– Итак, прошу вас занять места, и приступим…
Начало операции было сравнительно простым: практиканты под руководством Конвея вырезали кусок панциря размером восемнадцать на шесть дюймов, который Конвей затем извлек с помощью присоски. После того как отсосы начали откачивать жидкость из-под панциря в стерильный контейнер, Конвей сделал длинный надрез и дал знак своим ассистентам. Те вооружились особыми подносами с длинными рукоятками, предназначенными для поддерживания жизненно важных внутренних органов во время откачивания подпанцирной жидкости.
– По очереди, пожалуйста, – резко проговорил Конвей, как только к операционному полю одновременно метнулись шесть клешней. – Вы грохочете, как механический цех! Вот так лучше, только не забывайте о том, что мне тоже нужно будет попасть внутрь муляжа… Сенрет, вы неправильно поддерживаете легкое. Позвольте, я покажу вам…
Конвей ухватился за обе клешни мельфианки и бережно придал им правильное положение. При этом у него пересохло во рту, и он изо всех сил постарался думать только о пациентах в палате, наполненной метаном. Дрожащим голосом он продолжил наставления:
– Для того чтобы образовать пространство для размещения поджелудочной железы, мы должны сначала сделать надрез на мышце, которая прикрепляет…
Неожиданно откуда-то хлынула ярко-красная жидкость и залила и перчатки Конвея, и все операционное поле. Конвей обескураженно уставился на муляж. Он мысленно спрашивал себя, как же это могло случиться, отлично зная как, а главное – почему.
– Поразительно натуральная модель, – восхищенно проговорил один из ЭЛНТ. – И хороший урок для всех нас, сэр. Конечно, мы вам мешали.
Конвей обернулся. ЭЛНТ протягивал ему оправдание, как соломинку, и он был готов за нее ухватиться. Но он сердито мотнул головой и ответил:
– Если это и урок, то он состоит в том, что и учитель не в состоянии предусмотреть всего. Вы свободны, доктора. Я распоряжусь, чтобы к следующей лекции техники починили модель.
Он не сказал «к моей следующей лекции», поскольку собирался посетить Каррингтона и заявить, что сдается.
Но сначала ему следовало найти кого-то, кто мог бы его заменить. Нужно ведь было и о мельфианах подумать. Нужно было подыскать другого Старшего врача, с большим опытом и более устойчивой психикой. «Может быть, – подумал Конвей, – доктор Мэннен согласится меня заменить?»
Доктора Мэннена Конвей подстерег на выходе из операционной для ЛСВО. Его старый приятель, а некогда – и учитель специализировался в хирургии птицеподобных существ, принадлежащих к этому типу физиологической классификации, а также их сородичей, МСВК, и потому постоянно носил две соответствующие мнемограммы. Невзирая на это, он разговаривал весьма рационально – ну, разве что немного шутливо.
– Итак, ты в беде и тебе нужна помощь, – насмешливо пробасил Мэннен. – Ну и какие у нас проблемы? Профессиональные? Или нервишки расшалились?
– И то, и другое, – с тоской ответил Конвей.
Мэннен вздернул брови, усмехнулся и сказал:
– А я-то думал, что тебе такое не грозит – уж больно ты прямолинеен. Ну-ну. В подробности можешь меня посвятить за обедом – ну, то есть если ты не против того, чтобы наблюдать за тем, как я буду клевать нечто вроде попугаичьей смеси.
– Лишь бы рыбой не пахло, – с чувством отозвался Конвей и приступил к не слишком последовательному описанию своих неприятностей. И он, и Мэннен на время отключили свои трансляторы, дабы никто из инопланетян не подслушал их разговор по пути. Никак нельзя было допустить, чтобы подобный скандал стал достоянием гласности.
– Ну, в общем и целом твоя беда состоит в том, что тобой движет неудержимое желание приударить за крабами, – заключил Мэннен, когда они с Конвеем разыскали свободный столик. – Я хотел сказать: за крабихами, конечно. Ты только не обижайся, ради Бога, я вовсе не имел в виду, что с тобой что-то серьезно не так.
– Но все это очень серьезно, – прошептал в ответ Конвей.
Мэннен кивнул.
– Для тебя – да. Понимаю, – сочувственно проговорил он. – И на мой взгляд, то, что тебя нагрузили мнемограммой ЭЛНТ на первый долгосрочный курс, – это грязная шутка. Вот когда получаешь мнемограмму намного более чужеродного существа, все куда проще. Свое и его сознание легче дифференцировать. А мельфиане по темпераменту очень близки к нам – вот одна из причин твоих неприятностей. А скажи, тебе не приходила мысль о том, что твое собственное подсознание тут тоже поработало, а? Как знать, может быть, ты подначиваешь этого шестилапого донжуана? Может быть, в глубине души наш сдержанный и сверхспокойный доктор Конвей разделяет его чувства? В конце концов в твоем мозге сейчас всего-навсего запечатлены чужие воспоминания. Да, при этом вполне закономерно возникает определенное замешательство, но все же без особых трудностей можно определить, где ты сам, а где твой, так сказать, гость.
