Украсил! Надеюсь, больше у тебя таких сокровищ не осталось, иначе, если ты и Розмари сделаешь подарок, я приревную! Серьезно тебе говорю!
Штраус переводил Розмари, и та хохотала. Продолжая игру, Ромео заговорил шекспировскими стихами, адресованными несчастной девочке из Падуи:
Былая страсть поглощена могилой — Страсть новая ее наследства ждет, И та померкла пред Джульеттой милой, Кто ранее была венцом красот.
Отпустив руку Чедны, он подошел к Юлиане и, воскликнув: «Ты настоящая Джульетта!», продолжал:
Ромео любит и любим прекрасной. В обоих красота рождает страсть. Врага он молит; с удочки опасной Она должна любви приманку красть.
Выпустив из своих рук руку Юлианы, Ромео приблизился к Розмари. Она протянула ему тонкие длинные пальцы.
— Настоящая Джульетта — ты! — сказал Ромео. Его голос зазвучал руладами нежности:
О, вот моя любовь, моя царица! Ах, знай она, что это так! Она заговорила? Нет, молчит.
Девушка зашевелила губами, и мне почудилось, что она старается понять смысл обращенных к ней слов. Голосом, мягким как бархат, Ромео произнес:
О, если бы я был перчаткой, Чтобы коснуться мне ее щеки! Его пальцы осторожно прикоснулись к белой упругой щеке девушки. Мне показалось, что она от этого прикосновения вздрогнула. И опять Ромео вытащил шелковый шарф, такой же, как у него, обмотал вокруг шеи Розмари со словами:
Я перенесся на крылах любви:
Ей не преграда — каменные стены.
Любовь на все дерзает, что возможно,
И не помеха мне твои родные.
Что Чедна имела в виду, когда сказала: «Жаль, что Юлиана не поехала с нами»?
Говорят, что женщины обладают особой интуицией и чувствуют опасность раньше мужчин, как кошки -землетрясение. Так это или нет, однако мне было неясно, почему Чедна, продолжая размышлять вслух, сказала:
— Я боюсь за нее!
«Почему она боится?»—думал я. Юлиана чувствует себя лучше, Нино, несомненно, опора надежная, ей нечего опасаться Ромео, который не может быть груб или невежлив ни с одной женщиной вообще, а тем более с хрупкой слабенькой Юлианой.
Поэтому я, покидая тогда Шидский мотель, не придал значения тревоге Чедны. Мое настроение разделял и Джордже, который, напевая, обгонял огромный междугородный автобус. Он твердо решил не выпускать из вида черный «мерседес» добродушного немца.
За нами, сильно отстав — его уже не было видно,— тащился на своем рефрижераторе Ромео вместе с влюблен ными студентами.
— Как тянет! — вздохнул Джордже, и я понял, что «фиат» теряет авторитет в его глазах: «мерседес» скоро исчез из виду.
— Не переживай! — постарался я утешить друга.— Штраус обещал подождать нас в Славонском Броде.
Джордже бросил на меня свирепый взгляд и прибавил скорость. Чедна улыбалась как ни в чем не бывало.
Толстый немец действительно поджидал нас в Славонском Броде. Он уже заказал для всех кофе. Джордже повел себя как настоящий спортсмен.
— Хороша у вас машина! — сказал он Штраусу.
— Надежная немецкая работа! —с гордостью произнес тот.—-Последняя модель... Надо было вам купить лицензию у нас...— Он намекал на договор, заключенные между фирмой итальянского «фиата» и нашей «заставой» из Крагусваца.
— Вы работаете в фирме «Мерседес»? — заинтересовался я.
— И не последняя спица в колеснице! — Штраус довольно засмеялся, будто удачно сострил.— Уж не интересуют ли вас наши автомобили?
— Нет, спасибо! — сказал я.— «Мерседес» — поистине царь дорог, но мои аппетиты скромнее.
— Например? — Толстяк был настойчив.
— «Шевроле» шестьдесят первого года,— ответил я, лишь бы что-нибудь сказать.
— Конкурент Кармана! — воскликнул Штраус.— А вы знаете, что хотите, молодой человек?!
Я торжествующе взглянул на Джордже. Тот хитро усмехнулся — наверное, вспомнил моего «фичу», которого я оставил дома в Белграде,— и похлопал меня по плечу.
— Мы бы хотели прогуляться,— прервала нашу беседу Чедна. Она ухватила под руку Розмари, словно близкую подругу. Как быстро умеют женщины заводить дружбу!
— А мы выпьем еще кофе, ладно? — предложил Джордже.
— Выпьем,— согласился Штраус.— Нигде так хорошо не готовят кофе по-турецки, как в Югославии.—Затем обратился ко мне:—Поверьте, я не пожалею времени, чтобы убедить вас стать нашим клиентом!
— Терпение — мать всех добродетелей,—философски заметил я.— Не собираетесь ли вы выпустить новую спортивную модель?
— Наши специалисты не сидят без дела,— усмехнулся Штраус.— Приезжайте, я покажу вам наше проектное бюро и знаменитый музей...
