— Я вполне могу защитить себя от подобной опасности.
— Иными словами, — возразила она, — вы будете драться против моего брата, доказывая этим свое расположение к его сестре. Я однажды слышала, как королева в минуту грусти сказала, что мужчины в своей любви или ненависти — самые эгоистичные животные; и ваша беспечность в таком случае прямо подтверждает это. Но не смущайтесь — вы поступаете не хуже, чем другие.
— Вы несправедливы ко мне, Кэтрин, — возразил паж. — Я подумал только о шпаге, которая мне угрожала, и забыл о том, в чью руку вложило ее ваше воображение. Если против меня обнажит оружие ваш брат, столь схожий с вами голосом, лицом и обаянием, пусть он выпустит из меня всю кровь до последней капли, я не стану обороняться и не причиню ему вреда.
— Увы! — воскликнула она. — Дело не только в моем брате. Вы думаете лишь о необычной ситуации, где мы с вами оказались равны и, я бы сказала, даже близки. Но вы не думаете, что, как только я вернусь в дом моего отца, между нами разверзнется пропасть, которую вам не преодолеть, даже рискуя жизнью. У вашей единственной родственницы дикий и необычайный нрав, она принадлежит к враждебному и разбитому клануnote 76, а другие ваши родственники вовсе неизвестны; извините меня, что я высказала вам эту неопровержимую истину.
— Любовь, моя очаровательная Кэтрин, не считается с родословной, — ответил Роланд Грейм.
— Зато лорд Ситон весьма считается с ней, — возразила девушка.
— Королева, ваша и моя госпожа, поможет нам в этом. О, не отталкивайте меня в такую минуту, которую я считал счастливейшей в жизни! Разве вы сами не говорили мне, что и вы и она будете считать себя в долгу передо мной, если я буду способствовать ее освобождению?
— Вся Шотландия будет считать себя в долгу перед вами, — сказала Кэтрин. — Но что касается плодов нашей благодарности, то вы должны помнить, что я во всем подчиняюсь своему отцу; а бедная королева еще долгое время будет, вероятно, зависеть от настроения своих сторонников пэров, пока получит полную власть над ними.
— Пусть так! — воскликнул Роланд. — Мои дела победят предрассудки, и в этом суетном мире я буду бороться за свое счастье. Рыцарь Эвенел, который так высоко вознесен ныне, столь же скромного происхождения, что и я.
— О, так говорили доблестные рыцари из старинных романов, когда готовились проложить путь к пленной принцессе, невзирая на врагов и огнедышащих драконов.
— Но если я действительно освобожу принцессу и она сможет свободно выбирать, — сказал паж, — из кого, дорогая Кэтрин, падет ее выбор?
— Освободите принцессу из неволи, и она сама скажет вам, — ответила девушка, оборвав разговор, и присоединилась к королеве настолько стремительно, что Мария Стюарт вскрикнула вполголоса:
— Надеюсь, нет плохих новостей? Не произошло раскола в моей небольшой свите? — И затем, глядя на разгоревшиеся щеки Кэтрин и на Роланда с ясным лицом и сверкающими глазами, она сказала:
— Нет, нет! Я вижу, все идет хорошо. Ma petite mignonnenote 77, пойди в мою комнату и принеси мне… погоди-ка… да, принеси мне коробочку с духами.
Отослав под этим предлогом свою фрейлину, чтобы, таким образом, дать ей возможность скрыть свое смущение, королева сказала Роланду:
— По крайней мере теперь у меня будет двое благодарных мне подданных — Кэтрин и вы; ибо какой монарх, кроме Марии, так охотно помог бы искренней любви? Ага, вы кладете руку на шпагу, эту вашу petite flamberge a riennote 78, прекрасно, время вскоре покажет, насколько правдивы те заверения, которые сейчас у вас на устах. Однако я слышу, в Кинросе звонит вечерний колокол. Вернемся в наши покои. Эта старуха обещала быть здесь сегодня еще и за ужином. Если бы не надежда на скорое освобождение, ее присутствие довело бы меня до безумия. Но я буду терпелива.
— Сознаюсь, — сказала вернувшаяся в эту минуту Кэтрин, — мне хотелось бы хоть на мгновение стать Генри, используя преимущества мужского пола. О как мне хочется швырнуть тарелку в это средоточие надменности, чопорности и злобы!
Леди Флеминг упрекнула свою юную приятельницу за ее несдержанность; королева рассмеялась, и все отправились в гостиную. Почти тотчас же туда был доставлен ужин, и вслед за ним появилась хозяйка замка. Королева, укрепившись в своем благоразумном решении, выносила ее присутствие с большой выдержкой и хладнокровием, пока ее терпение не подверглось новому испытанию, до сих пор еще не входившему в церемониал замка. Когда другие слуги удалились, вошел Рэндл со связкой ключей и, объявив, что охрана расставлена, а ворота заперты, почтительно вручил ключи леди Лохливен.
