Оказавшись за дверью, я заперла ее изнутри на засов (это одно из моих новшеств), включила свет и спустилась в подвал.
Первым делом я стала искать глазами аппарат, убивший Ники Бордена, но его там уже не было — что, впрочем, неудивительно. Зато в центре сохранилось круглое углубление, и я захотела рассмотреть его повнимательнее. Похоже, оно появилось уже после того, как зацементировали пол, и служило определенной цели, поскольку в цементе виднелись просверленные через равные интервалы отверстия, а в них — металлические опоры, которые, судя по всему, некогда держали деревянные рейки. Прямо над этим углублением к потолку крепился большой распределительный щит. Толстый кабель тянулся от него к стоявшему у стенки трансформатору, но сам щит уже зарос грязью и ржавчиной.
Я заметила, что от щита во все стороны расходятся многочисленные подпалины; кто-то замазал их слоем белой водоэмульсионной краски, и все же они были видны невооруженным глазом.
Но больше ничто не напоминало о том, что здесь когда-либо стоял злополучный аппарат.
Его я обнаружила чуть позже, когда стала обследовать расставленные чуть ли не по всей длине одной из стен ящики, коробки и большие упаковки непонятного назначения. Вскоре мне стало ясно, что здесь хранится иллюзионный реквизит моего прадеда — очевидно, с момента его смерти. Впереди стояли, ничем особенным не выделяясь, два громоздких деревянных ящика, такие тяжелые, что мне оказалось не под силу даже сдвинуть их с места, не говоря уже о том, чтобы вынести из подвала. На одном из них были нанесены черной краской, сильно помутневшей от времени, точки маршрута: Денвер, Чикаго, Бостон, Ливерпуль (Англия). Сбоку все еще держалась таможенная декларация, но такая ветхая, что она осталась у меня в руке, стоило только к ней прикоснуться. Поднеся ее к свету, я увидела выведенное каллиграфическим почерком описание: «Содержимое — научные приборы». По всем сторонам обоих ящиков виднелись кольца и скобы для переноски.
Я попыталась вскрыть ближайший ко мне ящик, шаря руками по его поверхности, как вдруг крышка сама собой легко поднялась под действием какого-то внутреннего механизма. Мне сразу стало ясно, что это и есть составные части электроаппарата, который я видела в тот вечер, но, поскольку он находился в разобранном виде, никакой опасности я не ощутила.
На внутренней стороне крышки были наклеены листы ватмана, даже не пожелтевшие и не покоробившиеся от времени, несмотря на почтенный возраст, а на них четким почерком, правда, мелко и витиевато, были написаны инструкции. Я просмотрела первые строки:
1. Найдите, проверьте и испытайте контур заземления в помещении. При несоответствии нормативам аппаратуру не включать. См. ниже пункт 27, где даны подробные указания по монтажу, проверке и испытанию контура заземления. Необходимо, сверять цвет проводов по прилагаемой схеме.
2. (При использовании за пределами США и Великобритании.) Найдите, проверьте и испытайте местный источник тока. Используйте для этого измерительные приборы, находящиеся в специальном контейнере № 4.5.1, и определите вид тока, напряжение и частоту. Регулировка режима главного трансформатора описана в п. 15.
3. При сборке аппарата проверяйте надежность местного электроснабжения. Запрещается использовать аппарат при отклонении ± 25 В.
4. При обращении с компонентами всегда надевайте защитные перчатки, находящиеся в специальном контейнере № 3.19.1 (запасная пара в № 3.19.2).
И так далее, подробнейшие инструкции по сборке. (Впоследствии мне сделали копию, которую я храню дома.) На последнем листе стояла подпись «Ф. К. Э.».
Под крышкой второго ящика я нашла аналогичный список инструкций по безопасному демонтажу и разборке аппарата, а также по правильной упаковке компонентов в соответствующие контейнеры.
Именно тогда я начала понимать, что за человек был мой прадед. Я имею в виду сущность его занятий, размах дарования, масштабы достижений. До этого он был для меня просто «предок», дедушка, чьи вещи остались храниться в доме. Теперь я впервые осознала его как личность. Эти ящики с тщательно расписанными инструкциями принадлежали ему, да и сами инструкции были написаны им самим или, что еще вероятнее, для него. Я долго стояла неподвижно, воображая, как он со своими помощниками быстро распаковывает аппарат, чтобы успеть собрать его к первому представлению. Почти ничего о нем не зная, я все же составила определенное мнение о его занятиях и в некоторой степени — о его отношении к делу.
