Да и то сказать, многие, наверно, к нему уже присматривались — трудно вообразить, чтобы профессионалы оставили без внимания такой незаурядный иллюзион. На всякий случай я осторожно дал понять, что распродажа имущества Энджера может представлять для меня некоторый интерес.
Через две недели мне пришел ответ — это было письмо из какой-то адвокатской конторы на Чансери-лейн. Воспроизвожу его дословно.
Дело о наследстве:
Руперт Дэвид Энджер, эсквайр.
Многоуважаемый сэр,
В ответ на Ваш запрос, направленный в адрес нашего клиента, довожу до Вашего сведения, что все необходимые распоряжения, касающиеся движимого и недвижимого имущества покойного Руперта Дэвида Энджера, были сделаны своевременно, вследствие чего просим Вас не трудиться наводить справки о назначении указанного имущества и о пользовании правом собственности на оное.
В настоящее время мы ожидаем поручения от наследников нашего бывшего клиента в связи с предстоящей распродажей некоторых второстепенных предметов, находившихся в его собственности. Распродажа произойдет в форме открытого аукциона, о месте и времени проведения которого будет объявлено в газетах.
Засим остаемся, сэр, Ваши покорные слуги,
Кендал, Кендал и Оуэн
(адвокаты и присяжные поверенные)
Глава 14
Я делаю шаг вперед и в слепящем свете огней рампы останавливаюсь к вам лицом.
Я говорю:
— Посмотрите на мои руки. В них ничего нет.
Я поднимаю ладони кверху, чтобы вам было лучше видно, и развожу пальцы в стороны, показывая, что между ними ничего не припрятано. Теперь я выполняю последний фокус: у меня в руках, которые, как вам известно, пусты, возникает поблекший букет бумажных цветов.
Глава 15
Сегодня, 1 сентября 1903 года, я заявляю, что моя карьера фактически завершилась со смертью Энджера. Не будучи стесненным в средствах, я содержал семью и вел достаточно беспорядочную жизнь, что требует немалых расходов. Связанный определенными обязательствами, я вынужден был соглашаться на любой ангажемент. В этом смысле я еще не полностью отошел от дел, но честолюбие молодости, желание поражать и удивлять, удовольствие придумывать невозможное — все это ушло. Мои пальцы не утратили ловкости, я не растерял профессиональные навыки и в отсутствие Энджера снова сделался единственным исполнителем «Новой транспортации человека», но этого мне было мало.
Меня охватило неизбывное одиночество, о котором Конвенция пока не позволяет рассказывать подробно; могу только сказать, что я был единственным другом, которого для себя желал. Но при этом я, конечно же, был единственным другом, с которым не мог встретиться.
Моя жизнь полна секретов и противоречий, которые я никогда не смогу раскрыть.
За кого вышла замуж Сара? За меня или же за меня? У меня двое детей, которых я обожаю. Это мои любимые дети, и только мои… действительно мои? Каким образом мне это узнать, кроме как полагаясь на привязанность и чутье? И если уж на то пошло, которого из двоих — меня или меня — полюбила Олив, с кем она жила в квартире, снятой в Хорнси? Не я первым лег с нею в постель, не я привел ее в ту квартиру, но я пользовался ее присутствием, зная, что и я делаю то же самое.
Кто из двоих — я или я — пытался разоблачить Энджера? Кто из двоих впервые разработал «Новую транспортацию человека» и кто впервые подвергся транспортации?
Даже мне самому начинает казаться, что эти речи бессвязны, но нет, каждое написанное здесь слово связано с другими и точно отражает смысл. Вот в чем главная дилемма моего существования.
Вчера я выступал в Бэлеме, что в юго-западной части Лондона. Между дневным и вечерним представлениями у меня был двухчасовой перерыв. Как обычно, я заперся у себя в гримерной, включил ночник, задернул шторы, прилег на кушетку и заснул.
Когда я проснулся…
Или не проснулся? Может, мне это померещилось? Или приснилось?
Когда я проснулся, передо мной стоял призрак Руперта Энджера с длинным кинжалом в руках. Не успел я пошевелиться или позвать на помощь, как он метнулся ко мне, очутился на краю кушетки и через мгновение уже сидел на мне верхом. Занеся кинжал, он направил лезвие прямо мне в сердце.
— Готовься к смерти, Борден, — прохрипел он свирепым шепотом.
Во время этой адской сцены мне показалось, что он ничего не весит, что его можно запросто стряхнуть на пол, но я обессилел от ужаса. Схватив его за предплечья, чтобы не дать ему проткнуть меня кинжалом, я с изумлением обнаружил, что он покрыт все тем же маслянистым зельем. Чем яростнее было мое сопротивление, тем быстрее выскальзывала из-под моих пальцев его омерзительная плоть. На меня веяло зловонным дыханием, затхлостью, мертвечиной.
