Заодно пбсмотрю, нет ли следов под окном.
— А я пойду к себе, приму душ и приведу себя в порядок перед ужином.
Я уже был в коридоре, когда Чедна меня окликнула:
— Предраг, подожди, я кое-что тебе скажу.— Она догнала меня.— Если Ромео был здесь, он, несомненно, выскочил в окно. Как ты полагаешь, убийца Юлианы сделал то же самое?
Заперев дверь своего номера, я проводил Чедну и, дожидаясь, пока она войдет к себе, подумал: «Если убийца молод, очевидно, и он выпрыгнул...»
Я спустился по лестнице и наткнулся на официанта.
— Все в порядке? — спросил он.
— Да, спасибо, можете похвалить горничную.
— Обязательно.— Он притронулся к моему плечу.— Я бы хотел кое-что сказать вам по секрету.
Я ободряюще взглянул на него; этот человек был сама любезность и услужливость.
— Знаете,— начал он,— во время матча, кажется где-то в середине первого тайма, я провожал клиента и видел, как господин Штраус подошел к рефрижератору...
— Что-что?—переспросил я удивленно.
— Он встал на подножку, размахивал руками... Не больше минуты... Потом отправился в автосервис.
— Вы сказали об этом следователю?
- Нет, не сказал. Я не хотел каким бы то ни было образом оказаться замешанным в эту идиотскую историю.
— Господи! — воскликнул я.— Вы же взрослый, умный человек! Сообщи вы вовремя обо всем следователю, Юлиана, возможно, была бы жива и здорова! Сейчас же идите к Сенечичу!
— Сейчас же пойду, господин Равник. По правде говоря, я хотел вначале посоветоваться с вами...
Боже, как люди наивны! Я вышел из мотеля, миновал бензоколонку и, обогнув здание справа, оказался прямо под окном своего номера. Я присел на корточки и стал внимательно изучать рыхлую, свежеперекопанную землю. «Вероятно, посажены цветы»,— подумал я. Наконец я отчетливо различил следы ботинок и еще отпечаток, который могла оставить рука. Должно быть, выпрыгнув из окна, Ромео приземлился на четвереньки. Следы вели в ту сторону, откуда я пришел.
И тут я почувствовал, как кто-то похлопывает меня по спине. Подняв голову, я увидел над собой знакомое лицо: Звонко Новак из Секретариата внутренних дел Хорватии, специалист по борьбе с контрабандой наркотиков.
— Откуда вы взялись? — спросил я, выпрямляясь.
— А, это вы, Равник! — воскликнул Новак.— Что это вы ковыряетесь в земле?
— Один бедолага выпрыгнул из этого окна; я ищу, не осталось ли чего-нибудь после него. А что делаете вы?
— Осматриваю машину того бедолаги. Тоже ищу, не осталось ли после него чего-нибудь.
— Вы разговаривали с Врзичем?
— И с ним, и с Сенечичем. Сейчас опять пойду к ним, пока мои ребята занимаются машиной. Кстати, поглядим, как у них идут дела...
Я последовал за ним. «Ребята», которые демонтировали рефрижератор — а то были, несомненно, мастера своего дела,— только что сняли огромные передние колеса.
— Как-то мы обнаружили наркотики в покрышках,— сказал Новак.— А в рефрижераторе хватает мест, где можно оборудовать тайники для «товара».
Минут десять мы постояли возле автомобиля, а затем вернулись в мотель.
Я предложил Новаку зайти в гостиную познакомиться со свидетелями событий, и он охотно согласился. Здесь были все, кроме Розмари. Рядом с Чедной сидел Штраус. При взгляде на багровое лицо немца невольно возникало опасение, что его вот-вот хватит удар. За другим столом сидели Прпич и Веселица. Я подумал, что Веселицу еще не допрашивали и непонятно, почему Сенечич его не трогает. Вдруг меня охватило беспокойство. Я подошел к Штраусу и поинтересовался, где Розмари. До него как будто не дошел смысл моего вопроса, и мне пришлось повторить.
— Боже мой, это так ужасно! Боюсь, что у нес нервное потрясение. Я отправил ее наверх. Пусть примет душ, придет в себя...
— Она ушла одна?
— Я проводил ее и велел запереться.
— Ох, Чедна, ведь ты обещала позаботиться о ней,— прошептал я и позвал: — Новак, скорее за мной, может еще не поздно!
Должно быть, мой голос прозвучал столь повелительно, что Новак последовал за мной, не говоря ни слова. Я слышал за спиной тяжелое дыхание перепуганного немца. Наверное, к нам присоединилась и Чедна.
В коридоре я побежал, быстро поднялся по лестнице, перескакивая через ступеньки, и в мгновенье ока очутился у дверей номера Штрауса. Подергал ручку. Заперто. Я позвал:
— Розмари!
Никто не откликнулся. Я изо всех сил заколотил и дверь с криком:
— Розмари, откройте, ради бога, откройте.
— Да что с вами? Вы сошли с ума? — пытался остановить меня Новак.
Я обернулся и рядом с Новаком увидел Штрауса — в его глазах был страх.
