— Представитель прессы,— добавил Джордже. Девушка ласково взглянула на меня, и мне почудилось, будто зрачки ее расширились.
— Моя дочь, к сожалению, не знает сербского — ни бе ни ме, как говорится!
— Разве она родилась не в наших краях? — спросила Чедна.
— О нет! — ответил Штраус.— Мы уроженцы Баварии. Она родилась неподалеку от Штутгарта в канун знаменитого покушения на Гитлера в Мюнхене. Ей уже семнадцать,—добавил он гордо.
— У вас очень красивая дочь! — не сдержался я, высказав вслух то, что думал.
— Совершенно с вами согласен! — отозвался не без удовольствия Штраус.— Разрешите мне угостить вас по случаю нашего приятного знакомства... Куда же вы? — обратился он к вставшему из-за стола Джордже.
— Мне нужно заправить машину,— ответил тот.
— Мы могли бы немного посидеть,— угадала мои мысли Чедна.
— Не возражаю,— согласился Джордже.— Для меня закажите еще кофе.— И он направился к выходу.
— А что вы будете пить? — обратился я к Розмари. Она смотрела на меня непонимающим взглядом. Штраус расхохотался.
— Лимонад, конечно,— сказал он, когда приступ смеха прошел.— А вы? Что угодно вам, прекрасная госпожа? — спросил он у Чедны.
— И я лимонад, да, Розмари? — повернулась она к девушке, которая вдруг тоже стала смеяться — вероятно, для того, чтобы продемонстрировать свои зубы, словно позаимствованные с рекламы «Колинос».
— А мне двойной коньяк,— сказал я терпеливо ожидавшему официанту.
Это был средних лет человек в черном, старом, но еще приличном костюме. Несомненно, плут и отличный знаток клиентуры — пьяниц и бродяжек, задир и весельчаков, добряков и наивных простаков...
— У нас есть настоящая препеченица.
— Мне коньяк, препеченица—вам.
И тут к нам присоединились наши старые знакомые. Теперь мы опять были все вместе: Джордже вернулся и ресторан с Ромео и его пассажирами.
— Это моя Джульетта2,—сорокой трещал Ромео, держа за руку девушку, щеки которой слегка порозо вели.
Наш храбрый партизанский повар, гроза кошек и лягушек, явно был в ударе. Вокруг шеи он обмотал шелковый шарф. При виде Розмари в его зрачках вновь вспыхнули зеленые огоньки. Он воскликнул:
— О мама миа, еще одна Джульетта! — И, поклонившись Чедне, добавил: — Глаза несчастного Ромео видят три Джульетты.
— Двух — с голубыми глазами и одну—черноглазую,— уточнил я.
Все засмеялись.
— Позвольте представить наших друзей,—сказал Джордже.— Ромео вы знаете. А это наши симпатичные студенты: Юлия...
— Юлиана,— поправила его девушка.—Юлиана Катим.
— Нет! Нет! — воскликнул Ромео.— Не Юлиана! Юлия, Джульетта! Так лучше...
— Нино Веселица,—назвал себя юноша.
Должен признаться, Нино мне понравился с первого взгляда, еще когда остановил нашу машину и, заботясь о Юлиане, попросил нас подвезти девушку. Его длинное некрасивое лицо чем-то напоминало физиономию знаменитого Фернанделя. Он смущенно улыбался и тщетно подыскивал слова, чтобы вступить в общий разговор.
— Вы так бледны,— обратился Штраус к Юлиане,— нам надо выпить рюмочку чего-нибудь крепкого. Красное вино или коньяк?
— Коньяк,— ответила девушка, и на ее измученном лице появилась улыбка.
— Вам тоже? — спросил я Нино.
— Нет... я...— забормотал юноша.
— Значит, два коньяка и кофе для Ромео,— заказал я, не отводя глаз от свежих губ Розмари, потягивающей через соломинку лимонад.