Я в ужасе ахнул, ощутив острое лезвие.
— Ну! Признавайся, Борден! Ты кто? Который из двоих?
Меня душил страх, что кинжал в любую секунду пронзит мне грудь и вопьется в сердце.
— Говори правду, или тебе не будет пощады! — Острие жалило все сильнее.
— Мне нечего сказать, Энджер! Теперь я и сам не знаю!
Все завершилось так же внезапно, как и началось. Его лицо было в нескольких дюймах от моего, я видел перед собою злобный оскал, ощущал тошнотворное дыхание. Острие кинжала уже вспороло мне кожу! Страх за свою жизнь придал мне храбрости. Размахнувшись, я ударил его по лицу, потом еще и еще. Не жалея кулаков, я молотил его до тех пор, пока он не откинулся назад. Дьявольская сила, давившая мне на сердце, ослабла. Почувствовав свой перевес, я сцепил руки в замок и что есть мочи ткнул куда попало. Враг с воплем отпрянул, и кинжал взметнулся в воздух. Однако Энджер все еще сидел на мне верхом. Тогда я вложил в удар всю свою силу и при этом дернулся, чтобы враг потерял равновесие. К моему несказанному облегчению, маневр удался. Смертоносный клинок, отскочив от стены, упал на пол, а призрак откатился в сторону.
Тем не менее он проворно вскочил, но держался поодаль и не сводил с меня настороженного взгляда, опасаясь новой атаки. Я сел, не спуская ног, и приготовился держать удар. Передо мной маячил фантом ужаса, дух злейшего врага всей моей жизни.
Сквозь его полупрозрачное туловище просвечивал огонек ночника.
— Убирайся, — прохрипел я. — Ты мертвец! Тебе со мной нечего делить!
— Равно как и тебе со мной, Борден! Но я не стану тебя убивать: моя месть будет куда страшнее. Ты будешь вечно жалеть о содеянном! Вечно!
Призрак Руперта Энджера шагнул к запертой двери и легко прошел ее насквозь. Теперь о нем не напоминало ничто, кроме отвратительного трупного зловония.
Это наваждение сковало меня страхом; я так и остался неподвижно сидеть на кушетке, пока не услышал гонг к началу представления. Вскоре явился мой костюмер, который обнаружил, что дверь заперта; его настойчивый стук вывел меня из оцепенения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Через две недели мне пришел ответ — это было письмо из какой-то адвокатской конторы на Чансери-лейн. Воспроизвожу его дословно.
Дело о наследстве:
Руперт Дэвид Энджер, эсквайр.
Многоуважаемый сэр,
В ответ на Ваш запрос, направленный в адрес нашего клиента, довожу до Вашего сведения, что все необходимые распоряжения, касающиеся движимого и недвижимого имущества покойного Руперта Дэвида Энджера, были сделаны своевременно, вследствие чего просим Вас не трудиться наводить справки о назначении указанного имущества и о пользовании правом собственности на оное.
В настоящее время мы ожидаем поручения от наследников нашего бывшего клиента в связи с предстоящей распродажей некоторых второстепенных предметов, находившихся в его собственности. Распродажа произойдет в форме открытого аукциона, о месте и времени проведения которого будет объявлено в газетах.
Засим остаемся, сэр, Ваши покорные слуги,
Кендал, Кендал и Оуэн
(адвокаты и присяжные поверенные)
Глава 14
Я делаю шаг вперед и в слепящем свете огней рампы останавливаюсь к вам лицом.
Я говорю:
— Посмотрите на мои руки. В них ничего нет.
Я поднимаю ладони кверху, чтобы вам было лучше видно, и развожу пальцы в стороны, показывая, что между ними ничего не припрятано. Теперь я выполняю последний фокус: у меня в руках, которые, как вам известно, пусты, возникает поблекший букет бумажных цветов.
Глава 15
Сегодня, 1 сентября 1903 года, я заявляю, что моя карьера фактически завершилась со смертью Энджера. Не будучи стесненным в средствах, я содержал семью и вел достаточно беспорядочную жизнь, что требует немалых расходов. Связанный определенными обязательствами, я вынужден был соглашаться на любой ангажемент. В этом смысле я еще не полностью отошел от дел, но честолюбие молодости, желание поражать и удивлять, удовольствие придумывать невозможное — все это ушло. Мои пальцы не утратили ловкости, я не растерял профессиональные навыки и в отсутствие Энджера снова сделался единственным исполнителем «Новой транспортации человека», но этого мне было мало.