Королева и ее дамы обменялись взглядами, в которых сквозили разочарование, гнев и досада; Мария Стюарт сказала, не утерпев:
— Теперь нам нельзя жаловаться на скромные размеры нашей свиты, если наша хозяйка у нас на глазах принимает на себя столько должностей. В добавление к обязанностям главного дворецкого этого дома и лорда — раздатчика милостыни, сегодня она еще и начальник нашей охраны.
— Не только сегодня, но и в будущем, миледи, — совершенно серьезно ответила леди Лохливен. — История Шотландии учит меня тому, как плохо выполняются обязанности, передоверенные другому лицу. Мы слышали, миледи, о фаворитах недалекого прошлого, и притом столь недостойных, как Оливер Синклерnote 79.
— О, миледи, — ответила королева, — у моего отца бывали не только фавориты, но и фаворитки — леди Сэндилендс и Олифантnote 80, а также и некоторые другие, насколько мне помнится; впрочем, их имена не могли сохраниться в памяти такой серьезной особы, как вы.
Леди Лохливен, казалось, готова была убить королеву на месте, но, овладев собой, она молча вышла из покоев, взяв с собой внушительную связку ключей.
— Слава богу, что эта женщина согрешила в юности, — сказала королева. — Не будь у нее этого уязвимого места, ее бы ничем не прошибить. Но в это пятно, вопреки тому, что говорят об отметинах ведьмы, я могу наносить ей чувствительные удары, как она ни защищена во всех других отношениях. Однако что вы скажете, мои милые, о нашем новом затруднении? Как теперь добыть эти ключи? Боюсь, что этого дракона не обманешь и не подкупишь ничем.
— Нельзя ли узнать, — спросил Роланд Грейм, — если ваше величество окажется за стенами замка, найдутся ли у вас средства переправы и убежище на противоположном берегу?
— Можете не сомневаться, Роланд, — сказала королева. — В этом отношении наш план безупречен.
— Тогда, с позволения вашего величества, я, пожалуй, мог бы оказаться полезным.
— Но как, мой милый юноша? Говорите, не бойтесь, — сказала королева.
— Мой патрон, рыцарь Эвенел, обычно заставлял юношей, находившихся у него на службе, обучаться искусству владеть топором и молотом, уметь обрабатывать железо и дерево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
— Иными словами, — возразила она, — вы будете драться против моего брата, доказывая этим свое расположение к его сестре. Я однажды слышала, как королева в минуту грусти сказала, что мужчины в своей любви или ненависти — самые эгоистичные животные; и ваша беспечность в таком случае прямо подтверждает это. Но не смущайтесь — вы поступаете не хуже, чем другие.
— Вы несправедливы ко мне, Кэтрин, — возразил паж. — Я подумал только о шпаге, которая мне угрожала, и забыл о том, в чью руку вложило ее ваше воображение. Если против меня обнажит оружие ваш брат, столь схожий с вами голосом, лицом и обаянием, пусть он выпустит из меня всю кровь до последней капли, я не стану обороняться и не причиню ему вреда.
— Увы! — воскликнула она. — Дело не только в моем брате. Вы думаете лишь о необычной ситуации, где мы с вами оказались равны и, я бы сказала, даже близки. Но вы не думаете, что, как только я вернусь в дом моего отца, между нами разверзнется пропасть, которую вам не преодолеть, даже рискуя жизнью. У вашей единственной родственницы дикий и необычайный нрав, она принадлежит к враждебному и разбитому клануnote 76, а другие ваши родственники вовсе неизвестны; извините меня, что я высказала вам эту неопровержимую истину.
— Любовь, моя очаровательная Кэтрин, не считается с родословной, — ответил Роланд Грейм.
— Зато лорд Ситон весьма считается с ней, — возразила девушка.
— Королева, ваша и моя госпожа, поможет нам в этом. О, не отталкивайте меня в такую минуту, которую я считал счастливейшей в жизни! Разве вы сами не говорили мне, что и вы и она будете считать себя в долгу передо мной, если я буду способствовать ее освобождению?
— Вся Шотландия будет считать себя в долгу перед вами, — сказала Кэтрин. — Но что касается плодов нашей благодарности, то вы должны помнить, что я во всем подчиняюсь своему отцу; а бедная королева еще долгое время будет, вероятно, зависеть от настроения своих сторонников пэров, пока получит полную власть над ними.
— Пусть так! — воскликнул Роланд. — Мои дела победят предрассудки, и в этом суетном мире я буду бороться за свое счастье. Рыцарь Эвенел, который так высоко вознесен ныне, столь же скромного происхождения, что и я.