Мэннен на пару секунд умолк, а когда заговорил снова, тон его высказываний приобрел определенную строгость:
– Вероятно, я покажусь тебе похожим на О'Мару, но у меня такое впечатление: если ты так трясешься из-за непосредственной близости дамочки-ЭЛНТ, что ухитрился сорвать показательную операцию, то это – прямое свидетельство того, что ты хочешь, чтобы донор мнемограммы был хозяином положения. Мой тебе совет: бери ситуацию под контроль, и поскорее.
Конвей сердито отверг предположение приятеля о том, что он решил сам себя морально предать, и принялся подробно описывать свои старания избавиться от влияния ЭЛНТ. В какой-то момент он вдруг замолчал. Не стоило говорить Мэннену о том, чего он боялся более всего. А больше всего он боялся сорвать настоящую операцию и погубить пациента.
– …и я хочу отказаться, доктор Мэннен, – тоскливо закончил свое повествование Конвей. – Ты мог бы меня заменить?
– Нет! – резко воскликнул Мэннен и торопливо добавил: – Да ты головой-то подумай! Ведь тебе придется объяснять мельфианам, почему ты отказываешься, и тогда тебя поднимут на смех и в итоге выживут из госпиталя. Проклятие… Напряги мозги, Конвей! Должны быть какие-то фокусы, какие-то увертки, до которых ты пока просто не додумался. Ведь тебя все считают новатором, и это так и есть. Ты то и дело подбрасываешь необычные идеи. Взять хотя бы мысль о соединении СРТТ с кристаллическими существами…
Мэннен умолк, взгляд его стал задумчивым, отстраненным. А потом он вдруг улыбнулся и сказал:
– Точно. Есть один подход, которым ты пока не воспользовался. Беда в том, что ты и не додумался бы до него. Я бы додумался, и многие другие тоже, но только не ты. А я не имею права говорить тебе об этом.
Конвей испустил тяжкий вздох.
– Ну перестань издеваться. О'Мара сказал, что мне можно обращаться к тебе за советами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Начало операции было сравнительно простым: практиканты под руководством Конвея вырезали кусок панциря размером восемнадцать на шесть дюймов, который Конвей затем извлек с помощью присоски. После того как отсосы начали откачивать жидкость из-под панциря в стерильный контейнер, Конвей сделал длинный надрез и дал знак своим ассистентам. Те вооружились особыми подносами с длинными рукоятками, предназначенными для поддерживания жизненно важных внутренних органов во время откачивания подпанцирной жидкости.
– По очереди, пожалуйста, – резко проговорил Конвей, как только к операционному полю одновременно метнулись шесть клешней. – Вы грохочете, как механический цех! Вот так лучше, только не забывайте о том, что мне тоже нужно будет попасть внутрь муляжа… Сенрет, вы неправильно поддерживаете легкое. Позвольте, я покажу вам…
Конвей ухватился за обе клешни мельфианки и бережно придал им правильное положение. При этом у него пересохло во рту, и он изо всех сил постарался думать только о пациентах в палате, наполненной метаном. Дрожащим голосом он продолжил наставления:
– Для того чтобы образовать пространство для размещения поджелудочной железы, мы должны сначала сделать надрез на мышце, которая прикрепляет…
Неожиданно откуда-то хлынула ярко-красная жидкость и залила и перчатки Конвея, и все операционное поле. Конвей обескураженно уставился на муляж. Он мысленно спрашивал себя, как же это могло случиться, отлично зная как, а главное – почему.
– Поразительно натуральная модель, – восхищенно проговорил один из ЭЛНТ. – И хороший урок для всех нас, сэр. Конечно, мы вам мешали.
Конвей обернулся. ЭЛНТ протягивал ему оправдание, как соломинку, и он был готов за нее ухватиться. Но он сердито мотнул головой и ответил:
– Если это и урок, то он состоит в том, что и учитель не в состоянии предусмотреть всего. Вы свободны, доктора. Я распоряжусь, чтобы к следующей лекции техники починили модель.
Он не сказал «к моей следующей лекции», поскольку собирался посетить Каррингтона и заявить, что сдается.
Но сначала ему следовало найти кого-то, кто мог бы его заменить. Нужно ведь было и о мельфианах подумать. Нужно было подыскать другого Старшего врача, с большим опытом и более устойчивой психикой. «Может быть, – подумал Конвей, – доктор Мэннен согласится меня заменить?»