(В том же году, но позднее, я разобрала все его вещи, и это тоже помогло мне ощутить его натуру. В бывшем его кабинете хранилась масса подшитых в папки бумаг: корреспонденция, счета, журналы, бланки заказов, дорожные документы, афиши, театральные программы. В этих папках была отражена значительная часть его жизни, но ведь еще кое-что хранилось в подвале, а именно сценические костюмы и реквизит. Большинство костюмов истлело от времени, их пришлось выбросить, зато все оборудование для фокусов было исправно или легко восстановимо, и, поскольку мне нужны были деньги, я продала лучшие экземпляры коллекционерам. Я также избавилась от его собрания книг по магии. От заезжих покупателей я узнала, что материалы Руперта Энджера если и представляют некоторую ценность, то лишь в денежном отношении. С профессиональной же точки зрения, они могут вызвать разве что любопытство. Великий Дантон выполнял преимущественно трюки бытового характера, которыми нынче не удивишь ни специалистов, ни коллекционеров. Электроаппарат я не продала; он до сих пор стоит в упакованном виде у меня в подвале.)
Каким-то незапланированным образом этот спуск в подвал положил конец моим детским страхам. Наверно, за прошедшие с того времени годы я просто повзрослела, а может, причина в том, что в отсутствие родни я, по сути, превратилась в главу дома. Как бы то ни было, заперев за собой старую коричневую дверь, я сбросила какую-то тяжесть, что прежде отравляла мне жизнь.
Однако этого оказалось недостаточно. Как мне думалось, ничто не может оправдать моего присутствия при жестоком детоубийстве, тем более что убийцей был мой родной отец.
Тайна эта, как червь — яблоко, подтачивает мою жизнь, косвенно воздействуя на все мои поступки, порождает всяческие комплексы и затрудняет общение. Я отрезана от мира. Редко завожу новые знакомства, не нуждаюсь в поклонниках, не стремлюсь делать карьеру. С тех пор как Розали вышла замуж и уехала, я живу здесь одна и, подобно моим родителям, ощущаю себя заложницей тех событий.
Я хочу отгородиться от безумия, привнесенного в нашу семью старинной враждой, но с возрастом укрепляюсь в своем намерении во что бы то ни стало узнать правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Первым делом я стала искать глазами аппарат, убивший Ники Бордена, но его там уже не было — что, впрочем, неудивительно. Зато в центре сохранилось круглое углубление, и я захотела рассмотреть его повнимательнее. Похоже, оно появилось уже после того, как зацементировали пол, и служило определенной цели, поскольку в цементе виднелись просверленные через равные интервалы отверстия, а в них — металлические опоры, которые, судя по всему, некогда держали деревянные рейки. Прямо над этим углублением к потолку крепился большой распределительный щит. Толстый кабель тянулся от него к стоявшему у стенки трансформатору, но сам щит уже зарос грязью и ржавчиной.
Я заметила, что от щита во все стороны расходятся многочисленные подпалины; кто-то замазал их слоем белой водоэмульсионной краски, и все же они были видны невооруженным глазом.
Но больше ничто не напоминало о том, что здесь когда-либо стоял злополучный аппарат.
Его я обнаружила чуть позже, когда стала обследовать расставленные чуть ли не по всей длине одной из стен ящики, коробки и большие упаковки непонятного назначения. Вскоре мне стало ясно, что здесь хранится иллюзионный реквизит моего прадеда — очевидно, с момента его смерти. Впереди стояли, ничем особенным не выделяясь, два громоздких деревянных ящика, такие тяжелые, что мне оказалось не под силу даже сдвинуть их с места, не говоря уже о том, чтобы вынести из подвала. На одном из них были нанесены черной краской, сильно помутневшей от времени, точки маршрута: Денвер, Чикаго, Бостон, Ливерпуль (Англия). Сбоку все еще держалась таможенная декларация, но такая ветхая, что она осталась у меня в руке, стоило только к ней прикоснуться. Поднеся ее к свету, я увидела выведенное каллиграфическим почерком описание: «Содержимое — научные приборы». По всем сторонам обоих ящиков виднелись кольца и скобы для переноски.
Я попыталась вскрыть ближайший ко мне ящик, шаря руками по его поверхности, как вдруг крышка сама собой легко поднялась под действием какого-то внутреннего механизма. Мне сразу стало ясно, что это и есть составные части электроаппарата, который я видела в тот вечер, но, поскольку он находился в разобранном виде, никакой опасности я не ощутила.