— Что с вашей машиной? — спросил Джордже у немца.
— Механик посмотрел, говорит, поломка не такая большая, как мы думали.
— Большая поломка! — возразил Ромео.
— Не такая большая,—повторил Штраус.
— А Ромео говорит: большая,— заладил упрямый неаполитанец.
Да, эти двое легко находят общий язык!
— Если не удастся починить, Ромео придется тащить вас до Загреба.
— С удовольствием,— улыбаясь во весь рот, откликнулся итальянец.
— Надеюсь, это не понадобится.— И Штраус сменил тему: — У вас красивый шарф.
— Красивый очень, очень красивый,— затрещал Ромео.— Не правда ли, синьорина? — обратился он к дочери немца.
Розмари улыбнулась. Мне показалось, что в зрачках ее прозрачно-голубых глаз тоже засверкали зеленые искорки. Эта красотка умела улыбаться!
— У Ромео есть магазинчик, есть много, очень много...— захлебывался Ромео.— Извините, одну минутку... Хорошо?
Он пулей вылетел из ресторана. Мы переглянулись и как по команде расхохотались. Смеялась даже Юлиана.
— Вы очень похожи на мою дочку, особенно когда смеетесь,— обратился Штраус к Юлиане.— Советую вам почаще смеяться.
Юлиана благодарно улыбнулась.
— Если у вас нет родителей, я вас удочерю, и у меня Судет две дочки: Розмари и Юлиана.
— Ох, большое спасибо.— На губах девушки внош. заиграла улыбка.— К счастью, у меня есть родители.
— Они живут в Загребе? — спросила Чедна.
— Нет, в Сплите. А я живу в Загребе, вернее, учусь там.
— А этот молодой человек,— Штраус указал пальцем на Нино,— он, ну, как это говорится, ваш кавалер?
— Друг! —сказала девушка и попыталась покраснеть. Появился Ромео. Очевидно, он слышал конец разгонора.
— Я тебя украсть у твоего друга!
— Ну мы же договорились, что я буду вашей Джульеттой,— явно сделав над собой усилие, пошутила Юлиана.
— Ромео своей Джульетте дарит вот...— Он сунул руку за пазуху и достал шарф, точную копию того который был у него на шее.
Юлиана посмотрела на Нино, тот кивнул, и она приняла подарок. Мне показалось, что в эту минуту она похорошела, а может, подействовал коньяк? Она пришла и себя, зарумянилась. «Красивая застенчивая девушка»,-подумал я.
— Сколько Джульетт ты собираешься похитить? — поинтересовался Джордже.
— Всех... Вы, дженерале, всегда правы: все женщины Джульетты,— заявил под общий смех Ромео.
— Смотри не окажись в положении Буриданова осла,— поддразнила его Чедна.
— Буриданов осел? Кто такой Буридан? Почему осел?
— Голодный осел, который не мог решить, какая из двух охапок сена ему больше нравится, и умер от голода,— объяснил Нино с издевкой в голосе.
— Ай-яй-яй... бедный ослик!—запричитал Ромео.-Почему же он не съел обе?! И правда осел!
Юлиана смеялась. Надо признать, Штраус был прав: смех ее красил.
Немец шептал что-то на ухо дочери — очевидно, переводил, о чем идет речь, потому что Розмари искренне расхохоталась.
— Теперь вопрос,— Чедна явно была настроена на шутливый лад,— какие родственные отношения связывл ют тебя с настоящим Ромео?
— Настоящий Ромео —я. А ты настоящая Джульетта?— Итальянец улыбался, сверкая зубами. Он встал подошел к Чедне, протянув руку, коснулся ее лица, затем вытащил из-за пазухи еще один шарф, подобный тому, что был у него на шее, и тому, который он подарил Юлиане:—Для моей Джульетты!
Чедна, смеясь, приняла шарф и повязала себе на шею
— Ты меня осчастливил!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27