— О, так говорили доблестные рыцари из старинных романов, когда готовились проложить путь к пленной принцессе, невзирая на врагов и огнедышащих драконов.
— Но если я действительно освобожу принцессу и она сможет свободно выбирать, — сказал паж, — из кого, дорогая Кэтрин, падет ее выбор?
— Освободите принцессу из неволи, и она сама скажет вам, — ответила девушка, оборвав разговор, и присоединилась к королеве настолько стремительно, что Мария Стюарт вскрикнула вполголоса:
— Надеюсь, нет плохих новостей? Не произошло раскола в моей небольшой свите? — И затем, глядя на разгоревшиеся щеки Кэтрин и на Роланда с ясным лицом и сверкающими глазами, она сказала:
— Нет, нет! Я вижу, все идет хорошо. Ma petite mignonnenote 77, пойди в мою комнату и принеси мне… погоди-ка… да, принеси мне коробочку с духами.
Отослав под этим предлогом свою фрейлину, чтобы, таким образом, дать ей возможность скрыть свое смущение, королева сказала Роланду:
— По крайней мере теперь у меня будет двое благодарных мне подданных — Кэтрин и вы; ибо какой монарх, кроме Марии, так охотно помог бы искренней любви? Ага, вы кладете руку на шпагу, эту вашу petite flamberge a riennote 78, прекрасно, время вскоре покажет, насколько правдивы те заверения, которые сейчас у вас на устах. Однако я слышу, в Кинросе звонит вечерний колокол. Вернемся в наши покои. Эта старуха обещала быть здесь сегодня еще и за ужином. Если бы не надежда на скорое освобождение, ее присутствие довело бы меня до безумия. Но я буду терпелива.
— Сознаюсь, — сказала вернувшаяся в эту минуту Кэтрин, — мне хотелось бы хоть на мгновение стать Генри, используя преимущества мужского пола. О как мне хочется швырнуть тарелку в это средоточие надменности, чопорности и злобы!
Леди Флеминг упрекнула свою юную приятельницу за ее несдержанность; королева рассмеялась, и все отправились в гостиную. Почти тотчас же туда был доставлен ужин, и вслед за ним появилась хозяйка замка. Королева, укрепившись в своем благоразумном решении, выносила ее присутствие с большой выдержкой и хладнокровием, пока ее терпение не подверглось новому испытанию, до сих пор еще не входившему в церемониал замка. Когда другие слуги удалились, вошел Рэндл со связкой ключей и, объявив, что охрана расставлена, а ворота заперты, почтительно вручил ключи леди Лохливен.
Королева и ее дамы обменялись взглядами, в которых сквозили разочарование, гнев и досада; Мария Стюарт сказала, не утерпев:
— Теперь нам нельзя жаловаться на скромные размеры нашей свиты, если наша хозяйка у нас на глазах принимает на себя столько должностей. В добавление к обязанностям главного дворецкого этого дома и лорда — раздатчика милостыни, сегодня она еще и начальник нашей охраны.
— Не только сегодня, но и в будущем, миледи, — совершенно серьезно ответила леди Лохливен. — История Шотландии учит меня тому, как плохо выполняются обязанности, передоверенные другому лицу. Мы слышали, миледи, о фаворитах недалекого прошлого, и притом столь недостойных, как Оливер Синклерnote 79.
— О, миледи, — ответила королева, — у моего отца бывали не только фавориты, но и фаворитки — леди Сэндилендс и Олифантnote 80, а также и некоторые другие, насколько мне помнится; впрочем, их имена не могли сохраниться в памяти такой серьезной особы, как вы.
Леди Лохливен, казалось, готова была убить королеву на месте, но, овладев собой, она молча вышла из покоев, взяв с собой внушительную связку ключей.
— Слава богу, что эта женщина согрешила в юности, — сказала королева. — Не будь у нее этого уязвимого места, ее бы ничем не прошибить. Но в это пятно, вопреки тому, что говорят об отметинах ведьмы, я могу наносить ей чувствительные удары, как она ни защищена во всех других отношениях. Однако что вы скажете, мои милые, о нашем новом затруднении? Как теперь добыть эти ключи? Боюсь, что этого дракона не обманешь и не подкупишь ничем.
— Нельзя ли узнать, — спросил Роланд Грейм, — если ваше величество окажется за стенами замка, найдутся ли у вас средства переправы и убежище на противоположном берегу?
— Можете не сомневаться, Роланд, — сказала королева. — В этом отношении наш план безупречен.
— Тогда, с позволения вашего величества, я, пожалуй, мог бы оказаться полезным.
— Но как, мой милый юноша? Говорите, не бойтесь, — сказала королева.
— Мой патрон, рыцарь Эвенел, обычно заставлял юношей, находившихся у него на службе, обучаться искусству владеть топором и молотом, уметь обрабатывать железо и дерево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161