— Да кто не дает вам есть! Разве вы не дважды ужинали? Разве я не сказал, чтобы брали все на кухне?
— Заплатим и цыганам, если ты не догадаешься. И с ними собственными деньгами рассчитаемся.
— Какие цыгане?! Где это видано, чтобы на патарицу звали цыган? Разве водится такое на свете?
— А разве такое водится, чтоб гости платили цыганам за увеселение?
— Знаете, уходите-ка из моего дома подобру-поздорову!
— Убирайся сам, чертова напасть! Не срамись перед народом! — кричит Калча.
— Как ты сказал?— растерянно спрашивает Ивко.— Кто должен убраться?
— Пришли к тебе господа, и ты уж вообразил, что все кончено! Мы тебе больше не нужны, ни Мита, ни Йован, ни Мича. Стыдно, ей-богу, стыдно! — говорит Волк.
— Разве так друзья поступают? — замечает Уж.
— Вот тебе и сербское гостеприимство! — возглашает неизвестный.
— Послушайте, умоляю, Христом-богом прошу, уходите наконец!
— А это еще что такое? — недоуменно спрашивает Ивко, увидав, что со всех сторон начинают сходиться соседи и взбираться на забор.
— Гость в доме три дня, дело известное, все равно что красными буквами в календаре напечатано! — говорит Волк.— А нынче только второй день.
— Слышишь, ты, стыдобушка, только второй день, а ты уже гонишь нас,— подхватывает Калча.
— О господи боже! — вздыхает Ивко и убегает в дом, увидав, сколько любопытных, повиснув на заборах, наслаждаются зрелищем, а в их числе и его недруг — сосед Йордан, который именно сейчас решил у забора сеять вьюнки.
Собутыльники продолжают бражничать без хозяина. Гости расходятся. Убежала и Марийола с матерью. Девушка просто удрала, спасаясь от неизвестного, который каждую минуту вздыхал, прижимал руку к сердцу, бросал на нее страстные взгляды и сыпал незнакомыми именами:
— О Дульцинея, посмотри на своего Росинанта!
Ну а когда он взобрался на балкон, чтобы оттуда продекламировать отрывок из «Лавра и посоха нищего», Сика только сказала:
— Йолча, дитятко, ступай домой! Гости больше не приходят.
Неизвестный опять порывается уйти, но побратимы его не пускают, да и шляпы нет. Потому все так и сидят. Хозяин отослал жену к родичам, а сам остался.
Что было потом, рассказывать не станем и закончим эту главу, апеллируя к воображению читателя, пусть он сам представит себе, чем все это кончилось. Впрочем, герои этой истории уже не ведали, что творили, потому и от автора нельзя требовать осведомленности, по этой причине и глава получилась такой короткой.
Глава третья МАРКОВ ДЕНЬ
— Ну, ради бога, ради здоровья ваших детей, прошу вас, уходите наконец домой! — умоляет Ивко, когда, проснувшись от шума и гама, застает веселящуюся компанию за тем же столом.— Вот уж наказание божье! Нынче третий день, как вы влезли в мой дом, словно по какой реквизиции!
— Гость в доме три дня, дело известное,— не тебе ли это сказал намедни Волк. Если уж пробыли два дня, потерпи еще денек, и мы по-хорошему, как люди, разойдемся.
— Слушай, что ты говоришь? Что это за разговоры, Калча! Какой «денек»? Нуте-ка, сейчас же поднимайтесь! Постыдились бы собственных жен и детей! Весь день вчера ходили, просили, ждали вас, а вы хоть бы что! И намедни, и нынче утром приходили, умоляют меня вас прогнать, а вам и на глаза показаться боятся.
— Ивко! — рычит Калча.— Не трогай мою жену!
— Да кто ее трогает?
— Слушай, побратим, не смей трогать мою жену, какая она ни есть, она моя жена. Не то худо будет. И у детей моих есть отец, и не бойся, голодными они не останутся! — продолжает он сердито.
— И потчевать вас некому! Я не могу, у меня такое на душе...
— А ты нам без надобности, мы сами себя попотчуем, как и вчера! — говорит Волк.
— Да, да, обойдемся и без мадемуазель Марийолы. Можете передать ей наш поклон, целуем ручки!
— Ого! Теперь взялся за Марийолу! Намедни хозяйка, нынче Марийола.
— Правильно! Сами управимся. Я буду виночерпием,— говорит Уж,— Волк — поваром, а ты, Калча, ему поможешь и еще о цыганах позаботишься. Верно, братцы?
— А я что буду делать? — спрашивает свежеиспеченный побратим.
— Ты, как новенький, кейфуй себе на здоровье!
— Согласен,— говорит неизвестный.
— Да кто же ты есть наконец? — не выдержав, спрашивает хозяин.— Калча, что это за человек?
— В самом деле, а? Кто его привел? — спрашивает Калча, уставясь на неизвестного.— Слушай, как твое имя?
— Побратимом меня зовут, побратимом! «И этим будь пока доволен!» — отвечает неизвестный.
— Да разве ты его не узнаешь? — спрашивает Волк.— Ведь это наш побратим! Кремень человек, третий день с нами и изменять не думает, не то что этот вероломный Ивко. Давай, побратим, выпьем и поцелуемся!
— Чего спрашиваешь, раз сам его пригласил?
— Кто его пригласил? Я, что ли? — кричит Ивко.— Я и вас-то не звал, не то что его!
— Да что ты говоришь? — удивляется Калча.— Не звал? Так прогоним его! Куда вы дели его шляпу? Слушай, неужто тебя и впрямь не звали?
— Так ведь на славу не зовут. Не зовут и не выгоняют гостей из дому. Верно, побратим? — спрашивает неизвестный и целуется с Калчей.
— Молодец! — говорит Калча и хлопает неизвестного по плечу.— Правильно говорит человек! Э-э-э! За такой ответ давай-ка мы с тобою, побратим, чокнемся, выпьем и опрокинем стаканчики, чтобы видать было донышко.
Чокаются, выпивают, переворачивают стаканы.
— Вот теперь ты мне побратим!
— Слушай, Ивко, а как же все-таки его звать? — спрашивает тихонько Волк.
— Голову даю на отсечение, я не знаю его, в первый раз увидел позавчера! Он с вами пришел.
— Не с нами он пришел, но с нами уйдет! Слышишь, побратим, сиди здесь, потом разом, всей компанией, и уйдем.
— Вот о том я вас и прошу! — говорит Ивко.— Сделайте одолжение, уходите.
— Уйти-то мы уйдем, только боимся тебя осрамить, да и себя тоже,— замечает Калча.
— Ради нашей старой дружбы нынешний день мы еще останемся, но завтра мы уже не знакомы, пусть тебя бог покарает за то, что ты нас так опозорил! — говорит Волк.
— Вы меня опозорили! — восклицает Ивко.
— Как людям в глаза посмотришь? — укоряет его Калча.— Ведь, кажется, старые друзья!
Что было несчастному Ивко делать, как снова не оставить их одних. Умный уступает. Ивко убежал из родного дома в город. Он — в город, жена — к родителям, а дом бросили, как говорится, на произвол судьбы.
Собутыльники остались одни. Устроили из чипровацкого ковра шатер и перешли в него. С того утра приятели
фактически отняли у горемычного Ивко власть и права хозяина дома. Кухня, погреб, клеть и все прочее перешло в их руки. Калча вынес ружье и патроны и принялся стрелять кур, а Волк со взятым в плен соседским учеником-мальчишкой ощипывал их, потрошил, нанизывал на вертел и жарил. Все были при деле. Калча (и то с общего разрешения) отлучился на минутку домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36