Капитан на мгновение поддался депрессии. Слишком много "если". И
последствия каждого из них очень неприятны.
Для Капитана - да и для других хичи - в состоянии депрессии нет
ничего необычного. Хичи привыкли к такому состоянию.
Когда великая армия Наполеона уползала из Москвы, ее врагами были
мелкие партизанские отряды, русская зима - и отчаяние.
Когда несколько десятилетий спустя тот же путь повторил вермахт
Гитлера, главную опасность представляли советские танки, артиллерия,
русская зима - и опять отчаяние. Немцы отступали в большем порядке и
причиняли противнику больший вред. Но отчаяние гнало их.
Всякое отступление напоминает погребальную процессию, а хоронят
уверенность. Хичи намерены были завоевать Галактику. Когда они поняли, что
терпят поражение и начали свое поспешное паническое отступление в центр,
размеры их поражения были такими, какие никогда не знало человечество, и
отчаяние проникло во все их души.
Хичи вели очень сложную игру. Ее можно было бы назвать командной,
только мало кто из игроков подозревал, что входит в состав команды.
Стратегия игры ограничена, но конечная цель несомненна. Если хичи сумеют
выжить как раса, они победят.
Но так много фигур на доске! А у хичи ослаблен контроль. Они могли
начать игру. Но после этого если они вмешаются открыто, то обнаружат себя.
Тогда игра станет опасной.
Настала очередь Капитана делать ход, и он понимал, какие опасности
его ждут. Возможно, именно он тот игрок, который проиграет игру для всех
хичи.
Первая его задача - как можно дольше сохранять в тайне укрытие хичи,
а это значит, что нужно что-то сделать с обитателями корабля-парусника.
Но это наименьшее из его беспокойств. Главное - вторая задача.
Украденный корабль обладает оборудованием, которое может проникнуть в само
укрытие хичи. Войти туда корабль не сможет, а заглянуть сможет. И это
плохо. Больше того, оборудование корабля позволяет проникать в любую
непрерывность, даже туда, куда сами хичи заглядывать не осмеливаются.
Нельзя этого допускать, потому что там скрывается то, чего хичи опасаются
больше всего.
И вот Капитан сел за приборы корабля, и сверкающее силиконовое
облако, окружающее черную дыру в центре, начало уходить назад. Тем
временем Дважды проявляла признаки напряжения, которые вскоре станут все
более явными; тем временем холодные медлительные обитатели
корабля-парусника продолжали свои долгие медленные жизни; тем временем
один управляемый людьми корабль, способный проникнуть повсюду, приближался
к очередной черной дыре...
И тем временем другие игроки на огромной доске, Оди Уолтерс и Джейни
Джи-ксинг, смотрели, как уменьшается стопка их чипов. Они начинали свою
собственную игру.
Я должен разъяснить небольшое недоразумение. Робинетт (и все
остальные люди) называют эту расу хичи. Конечно, сами себя те так не
называют, точно так же как американские индейцы не называют себя
индейцами, а африканские племена кой-сан не зовут себя готтентотами и
бушменами. Хичи называют себя разумными. Но это мало что доказывает. Homo
sapiens тоже себя так называют.
Хичи на очень ранней стадии своей технологии научились записывать и
сохранять сознание мертвых или умирающих в неорганических системах. Так
возникли Мертвецы, составлявшие общество мальчика Вэна, и именно
использование этой технологии вызвало появление "Здесь и После, Инк."
Робина Броадхеда. Для хичи (позволю себе высказать мнение) это было
ошибкой. Так как они могли использовать для сбора и обработки информации
сознания своих мертвых предшественников, они не интересовались
искусственным разумом, гораздо более мощным и гибким. Например, таким,
как... как я.
11. ВСТРЕЧА В РОТТЕРДАМЕ
Он стоял у меня на пути, этот парень, с лицом, как загорелое авокадо.
Это выражение я узнал прежде, чем лицо. Выражение упрямства, раздражения,
усталости. А лицо принадлежало Оди Уолтерсу, Младшему, который
(секретарская программа, конечно, не забыла мне сообщить) уже несколько
дней пытается со мной встретиться.
- Привет, Оди, - сказал я, на самом деле очень сердечно, пожимая ему
руку и кивая красивой восточного вида молодой женщине рядом с ним, -
приятно снова тебя увидеть. Ты остановился в отеле? Прекрасно! Слушай, я
тороплюсь, но давай пообедаем - договорись с консьержем, ладно? Я вернусь
через пару часов. - Я улыбнулся ему, улыбнулся молодой женщине и оставил
их стоять на месте.
Не собираюсь изображать это образцом манер, но я действительно
торопился, к тому же у меня болели кишки. Я посадил Эсси в такси, а сам
поймал другое, чтобы ехать в суд. Конечно, если бы я знал, что он
собирается мне рассказать, возможно, я был бы обходительнее с Уолтерсом.
Но я не знал, от чего ухожу.
И к чему иду, кстати, тоже.
Последний участок пути я на самом деле прошел пешком, потому что
движение транспорта хуже обычного. Готовился к маршу парад, вокруг
Международного Дворца Юстиции, как всегда, собирались толпы. Дворец -
сорокаэтажный небоскреб, поставленный на кессоны на болотистой почве
Роттердама. Снаружи он доминирует над половиной города. Внутри сплошные
алые занавеси и стекло с односторонней видимостью, истинная модель
современного международного трибунала. Сюда не приходят оспаривать штраф
за парковку не по правилам.
Здесь в сущности вообще не очень думают об отдельных людях, и если бы
я был тщеславен - а я тщеславен, - я бы напыжился от того, что являюсь
одной из сторон в предстоящем процессе; в нем вообще четырнадцать
заинтересованных сторон, и среди них четыре независимых государства. В
самом Дворце у меня есть даже собственные офисы, предназначенные для моих
личных нужд. Но я не пошел туда. Было уже почти одиннадцать часов, и
вполне возможно, что вскоре начнется заседание, поэтому я улыбнулся и
протиснулся прямо в зал заседаний. Он был заполнен. Он всегда заполнен,
потому что тут можно посмотреть на знаменитостей. В своем тщеславии я
считал себя одной из них и ожидал, что, когда я войду, ко мне начнут
поворачиваться головы. Ничего подобного. Все смотрели на полдесятка тощих
бородатых личностей в дашиках [африканская одежда типа свободного свитера
без рукавов] и сандалиях, сидевших за загородкой на месте, отведенном для
истцов, пивших коку и хихикавших. Древние. Их не каждый день увидишь. Как
и все, я глазел на них, пока кто-то не взял меня за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82