— У вас есть револьвер? Стреляйте в замок! Новак колебался.
— Стреляйте! — Это прозвучало как приказ. Раздался выстрел, и двери распахнулись.
В номере было темно. Я щелкнул выключателем, и по комнате разлился свет. На полу лежала обнаженная Розмари, а на шее у нес был шелковый шарф...
Глава четвертая
Бедная Розмари! Глядя на ее мертвое лицо, я невольно вспомнил слова Отелло:
Должна увянуть сорванная роза. Как ты свежа, пока ты на кусте! Но вряд ли в этих строках заключался ответ на вопрос, кто затянул шарф на шее Ромео, Юлианы и Розмари.
Когда я зажег свет и увидел лежащую на полу обнаженную Розмари с шелковым шарфом на шее, я застыл в оцепенении. Меня охватило чувство вины. Ведь я предвидел опасность и ничего не сделал, чтобы защитить девушку от руки убийцы.
Чедна не утратила присутствия духа. Оттолкнув меня,когда я попытался ее удержать, она приблизилась к Розмари, опустилась на колени, быстро развязала узел на шарфе и прислонила ухо к груди несчастной. Штрауса я удержал, крепко схватив за руку, и оба мы могли лишь наблюдать, как Чедна, прибегнув к искусственному дыханию, пытается вернуть к жизни Розмари. Тем не менее Звонко Новак тихонько вытолкнул нас из комнаты и закрыл дверь.
Появились Сенечич и Джордже.
— Что здесь опять присходит? — Сенечич почти кричал. Обращаясь к едва поспевающему за ним милиционеру, приказал: — Останешься у дверей! Без моего разрешения никого не пускать! — И мне: — Проводите господина Штрауса в кабинет директора и ждите меня- там!
Штраус тяжело дышал, откинувшись на спинку стула. На его лице выступили капельки пота. Он напомнил и дерево, годами наливавшееся силой и соками и вдруг подрубленное. Все рухнуло, никаких надежд.
Глядя на его усеянное каплями пота лицо, я вспомнил, что и тело Розмари было покрыто капельками влаги: она наверное, только вышла из-под душа, когда на нее напал убийца.
— Вы плохо себя чувствуете? — нарушил я молчание.
— Дайте мне, пожалуйста, воды!
Я выглянул в коридор и у дверей кабинета увидел нового милиционера. «Сенечич усилил охрану, но, к сожалению, слишком поздно»,— подумал я и попросил милиционера принести стакан воды.
— Моя репутация...— произнес Штраус, вытирая с лица пот и пытаясь улыбнуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— А я пойду к себе, приму душ и приведу себя в порядок перед ужином.
Я уже был в коридоре, когда Чедна меня окликнула:
— Предраг, подожди, я кое-что тебе скажу.— Она догнала меня.— Если Ромео был здесь, он, несомненно, выскочил в окно. Как ты полагаешь, убийца Юлианы сделал то же самое?
Заперев дверь своего номера, я проводил Чедну и, дожидаясь, пока она войдет к себе, подумал: «Если убийца молод, очевидно, и он выпрыгнул...»
Я спустился по лестнице и наткнулся на официанта.
— Все в порядке? — спросил он.
— Да, спасибо, можете похвалить горничную.
— Обязательно.— Он притронулся к моему плечу.— Я бы хотел кое-что сказать вам по секрету.
Я ободряюще взглянул на него; этот человек был сама любезность и услужливость.
— Знаете,— начал он,— во время матча, кажется где-то в середине первого тайма, я провожал клиента и видел, как господин Штраус подошел к рефрижератору...
— Что-что?—переспросил я удивленно.
— Он встал на подножку, размахивал руками... Не больше минуты... Потом отправился в автосервис.
— Вы сказали об этом следователю?
- Нет, не сказал. Я не хотел каким бы то ни было образом оказаться замешанным в эту идиотскую историю.
— Господи! — воскликнул я.— Вы же взрослый, умный человек! Сообщи вы вовремя обо всем следователю, Юлиана, возможно, была бы жива и здорова! Сейчас же идите к Сенечичу!
— Сейчас же пойду, господин Равник. По правде говоря, я хотел вначале посоветоваться с вами...
Боже, как люди наивны! Я вышел из мотеля, миновал бензоколонку и, обогнув здание справа, оказался прямо под окном своего номера. Я присел на корточки и стал внимательно изучать рыхлую, свежеперекопанную землю. «Вероятно, посажены цветы»,— подумал я. Наконец я отчетливо различил следы ботинок и еще отпечаток, который могла оставить рука. Должно быть, выпрыгнув из окна, Ромео приземлился на четвереньки. Следы вели в ту сторону, откуда я пришел.
И тут я почувствовал, как кто-то похлопывает меня по спине. Подняв голову, я увидел над собой знакомое лицо: Звонко Новак из Секретариата внутренних дел Хорватии, специалист по борьбе с контрабандой наркотиков.
— Откуда вы взялись? — спросил я, выпрямляясь.
— А, это вы, Равник! — воскликнул Новак.— Что это вы ковыряетесь в земле?