На внутренней стороне крышки были наклеены листы ватмана, даже не пожелтевшие и не покоробившиеся от времени, несмотря на почтенный возраст, а на них четким почерком, правда, мелко и витиевато, были написаны инструкции. Я просмотрела первые строки:
1. Найдите, проверьте и испытайте контур заземления в помещении. При несоответствии нормативам аппаратуру не включать. См. ниже пункт 27, где даны подробные указания по монтажу, проверке и испытанию контура заземления. Необходимо, сверять цвет проводов по прилагаемой схеме.
2. (При использовании за пределами США и Великобритании.) Найдите, проверьте и испытайте местный источник тока. Используйте для этого измерительные приборы, находящиеся в специальном контейнере № 4.5.1, и определите вид тока, напряжение и частоту. Регулировка режима главного трансформатора описана в п. 15.
3. При сборке аппарата проверяйте надежность местного электроснабжения. Запрещается использовать аппарат при отклонении ± 25 В.
4. При обращении с компонентами всегда надевайте защитные перчатки, находящиеся в специальном контейнере № 3.19.1 (запасная пара в № 3.19.2).
И так далее, подробнейшие инструкции по сборке. (Впоследствии мне сделали копию, которую я храню дома.) На последнем листе стояла подпись «Ф. К. Э.».
Под крышкой второго ящика я нашла аналогичный список инструкций по безопасному демонтажу и разборке аппарата, а также по правильной упаковке компонентов в соответствующие контейнеры.
Именно тогда я начала понимать, что за человек был мой прадед. Я имею в виду сущность его занятий, размах дарования, масштабы достижений. До этого он был для меня просто «предок», дедушка, чьи вещи остались храниться в доме. Теперь я впервые осознала его как личность. Эти ящики с тщательно расписанными инструкциями принадлежали ему, да и сами инструкции были написаны им самим или, что еще вероятнее, для него. Я долго стояла неподвижно, воображая, как он со своими помощниками быстро распаковывает аппарат, чтобы успеть собрать его к первому представлению. Почти ничего о нем не зная, я все же составила определенное мнение о его занятиях и в некоторой степени — о его отношении к делу.
(В том же году, но позднее, я разобрала все его вещи, и это тоже помогло мне ощутить его натуру. В бывшем его кабинете хранилась масса подшитых в папки бумаг: корреспонденция, счета, журналы, бланки заказов, дорожные документы, афиши, театральные программы. В этих папках была отражена значительная часть его жизни, но ведь еще кое-что хранилось в подвале, а именно сценические костюмы и реквизит. Большинство костюмов истлело от времени, их пришлось выбросить, зато все оборудование для фокусов было исправно или легко восстановимо, и, поскольку мне нужны были деньги, я продала лучшие экземпляры коллекционерам. Я также избавилась от его собрания книг по магии. От заезжих покупателей я узнала, что материалы Руперта Энджера если и представляют некоторую ценность, то лишь в денежном отношении. С профессиональной же точки зрения, они могут вызвать разве что любопытство. Великий Дантон выполнял преимущественно трюки бытового характера, которыми нынче не удивишь ни специалистов, ни коллекционеров. Электроаппарат я не продала; он до сих пор стоит в упакованном виде у меня в подвале.)
Каким-то незапланированным образом этот спуск в подвал положил конец моим детским страхам. Наверно, за прошедшие с того времени годы я просто повзрослела, а может, причина в том, что в отсутствие родни я, по сути, превратилась в главу дома. Как бы то ни было, заперев за собой старую коричневую дверь, я сбросила какую-то тяжесть, что прежде отравляла мне жизнь.
Однако этого оказалось недостаточно. Как мне думалось, ничто не может оправдать моего присутствия при жестоком детоубийстве, тем более что убийцей был мой родной отец.
Тайна эта, как червь — яблоко, подтачивает мою жизнь, косвенно воздействуя на все мои поступки, порождает всяческие комплексы и затрудняет общение. Я отрезана от мира. Редко завожу новые знакомства, не нуждаюсь в поклонниках, не стремлюсь делать карьеру. С тех пор как Розали вышла замуж и уехала, я живу здесь одна и, подобно моим родителям, ощущаю себя заложницей тех событий.
Я хочу отгородиться от безумия, привнесенного в нашу семью старинной враждой, но с возрастом укрепляюсь в своем намерении во что бы то ни стало узнать правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97