На Роланда Грейма, с его юношеской неопытностью и горячим преклонением перед благородством и красотой, каждое движение прекрасной королевы действовало как чары волшебницы. Он стоял как вкопанный, пораженный и зачарованный всем виденным, мечтая пожертвовать своей жизнью во имя той справедливой борьбы, какую, надо полагать, только и могла вести Мария Стюарт. Она выросла во Франции. Она обладала совершенно необыкновенной красотой. Она была царствующей королевой, и притом шотландской королевой, для которой умение разбираться в людях было необходимо как воздух. Все это помогало Марии Стюарт искуснее любой другой женщины в мире использовать свое природное очарование, которое неотразимо действовало на всех окружающих. Она бросила на Роланда взор, который растопил бы даже каменное сердце.
— Мой бедный мальчик, — произнесла она с чувством, наполовину искренним, наполовину подсказанным расчетом. — Мы не знаем тебя, ты прибыл в эту скорбную темницу, расставшись с нежной матерью, или сестрой, или с юной девушкой, с которой ты мог свободно кружиться в веселом майском хороводе. Мне жаль тебя. Но ты единственный мужчина в моей скромной свите… Будешь ты мне повиноваться?
— До самой смерти, государыня, — твердо произнес Роланд Грейм.
— Тогда охраняй дверь в мои покои, охраняй до тех пор, пока они не ворвутся насильно или пока мы не будем достойным образом одеты для приема непрошеных гостей.
— Только через мой труп пройдут они в эти двери, — сказал Роланд Грейм; все его прежние колебания полностью исчезли под влиянием мгновенного порыва.
— О нет, мой славный мальчик, — ответила Мария Стюарт, — не это мне нужно. Если около меня находится всего один верный подданный, то лишь богу известно, как я должна заботиться о его безопасности. Не впускай их, но только до тех пор, пока они не опозорят себя, применив насилие, а тогда я разрешаю тебе впустить их. Помни, таков мой приказ!
С улыбкой, одновременно благосклонной и величественной, она повернулась и, в сопровождении своих фрейлин, удалилась в опочивальню. Младшая из фрейлин несколько замешкалась и, прежде чем по следовать за своей подругой, подала знак рукой Роланду Грейму. Он уже давно заметил, что это была Кэтрин Ситон, что не очень удивило сообразительного юношу, который сразу же припомнил таинственные разговоры двух женщин в пустынной обители, на которые пролила свет его встреча с Кэтрин в этом замке. Но таково было неотразимое впечатление, произведенное на него Марией Стюарт, что оно заслонило на мгновение даже чувство юношеской любви. И лишь после того, как Кэтрин Ситон скрылась, Роланд задумался о том, как сложатся в будущем их взаимоотношения.
«Она сделала рукой повелительный жест, — подумал он. — Вероятно, она хотела поддержать мое решение выполнять все приказания королевы, ибо вряд ли она собиралась припугнуть меня, грозя расправиться со мной, как с грумом в байковой куртке или с бедным Адамом Вудкоком. Впрочем, мы вскоре это выясним. А пека надо оправдать доверие нашей несчастной королевы. По-моему, граф Мерри сам признал бы, что долг преданного пажа велит мне защищать госпожу от тех, кто вторгается в ее покои».
Приняв такое решение, он вышел в маленькую приемную, закрыл на ключ и на засов дверь, которая выходила на широкую лестницу, и затем уселся подле нее в ожидании дальнейшего. Ждать ему пришлось недолго. Грубая и сильная рука сначала попробовала поднять щеколду, затем толкнула и яростно потрясла дверь, а когда дверь устояла против этого натиска, раздался возглас:
— Эй, кто там? Отоприте!
— Зачем и по чьему распоряжению, — спросил паж, — должен я отворить дверь в покои королевы Шотландии?
Еще одна неудачная попытка, заставившая зазвенеть дверные петли и болты, показала, что нетерпеливый проситель, если его не впустят добром, ворвется силой, невзирая на препятствия. Однако через некоторое время снова послышался его голос:
— Отопри дверь, если жизнь тебе дорога! Граф Линдсей пришел говорить с леди Марией Шотландской.
— Граф Линдсей — шотландский пэр и должен подождать, пока у его повелительницы найдется время принять его, — ответил паж.
Между стоявшими за дверью возникла ожесточенная перебранка. Роланд мог различить пронзительно-резкий голос Линдсея, отвечавшего сэру Роберту Мелвилу, который, по-видимому, пытался его успокоить.
— Нет! Нет! Нет! Говорю тебе — нет! Я скорее подложу петарду под дверь, чем позволю распутной бабе остановить меня или наглому мальчишке-лакею — смеяться надо мной.
Но разрешите мне по крайней мере испробовать сначала учтивые средства, — сказал Мелвил. — Насилие над женщиной навсегда запятнает ваш герб. Подождите хотя бы, пока придет лорд Рутвен.
Я не желаю больше ждать, — возразил Линдсей. — Пора нам покончить с этим делом и вернуться в Совет. Впрочем, ты можешь попробовать свои учтивые средства, как ты их называешь, а я тем временем прикажу моим людям приготовить петарду. Я захватил с собой порох, не уступающий тому, каким был взорван Керк-оф-Филд.
— Ради бога, потерпите немного! — уговаривал его Мелвил, и, приблизившись к двери, он произнес, обращаясь к тем, кто находился внутри: — Дайте знать королеве, что ее верный слуга Роберт Мелвил умоляет ее величество, ради ее собственного блага, а также для предотвращения гибельных последствий, отворить дверь и принять лорда Линдсея, прибывшего по поручению Государственного совета.
— Я передам ваши слова королеве, — сказал паж, — и сообщу вам ее ответ.
Он подошел к двери в опочивальню и тихонько постучал. Ему отворила старшая фрейлина, которой он изложил положение дел. Она тут же вернулась с распоряжением королевы принять сэра Роберта Мелвила и лорда Линдсея. Роланд Грейм возвратился в приемную и, как ему было приказано, отворил дверь, через которую ввалился лорд Линдсей с видом солдата, взявшего приступом вражескую крепость, в то время как Мелвил, глубоко подавленный, медленно следовал за ним.
— Я призываю вас в свидетели и прошу вас подтвердить, — сказал паж, пропуская их, — что, не будь на то особого повеления королевы, я бы защищал вход, не жалея своих сил и крови, хотя бы мне пришлось сражаться против всей Шотландии.
— Молчите, молодой человек, — сказал Мелвил тоном сурового упрека, — не подливайте масла в огонь; сейчас не время хвастать мальчишеской доблестью.
— Она до сих пор не явилась! — негодовал Линдсей, не дойдя еще до середины гостиной или аудиенц-залы. — Как вам нравится это новое издевательство?
— Потерпите, милорд, — ответил сэр Роберт, — времени у нас достаточно, к тому же и лорд Рутвен еще не пришел.
В эту минуту двери, ведущие во внутренние покои, распахнулись, и навстречу гостям вышла королева Мария.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161