— В Штутгарте?
— Да, точнее говоря, это предместье Штутгарта: Ванген, город «даймлер-бенц», если хотите, «мерседес-бенц». Город можно было бы со спокойной душой назвать Мерседес. Я живу в предместье Штутгарта, в Унтертирк-хайме, это что-то вроде вашего Дедииья в Белграде — цветущий сад с красивыми домами.
— Особняками,— поправил я его.
— Да, особняки. Комфортабельные, с бассейнами, теннисными кортами и...
— Германия быстро залечивает нанесенные войной раны,— заметил Джордже.
— Да! И «мерседес» помогает. Мой дом,— продолжал Штраус,— находится на полпути между Штутгартом и В-ангеном.
— Вы родились в Унтертиркхайме? — спросил я только для того, чтобы поддержать беседу.
— Нет. Унтертиркхайм— это новостройки, я же штутгартский старожил. А Розмари родилась в Вангене...
Из Славонского Брода мы отправились первыми— Джордже, Чедна и я — и первыми, как ни странно, прибыли в Новску. Джордже взглянул на меня с торжествующим видом и не смог удержаться от совета:
— Знаешь, ты все-таки не торопись менять «фичу»!
Так в Югославии называют модель «фиата», похожую на «запорожец» первого выпуска. Я хотел выругаться, но приличия не позволяли, и я в поисках поддержки посмотрел на Чедну. Она загадочно улыбалась. Обычно, когда она вот так улыбалась, я знал, дело нечисто, и потому спросил:
— Может, у Штрауса опять что-нибудь с машиной? Джордже кинул на меня испепеляющий взгляд, а Чедиа ангельским голоском проговорила:
— Не думаю.
— Они могут появиться с минуты на минуту,— заметил Джордже.— Короче, здесь мы пообедаем и посмотрим матч.
Подошел официант. Джордже заказал четыре кофе и сок.
Свой кофе мы уже выпили, четвертая чашечка и сок стояли нетронутыми.
— И все-таки что-то случилось с машиной,— сказал я.
— Не думаю,— повторила Чедна.
— Тебе точно известно, что с машиной все в порядке? Тогда скажи, почему их еще нет,—потребовал Джордже.
— Я попросила Штрауса дождаться Ромео.
— Ты попросила?..
Официант помешал Джордже закончить фразу.
— Желаете обедать или подождете друзей? — осведомился он.
Какой обходительный человек! Джордже задумчиво разглядывал его лицо. У моего друга была привычка изучать новые лица и запоминать, их. Официант — пожилой, седеющий, с большими залысинами мужчина — одет был аккуратно и держался с достоинством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Штраус переводил Розмари, и та хохотала. Продолжая игру, Ромео заговорил шекспировскими стихами, адресованными несчастной девочке из Падуи:
Былая страсть поглощена могилой — Страсть новая ее наследства ждет, И та померкла пред Джульеттой милой, Кто ранее была венцом красот.
Отпустив руку Чедны, он подошел к Юлиане и, воскликнув: «Ты настоящая Джульетта!», продолжал:
Ромео любит и любим прекрасной. В обоих красота рождает страсть. Врага он молит; с удочки опасной Она должна любви приманку красть.
Выпустив из своих рук руку Юлианы, Ромео приблизился к Розмари. Она протянула ему тонкие длинные пальцы.
— Настоящая Джульетта — ты! — сказал Ромео. Его голос зазвучал руладами нежности:
О, вот моя любовь, моя царица! Ах, знай она, что это так! Она заговорила? Нет, молчит.
Девушка зашевелила губами, и мне почудилось, что она старается понять смысл обращенных к ней слов. Голосом, мягким как бархат, Ромео произнес:
О, если бы я был перчаткой, Чтобы коснуться мне ее щеки! Его пальцы осторожно прикоснулись к белой упругой щеке девушки. Мне показалось, что она от этого прикосновения вздрогнула. И опять Ромео вытащил шелковый шарф, такой же, как у него, обмотал вокруг шеи Розмари со словами:
Я перенесся на крылах любви:
Ей не преграда — каменные стены.
Любовь на все дерзает, что возможно,
И не помеха мне твои родные.
Что Чедна имела в виду, когда сказала: «Жаль, что Юлиана не поехала с нами»?
Говорят, что женщины обладают особой интуицией и чувствуют опасность раньше мужчин, как кошки -землетрясение. Так это или нет, однако мне было неясно, почему Чедна, продолжая размышлять вслух, сказала:
— Я боюсь за нее!
«Почему она боится?»—думал я. Юлиана чувствует себя лучше, Нино, несомненно, опора надежная, ей нечего опасаться Ромео, который не может быть груб или невежлив ни с одной женщиной вообще, а тем более с хрупкой слабенькой Юлианой.
Поэтому я, покидая тогда Шидский мотель, не придал значения тревоге Чедны. Мое настроение разделял и Джордже, который, напевая, обгонял огромный междугородный автобус. Он твердо решил не выпускать из вида черный «мерседес» добродушного немца.