Доктора Мэннена Конвей подстерег на выходе из операционной для ЛСВО. Его старый приятель, а некогда – и учитель специализировался в хирургии птицеподобных существ, принадлежащих к этому типу физиологической классификации, а также их сородичей, МСВК, и потому постоянно носил две соответствующие мнемограммы. Невзирая на это, он разговаривал весьма рационально – ну, разве что немного шутливо.
– Итак, ты в беде и тебе нужна помощь, – насмешливо пробасил Мэннен. – Ну и какие у нас проблемы? Профессиональные? Или нервишки расшалились?
– И то, и другое, – с тоской ответил Конвей.
Мэннен вздернул брови, усмехнулся и сказал:
– А я-то думал, что тебе такое не грозит – уж больно ты прямолинеен. Ну-ну. В подробности можешь меня посвятить за обедом – ну, то есть если ты не против того, чтобы наблюдать за тем, как я буду клевать нечто вроде попугаичьей смеси.
– Лишь бы рыбой не пахло, – с чувством отозвался Конвей и приступил к не слишком последовательному описанию своих неприятностей. И он, и Мэннен на время отключили свои трансляторы, дабы никто из инопланетян не подслушал их разговор по пути. Никак нельзя было допустить, чтобы подобный скандал стал достоянием гласности.
– Ну, в общем и целом твоя беда состоит в том, что тобой движет неудержимое желание приударить за крабами, – заключил Мэннен, когда они с Конвеем разыскали свободный столик. – Я хотел сказать: за крабихами, конечно. Ты только не обижайся, ради Бога, я вовсе не имел в виду, что с тобой что-то серьезно не так.
– Но все это очень серьезно, – прошептал в ответ Конвей.
Мэннен кивнул.
– Для тебя – да. Понимаю, – сочувственно проговорил он. – И на мой взгляд, то, что тебя нагрузили мнемограммой ЭЛНТ на первый долгосрочный курс, – это грязная шутка. Вот когда получаешь мнемограмму намного более чужеродного существа, все куда проще. Свое и его сознание легче дифференцировать. А мельфиане по темпераменту очень близки к нам – вот одна из причин твоих неприятностей. А скажи, тебе не приходила мысль о том, что твое собственное подсознание тут тоже поработало, а? Как знать, может быть, ты подначиваешь этого шестилапого донжуана? Может быть, в глубине души наш сдержанный и сверхспокойный доктор Конвей разделяет его чувства? В конце концов в твоем мозге сейчас всего-навсего запечатлены чужие воспоминания. Да, при этом вполне закономерно возникает определенное замешательство, но все же без особых трудностей можно определить, где ты сам, а где твой, так сказать, гость.
Мэннен на пару секунд умолк, а когда заговорил снова, тон его высказываний приобрел определенную строгость:
– Вероятно, я покажусь тебе похожим на О'Мару, но у меня такое впечатление: если ты так трясешься из-за непосредственной близости дамочки-ЭЛНТ, что ухитрился сорвать показательную операцию, то это – прямое свидетельство того, что ты хочешь, чтобы донор мнемограммы был хозяином положения. Мой тебе совет: бери ситуацию под контроль, и поскорее.
Конвей сердито отверг предположение приятеля о том, что он решил сам себя морально предать, и принялся подробно описывать свои старания избавиться от влияния ЭЛНТ. В какой-то момент он вдруг замолчал. Не стоило говорить Мэннену о том, чего он боялся более всего. А больше всего он боялся сорвать настоящую операцию и погубить пациента.
– …и я хочу отказаться, доктор Мэннен, – тоскливо закончил свое повествование Конвей. – Ты мог бы меня заменить?
– Нет! – резко воскликнул Мэннен и торопливо добавил: – Да ты головой-то подумай! Ведь тебе придется объяснять мельфианам, почему ты отказываешься, и тогда тебя поднимут на смех и в итоге выживут из госпиталя. Проклятие… Напряги мозги, Конвей! Должны быть какие-то фокусы, какие-то увертки, до которых ты пока просто не додумался. Ведь тебя все считают новатором, и это так и есть. Ты то и дело подбрасываешь необычные идеи. Взять хотя бы мысль о соединении СРТТ с кристаллическими существами…
Мэннен умолк, взгляд его стал задумчивым, отстраненным. А потом он вдруг улыбнулся и сказал:
– Точно. Есть один подход, которым ты пока не воспользовался. Беда в том, что ты и не додумался бы до него. Я бы додумался, и многие другие тоже, но только не ты. А я не имею права говорить тебе об этом.
Конвей испустил тяжкий вздох.
– Ну перестань издеваться. О'Мара сказал, что мне можно обращаться к тебе за советами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73