— Один бедолага выпрыгнул из этого окна; я ищу, не осталось ли чего-нибудь после него. А что делаете вы?
— Осматриваю машину того бедолаги. Тоже ищу, не осталось ли после него чего-нибудь.
— Вы разговаривали с Врзичем?
— И с ним, и с Сенечичем. Сейчас опять пойду к ним, пока мои ребята занимаются машиной. Кстати, поглядим, как у них идут дела...
Я последовал за ним. «Ребята», которые демонтировали рефрижератор — а то были, несомненно, мастера своего дела,— только что сняли огромные передние колеса.
— Как-то мы обнаружили наркотики в покрышках,— сказал Новак.— А в рефрижераторе хватает мест, где можно оборудовать тайники для «товара».
Минут десять мы постояли возле автомобиля, а затем вернулись в мотель.
Я предложил Новаку зайти в гостиную познакомиться со свидетелями событий, и он охотно согласился. Здесь были все, кроме Розмари. Рядом с Чедной сидел Штраус. При взгляде на багровое лицо немца невольно возникало опасение, что его вот-вот хватит удар. За другим столом сидели Прпич и Веселица. Я подумал, что Веселицу еще не допрашивали и непонятно, почему Сенечич его не трогает. Вдруг меня охватило беспокойство. Я подошел к Штраусу и поинтересовался, где Розмари. До него как будто не дошел смысл моего вопроса, и мне пришлось повторить.
— Боже мой, это так ужасно! Боюсь, что у нес нервное потрясение. Я отправил ее наверх. Пусть примет душ, придет в себя...
— Она ушла одна?
— Я проводил ее и велел запереться.
— Ох, Чедна, ведь ты обещала позаботиться о ней,— прошептал я и позвал: — Новак, скорее за мной, может еще не поздно!
Должно быть, мой голос прозвучал столь повелительно, что Новак последовал за мной, не говоря ни слова. Я слышал за спиной тяжелое дыхание перепуганного немца. Наверное, к нам присоединилась и Чедна.
В коридоре я побежал, быстро поднялся по лестнице, перескакивая через ступеньки, и в мгновенье ока очутился у дверей номера Штрауса. Подергал ручку. Заперто. Я позвал:
— Розмари!
Никто не откликнулся. Я изо всех сил заколотил и дверь с криком:
— Розмари, откройте, ради бога, откройте.
— Да что с вами? Вы сошли с ума? — пытался остановить меня Новак.
Я обернулся и рядом с Новаком увидел Штрауса — в его глазах был страх.
— У вас есть револьвер? Стреляйте в замок! Новак колебался.
— Стреляйте! — Это прозвучало как приказ. Раздался выстрел, и двери распахнулись.
В номере было темно. Я щелкнул выключателем, и по комнате разлился свет. На полу лежала обнаженная Розмари, а на шее у нес был шелковый шарф...
Глава четвертая
Бедная Розмари! Глядя на ее мертвое лицо, я невольно вспомнил слова Отелло:
Должна увянуть сорванная роза. Как ты свежа, пока ты на кусте! Но вряд ли в этих строках заключался ответ на вопрос, кто затянул шарф на шее Ромео, Юлианы и Розмари.
Когда я зажег свет и увидел лежащую на полу обнаженную Розмари с шелковым шарфом на шее, я застыл в оцепенении. Меня охватило чувство вины. Ведь я предвидел опасность и ничего не сделал, чтобы защитить девушку от руки убийцы.
Чедна не утратила присутствия духа. Оттолкнув меня,когда я попытался ее удержать, она приблизилась к Розмари, опустилась на колени, быстро развязала узел на шарфе и прислонила ухо к груди несчастной. Штрауса я удержал, крепко схватив за руку, и оба мы могли лишь наблюдать, как Чедна, прибегнув к искусственному дыханию, пытается вернуть к жизни Розмари. Тем не менее Звонко Новак тихонько вытолкнул нас из комнаты и закрыл дверь.
Появились Сенечич и Джордже.
— Что здесь опять присходит? — Сенечич почти кричал. Обращаясь к едва поспевающему за ним милиционеру, приказал: — Останешься у дверей! Без моего разрешения никого не пускать! — И мне: — Проводите господина Штрауса в кабинет директора и ждите меня- там!
Штраус тяжело дышал, откинувшись на спинку стула. На его лице выступили капельки пота. Он напомнил и дерево, годами наливавшееся силой и соками и вдруг подрубленное. Все рухнуло, никаких надежд.
Глядя на его усеянное каплями пота лицо, я вспомнил, что и тело Розмари было покрыто капельками влаги: она наверное, только вышла из-под душа, когда на нее напал убийца.
— Вы плохо себя чувствуете? — нарушил я молчание.
— Дайте мне, пожалуйста, воды!
Я выглянул в коридор и у дверей кабинета увидел нового милиционера. «Сенечич усилил охрану, но, к сожалению, слишком поздно»,— подумал я и попросил милиционера принести стакан воды.
— Моя репутация...— произнес Штраус, вытирая с лица пот и пытаясь улыбнуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27