Меня охватило неизбывное одиночество, о котором Конвенция пока не позволяет рассказывать подробно; могу только сказать, что я был единственным другом, которого для себя желал. Но при этом я, конечно же, был единственным другом, с которым не мог встретиться.
Моя жизнь полна секретов и противоречий, которые я никогда не смогу раскрыть.
За кого вышла замуж Сара? За меня или же за меня? У меня двое детей, которых я обожаю. Это мои любимые дети, и только мои… действительно мои? Каким образом мне это узнать, кроме как полагаясь на привязанность и чутье? И если уж на то пошло, которого из двоих — меня или меня — полюбила Олив, с кем она жила в квартире, снятой в Хорнси? Не я первым лег с нею в постель, не я привел ее в ту квартиру, но я пользовался ее присутствием, зная, что и я делаю то же самое.
Кто из двоих — я или я — пытался разоблачить Энджера? Кто из двоих впервые разработал «Новую транспортацию человека» и кто впервые подвергся транспортации?
Даже мне самому начинает казаться, что эти речи бессвязны, но нет, каждое написанное здесь слово связано с другими и точно отражает смысл. Вот в чем главная дилемма моего существования.
Вчера я выступал в Бэлеме, что в юго-западной части Лондона. Между дневным и вечерним представлениями у меня был двухчасовой перерыв. Как обычно, я заперся у себя в гримерной, включил ночник, задернул шторы, прилег на кушетку и заснул.
Когда я проснулся…
Или не проснулся? Может, мне это померещилось? Или приснилось?
Когда я проснулся, передо мной стоял призрак Руперта Энджера с длинным кинжалом в руках. Не успел я пошевелиться или позвать на помощь, как он метнулся ко мне, очутился на краю кушетки и через мгновение уже сидел на мне верхом. Занеся кинжал, он направил лезвие прямо мне в сердце.
— Готовься к смерти, Борден, — прохрипел он свирепым шепотом.
Во время этой адской сцены мне показалось, что он ничего не весит, что его можно запросто стряхнуть на пол, но я обессилел от ужаса. Схватив его за предплечья, чтобы не дать ему проткнуть меня кинжалом, я с изумлением обнаружил, что он покрыт все тем же маслянистым зельем. Чем яростнее было мое сопротивление, тем быстрее выскальзывала из-под моих пальцев его омерзительная плоть. На меня веяло зловонным дыханием, затхлостью, мертвечиной.
Я в ужасе ахнул, ощутив острое лезвие.
— Ну! Признавайся, Борден! Ты кто? Который из двоих?
Меня душил страх, что кинжал в любую секунду пронзит мне грудь и вопьется в сердце.
— Говори правду, или тебе не будет пощады! — Острие жалило все сильнее.
— Мне нечего сказать, Энджер! Теперь я и сам не знаю!
Все завершилось так же внезапно, как и началось. Его лицо было в нескольких дюймах от моего, я видел перед собою злобный оскал, ощущал тошнотворное дыхание. Острие кинжала уже вспороло мне кожу! Страх за свою жизнь придал мне храбрости. Размахнувшись, я ударил его по лицу, потом еще и еще. Не жалея кулаков, я молотил его до тех пор, пока он не откинулся назад. Дьявольская сила, давившая мне на сердце, ослабла. Почувствовав свой перевес, я сцепил руки в замок и что есть мочи ткнул куда попало. Враг с воплем отпрянул, и кинжал взметнулся в воздух. Однако Энджер все еще сидел на мне верхом. Тогда я вложил в удар всю свою силу и при этом дернулся, чтобы враг потерял равновесие. К моему несказанному облегчению, маневр удался. Смертоносный клинок, отскочив от стены, упал на пол, а призрак откатился в сторону.
Тем не менее он проворно вскочил, но держался поодаль и не сводил с меня настороженного взгляда, опасаясь новой атаки. Я сел, не спуская ног, и приготовился держать удар. Передо мной маячил фантом ужаса, дух злейшего врага всей моей жизни.
Сквозь его полупрозрачное туловище просвечивал огонек ночника.
— Убирайся, — прохрипел я. — Ты мертвец! Тебе со мной нечего делить!
— Равно как и тебе со мной, Борден! Но я не стану тебя убивать: моя месть будет куда страшнее. Ты будешь вечно жалеть о содеянном! Вечно!
Призрак Руперта Энджера шагнул к запертой двери и легко прошел ее насквозь. Теперь о нем не напоминало ничто, кроме отвратительного трупного зловония.
Это наваждение сковало меня страхом; я так и остался неподвижно сидеть на кушетке, пока не услышал гонг к началу представления. Вскоре явился мой костюмер, который обнаружил, что дверь заперта; его настойчивый стук вывел меня из оцепенения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97