За нами, сильно отстав — его уже не было видно,— тащился на своем рефрижераторе Ромео вместе с влюблен ными студентами.
— Как тянет! — вздохнул Джордже, и я понял, что «фиат» теряет авторитет в его глазах: «мерседес» скоро исчез из виду.
— Не переживай! — постарался я утешить друга.— Штраус обещал подождать нас в Славонском Броде.
Джордже бросил на меня свирепый взгляд и прибавил скорость. Чедна улыбалась как ни в чем не бывало.
Толстый немец действительно поджидал нас в Славонском Броде. Он уже заказал для всех кофе. Джордже повел себя как настоящий спортсмен.
— Хороша у вас машина! — сказал он Штраусу.
— Надежная немецкая работа! —с гордостью произнес тот.—-Последняя модель... Надо было вам купить лицензию у нас...— Он намекал на договор, заключенные между фирмой итальянского «фиата» и нашей «заставой» из Крагусваца.
— Вы работаете в фирме «Мерседес»? — заинтересовался я.
— И не последняя спица в колеснице! — Штраус довольно засмеялся, будто удачно сострил.— Уж не интересуют ли вас наши автомобили?
— Нет, спасибо! — сказал я.— «Мерседес» — поистине царь дорог, но мои аппетиты скромнее.
— Например? — Толстяк был настойчив.
— «Шевроле» шестьдесят первого года,— ответил я, лишь бы что-нибудь сказать.
— Конкурент Кармана! — воскликнул Штраус.— А вы знаете, что хотите, молодой человек?!
Я торжествующе взглянул на Джордже. Тот хитро усмехнулся — наверное, вспомнил моего «фичу», которого я оставил дома в Белграде,— и похлопал меня по плечу.
— Мы бы хотели прогуляться,— прервала нашу беседу Чедна. Она ухватила под руку Розмари, словно близкую подругу. Как быстро умеют женщины заводить дружбу!
— А мы выпьем еще кофе, ладно? — предложил Джордже.
— Выпьем,— согласился Штраус.— Нигде так хорошо не готовят кофе по-турецки, как в Югославии.—Затем обратился ко мне:—Поверьте, я не пожалею времени, чтобы убедить вас стать нашим клиентом!
— Терпение — мать всех добродетелей,—философски заметил я.— Не собираетесь ли вы выпустить новую спортивную модель?
— Наши специалисты не сидят без дела,— усмехнулся Штраус.— Приезжайте, я покажу вам наше проектное бюро и знаменитый музей...
— В Штутгарте?
— Да, точнее говоря, это предместье Штутгарта: Ванген, город «даймлер-бенц», если хотите, «мерседес-бенц». Город можно было бы со спокойной душой назвать Мерседес. Я живу в предместье Штутгарта, в Унтертирк-хайме, это что-то вроде вашего Дедииья в Белграде — цветущий сад с красивыми домами.
— Особняками,— поправил я его.
— Да, особняки. Комфортабельные, с бассейнами, теннисными кортами и...
— Германия быстро залечивает нанесенные войной раны,— заметил Джордже.
— Да! И «мерседес» помогает. Мой дом,— продолжал Штраус,— находится на полпути между Штутгартом и В-ангеном.
— Вы родились в Унтертиркхайме? — спросил я только для того, чтобы поддержать беседу.
— Нет. Унтертиркхайм— это новостройки, я же штутгартский старожил. А Розмари родилась в Вангене...
Из Славонского Брода мы отправились первыми— Джордже, Чедна и я — и первыми, как ни странно, прибыли в Новску. Джордже взглянул на меня с торжествующим видом и не смог удержаться от совета:
— Знаешь, ты все-таки не торопись менять «фичу»!
Так в Югославии называют модель «фиата», похожую на «запорожец» первого выпуска. Я хотел выругаться, но приличия не позволяли, и я в поисках поддержки посмотрел на Чедну. Она загадочно улыбалась. Обычно, когда она вот так улыбалась, я знал, дело нечисто, и потому спросил:
— Может, у Штрауса опять что-нибудь с машиной? Джордже кинул на меня испепеляющий взгляд, а Чедиа ангельским голоском проговорила:
— Не думаю.
— Они могут появиться с минуты на минуту,— заметил Джордже.— Короче, здесь мы пообедаем и посмотрим матч.
Подошел официант. Джордже заказал четыре кофе и сок.
Свой кофе мы уже выпили, четвертая чашечка и сок стояли нетронутыми.
— И все-таки что-то случилось с машиной,— сказал я.
— Не думаю,— повторила Чедна.
— Тебе точно известно, что с машиной все в порядке? Тогда скажи, почему их еще нет,—потребовал Джордже.
— Я попросила Штрауса дождаться Ромео.
— Ты попросила?..
Официант помешал Джордже закончить фразу.
— Желаете обедать или подождете друзей? — осведомился он.
Какой обходительный человек! Джордже задумчиво разглядывал его лицо. У моего друга была привычка изучать новые лица и запоминать, их. Официант — пожилой, седеющий, с большими залысинами мужчина — одет был аккуратно и держался с достоинством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27