— Видал этого Светислава? Он наш писарь: сегодня поступил на службу. И ты мне говорил, и я сам от него сейчас слышал, что приглянулась ему вчерашняя девушка...
— Марийола? Совершенно верно, господин председатель.
— Ну вот и выбирай! Или сейчас их скинешь с шеи, или они еще три дня будут бесноваться. Все зависит не столько от меня, сколько от тебя.
— Научи, сударь...
— Пусть твоя жена, госпожа Кева, отправится к матери девушки...
— Ага, к Сике, значит!
— Именно, пусть пойдет и спросит ее: выдаст ли она дочь? У нее-де невеста, а у нас-де жених. Пусть скажет, что партия неплохая... как знать... потом не подвернулась бы похуже. Тут хоть знаем, из какой семьи. А семья хорошая, пусть не беспокоится, и состоятельная, за это я ручаюсь.
— Что ж, ладно... скажу: председатель знает его как самого себя...
— Ну, а если из этого дела что получится, мы все тотчас нагрянем к ней на просины; кстати, и цыгане тут. Прекрасный случай, все как по заказу. Он молод, красив, из порядочного дома, прекрасная партия, и она красива...
— Красива, господин председатель, как горлица, вся в мать, а та была прежде...
— Ну, ладно, ладно... ты мне уже рассказывал! — прерывает его председатель.— Значит, если удастся, мы нынче же вечером все состряпаем, а на троицу сыграем и свадьбу. Согласен?
— Как не согласен, господин председатель, конечно! — говорит Ивко.
— Ну, Светислав, хозяин идет. Ступай, Ивко, поскорей и скажи, что девушка парню очень приглянулась! Скажи, потому и сидит у тебя три дня, что влюбился страСТНО
— Скажи,— добавляет Калча,— что совсем свела его с ума ваша Йолча, без нее он как потерянный! Рехнулся парень...
— Да, сударь, что мне жизнь без нее?! Пустой хмурый день, туманный, облачный день, лишенный солнца, небо, лишенное синевы, тепла и света. Как цветок хиреет без солнца, так и я — без Йолчи! О сударь, если бы вы знали! Если бы вы знали, чувствовали, что творится в эту минуту в моем измученном, разбитом сердце! Ах, сударь!..— восклицает Светислав, весь всклокоченный, с опущенными руками, точно пьяница, которого вытолкнули из кабака.
— Ты послушай, что он плетет! — шепчет Калча, подталкивая Ужа.— Вот уж язык без костей! Шута горохового разыгрывает, мать его за ногу!
— О господин председатель! Можете ли вы мне поверить?!. Впрочем... и вы были молоды, и ваша кровь когда-то бурлила, и сердце билось сильнее, и вы возносились в мечтах в неоглядные пределы! И у вас, конечно, было существо, за которое вы готовы были отдать все земные блага, взгляд которого вы страстно ловили, голосом которого дышали и за единственное слово: «Люблю» — готовы были отдать блаженство рая! Она мне... ах, как она мне дорога!
— Э-э-э-э-э-э!— тянет Калча.— Да он к тому же чокнутый!
— Не болтай ерунды,— сердито обрывает председа- I тель Светислава, который стоит и декламирует без суфлера,— не разводи канитель, видишь, и так о тебе пекусь!.. Значит, так... пусть госпожа Кева растолкует, что парень хочет жениться и что девушка ему понравилась. Кое-что у него есть, на службу поступает, приданого не требует; согласен взять, как говорится, в одной рубахе, а я о нем позабочусь. Я знавал его отца, семью и за него ручаюсь. Ежели согласна, пусть Кеве передаст, и мне одолжение сделает, да и сама потом благодарить меня будет, это точно. И девушка, надеюсь, ему не откажет. Парень ее любит, и ему было бы тяжело, если бы...
— О, замолчите,— заорал вдруг Светислав,— не произносите это ужасное слово, ради спасения души от вечных мук! Не произносите! — И, схватившись за волосы, без сил повалился на стул.
— Слушай, я сказал, не балабонь, видишь, слава тебе господи, я делом занят. Не то, клянусь богом, прикажу тебя связать и отправить в сумасшедший дом, если еще хоть пикнешь...
— Ах, нет, нет! Вы еще не знаете...
— Пусть Кева скажет, что он, как тот стамбульский разносчик каленых орешков, о котором в турецкой песне поется, возьмет ружье и в гайдуки подастся, если ему не отдадите Марийолы. Может бог знает каких дров наломать из-за своей несчастной страсти. Так, значит, все пусть Сике и передаст! — поучает Калча.
— Нет, нет! Жизнь без нее превратилась бы для меня в настоящий ад на земле! Я покончу с собой, если...
— Слышишь, Ивчо, что говорит человек?! Пусть Кева скажет Сике, что наш побратим Светислав повесится на кривом суку от любовной тоски, а бывает ли хуже болезнь на этом свете?! — вопрошает Калча с серьезным видом.— Он и впрямь может такое вытворить! Это, брат, фантазер! Чокнутый, разве не видишь? Намучились мы с ним за эти три дня! Черт те что может учинить, и кто тогда, скажи Сике, возьмет грех на душу? Или женится, шут гороховый, на какой-нибудь горничной, а гоже ли, чтоб наш побратим выкинул такую штуку, а мы заполучили такую сиошеньку?.. Так, скажи, и будет, если не отдадите за него девушку. Смекаешь?
— Смекаю, смекаю! — отвечает нетерпеливо Ивко.
— А насчет службы скажи, что это уже председателева забота. Да и состояньице у него есть, значит, слава богу, голодной сидеть не будет. Ты ведь, кажется, говорил, что семья бедная, а? — спрашивает председатель.
— Маломочные, господин председатель,— отвечает Ивко,— только и есть что домишко, виноградник, клочок земли да осел.
— Ну, отправляйся, да гляди, одна нога там, другая здесь, если хочешь, чтоб скорей освободили твой дом,— шепчет председатель.— Сам видишь, что делается! Слава у Волка только начинается... едва отговорил их... хотели попа звать, резать каравай! А если и Волк славу будет праздновать три дня, твое дело табак. Ну, иди, беги!
— Хорошо, хорошо, господин председатель, порадею как о родном сыне, как о брате! — говорит Ивко.
— Скажи, пусть не волынит, не толчет воду в ступе. Знаешь ведь: парень что заяц, мать вроде бы охотник, сват — борзая, примерно как мой Чапа, а жених — заяц; покуда его видишь, не зевай, а чуть промедлишь, потеряешь след, и заяц тю-тю... поминай как звали! Даже с таким носом, как у моего Чапы, не нагонишь. Вот и сейчас как раз такое дело. А на лежалый товар спрос невелик. Знаешь, как с девушкой: покуда молода, глупа, зелена, в цене и нарасхват, словно ранняя черешня; а потом две окки за грош продаешь и еще намучаешься, пока покупателя сыщешь! Ты, брат, меня спроси,— самодовольно разглагольствует Калча, удивляясь собственным удачным сопоставлениям.— Напомни и про наше времечко, когда я за ней волочился, а она с матерью мне от ворот поворот! А что потом получилось? Вышла замуж за Танчу; после Калчи привел черед Танчи!!! Скажи ей этак, по старинке: «Кум с торосенком, ты с мешком, клади поросенка в мешок, знаешь, нe ровен час — сватался, сватался да и спрятался!» Пусть не очень-то кочевряжится, чтоб потом не кусать локоток, девушка увянет, как цветок;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36