в руках, – пообещала она.
– Хотелось бы надеяться, – пробормотал кто-то.
Трое собеседников переглянулись между собой, затем взгляды уперлись в перстень на правой руке Интагейя Сангасойи.
– Да-да, и нечего так меня разглядывать, – заявил славный Ниппи, – почему у меня не может быть своего мнения?
... Возле дворца татхагатхи Каэ спешилась и тут же попала в мягкие и пушистые объятия Номмо, соскучившегося по своей госпоже сверх всякой меры.
– Я вас не вижу уже очень давно, – пожаловался он.
– Не клевещи на мои способности, – моментально надулся Барнаба, который топтался рядом в ожидании своей очереди. – Мы очень недолго странствовали.
– А мы с ребятами просто извелись за это время, – пожаловался маленький альв. – Надо было нам все-таки вместе отправляться в дорогу.
– Ах, Номмо! – воскликнула Каэтана. – На наш век дорог этих хватит с избытком. Идемте лучше завтракать – вот завтраков может и не хватить.
– Дельная мысль, – одобрил разноцветный толстяк. – Сразу видна хватка Богини Истины: а истина – в чем?..
– В вине, – ответила Каэ машинально.
– Совершенно правильно! – Магнус раскланялся со всеми одновременно. – Только необходимо уточнить, что не просто в вине, а в зеленом вине из подвалов нашего великого Тхагаледжи. И, предвидя возможные словопрения по этому вопросу, я нагрузил мальчиков, – тут он широко повел рукой в сторону Могаллана и То Кобинана, которые отдувались под тяжестью огромных бутылей в соломенной оплетке, – вином и другого сорта: исключительно сравнения ради, а вовсе не для питья, как опрометчиво могут подумать некоторые.
– Великая речь! – одобрил суровый Малан-Тенгри. – Из вас получился бы неплохой поэт, молодой человек.
– Грешен, грешен, – развел руками Магнус. – Чего скрывать? Конечно, я не Аннораттха, но тоже ничего себе стихотворец...
– А при чем тут Аннораттха? – подозрительно осведомилась Каэ.
– А мы с ним свели знакомство на днях – это новый паломник из земель скаатов, – пояснил Магнус. – Слово за слово, оказалось, что он и в магии смыслит, причем основательно, и поэзией не брезгует. Славный малый!
– И главное – везде успел, – пробормотала Каэ. – Ну что, пора и мне с ним познакомиться. Нингишзида! Ты его приказывал отыскать?
– Да, – мрачно ответил верховный жрец. – Только что-то без особого успеха.
– Ну так повтори распоряжение – пусть его пригласят к завтраку во дворец – не откажется же он, в конце концов.
Голос Каэтаны не звучал слишком уверенно.
Что-то подсказывало ей, что известного на всю Салмакиду Аннораттху ей увидеть не придется.
А Истина на то и Истина, чтобы не ошибаться, особенно в таких мелочах.
Жрец взмахнул кинжалом и одним длинным движением распорол тело, распростертое на алтаре, от яремной ямки до пупа. Жертва слабо дернулась, кровь широкой струей хлынула на каменные плиты, а из разверстой раны поднялось облачко пара.
Загрохотали барабаны, выбивая четкий ритм, и жрец закружился вокруг алтаря в безумной пляске. Он был еще совсем молод – не старше двадцати пяти, – и его смуглое, мускулистое, покрытое яркой татуировкой тело двигалось легко и свободно. Он был раскован и радостен, словно ребенок, он улыбался, и глаза сияли, как у абсолютно счастливого человека. Только руки, по локоть покрытые темной и густой кровью, – мощные руки убийцы – жили отдельной жизнью.
Несколько человек – воины и младшие жрецы, все сплошь юные, чуть ли не дети, – с восторгом следили за жрецом и за жертвой, которая сотрясалась в агонии на каменном черном постаменте.
– Приди, великое чудовище, и покарай своих врагов! Сразись во славу повелителя Мелькарта! – провыл жрец, кружась вокруг своей оси.
Он вращался все быстрее и быстрее, пока его тело не превратилось в своеобразный волчок – яркий и разноцветный. И метались в темноте старого храма пятна факелов – это спутники жреца и воины в страхе бежали от алтаря, ибо огромное изображение оскаленной пасти какого-то древнего, фантастического чудовища внезапно отъехало в сторону, открыв черный провал.
И повеяло оттуда смрадом и ледяным холодом. А потом кровь, стекающая с алтаря, заструилась по тоненькому, прорезанному в каменном полу желобу, утекая в эту черноту и пустоту. И зашевелилось там нечто огромное, разбуженное запахом свежей, горячей влаги, завозилось и заворчало.
Даже восторженный жрец на миг остановился, прекратив выкрикивать свои заклинания – жалкие и бесполезные перед лицом того существа, вековечный сон которого нарушила Древняя кровь.
А потом в заброшенном капище рушились каменные своды, брызгала фонтаном человеческая кровь, и леденящие душу вопли разносились по притихшему, словно вымершему лесу. Последний оставшийся в живых воин, окровавленный и изувеченный, выбрался, шатаясь и спотыкаясь на каждом шагу, из каменных развалин и попытался скрыться за деревьями, однако стремительная тень метнулась следом... Воин даже закричать как следует не успел.
А тело жертвы так и осталось лежать на алтаре, ибо Древние существа, обладающие собственной магией, в пищу чудовищу не годились. И только после того как тварь покинула руины своей усыпальницы, устремившись на запад, дриады и альсеиды совершили погребальный обряд над погибшим эльфом...
На высоте было холодно. Каэ куталась в плащ и крепче цеплялась за кожаную упряжь, сработанную умельцами Сонандана в считанные часы. Она невольно рассмеялась своим воспоминаниям:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145