— лукаво улыбнулась Катица.
— Про него.
— Нет. Сейчас подумаю... точно, нет!
— А друзья Ромео бывали у вас?
— Да нет, не сказала бы. Пожалуй, очень редко и только если он был дома. Ведь он чаще ездил, чем дома сидел. Знаете, Ромео был очень ревнивый, хотя...
— Может, что-нибудь необычное привлекло ваше внимание, пока вы жили у него?
— У Ромео была хорошая квартира. Он много зарабатывал. Всего полно... А что-нибудь необычное?..— Она задумалась.— Ах, да! Однажы за книгами в шкафу я нашла пакетик с белым порошком. И пахло от него как-то странно. Когда Ромео вернулся из поездки, я показала ему пакетик и спросила, что это. Он засмеялся, замахал руками — ну, знаете, какой он,— и объяснил, мол, -это что-то вроде муки.
— А сами вы что подумали?
— Подумала, какая-нибудь отрава! — ответила толстушка славонка.— И тогда я решила вернуться к моему Степану и детишкам.
— Значит, никто у вас не бывал?
— Друзья Ромео заходили редко.
— Может, кто-нибудь странно себя вел, ну, назойливо, что ли, понимаете?..
— Расскажи про встречу с нашим земляком,— вмешался Прпич.
— Земляк? Что нашему человеку понадобилось в Неаполе?
— Ах, про того...— Катица сверкнула белыми зубами.— Ромео был в поездке. В Стамбуле. В дверь позвонили, я открыла и увидела незнакомого мужчину.
— Как он выглядел? Как был одет?
— Ох, это был совсем не «черный человек»! — рассмеялась Катица.— Пожилой, светловолосый мужчина с залысинами, в клетчатом коричневом пиджаке, зеленых брюках... Очень любезный... Он обратился ко мне на итальянском... А я по-итальянски знаю всего несколько слов... Тогда он стал говорить на нашем языке. Сказал, что он друг Ромео, хотел его повидать, посидеть, вспомнить, как вместе воевали в Югославии. Я спросила, не был ли и он в партизанах. Он усмехнулся и сказал, что везде был! Конечно, я пригласила его в дом, предложила кофе, объяснила, что Ромео в поездке... Да, еще я вспомнила, что Ромео очень любит мотель в Невской и всегда остается там ночевать.
— Он не спрашивал, как вы оказались у Ромео в доме?
— Мною он не интересовался. Да и я стариков не люблю! — Она бросила озорной взгляд на Прпича.
Тот улыбнулся и в ответ на ее поддразнивание сказал:
— Ох, и поколочу я тебя, когда вернемся домой!
— Приберегите любовь до лучших времен,—посоветовал я им.— И что же было дальше?
— А ничего! Человек поблагодарил за кофе и передал привет Ромео.
— Он не представился?
— Представился! Пробормотал какую-то фамилию — кажется, Карабег или вроде того.
— Вы бы его узнали?
— Да! — уверенно ответила Катица.—Я бы и по ботинкам его узнала.
— По ботинкам? — переспросил я.
— Ну да, по ботинкам! Я очень хорошо помню: в какой-то момент он выставил вперед левую ногу, и я увидела ортопедический ботинок. Надо сказать, когда брюки его прикрывают, это совсем незаметно, я и внимания не обратила, что человек хромает...
— Черный человек...— прервал я Катицу,— тоже хромает.
— Дался вам этот «черный человек»! Да мой Степан сейчас тоже «черный человек»!
«Что она болтает?» — подумал я. И повнимательней взглянул на Прпича. Черт возьми! Занятый своими мыслями, я не заметил, что он снял свой комбинезон и остался в черном нарядном костюме. Хорошо сложенный, с перебитым, как у боксера, носом, он напоминал мафиози, которого ни белая рубашка, ни шелковый галстук не сделают человеком из приличного общества.
— Где твоя шляпа? — спросила Катица мужа.
— Зачем мне шляпа в этакую жару?
— Приподними левую брючину! — Катица ласково прикоснулась к моей щеке.— Видите, господин хороший, у моего Степана обычные ботинки!
У комнаты Штрауса я увидел Джордже. Он в задумчивости разглядывал разбитый замок, затем осторожно толкнул дверь. Она открылась.
— А, это ты! — сказал Джордже, увидев меня. Входя в комнату, он позвал меня и, прежде чем закрыть дверь, приказал милиционеру:
— На этаж никого не пускать!
Окно в номере было открыто, легкий ветерок раскачивал занавески. Джордже подошел к окну и выглянул, затем вернулся на середину комнаты и не спеша осмотрелся. Все чисто, убрано, постель застелена свежим бельем, на кровати сложены полотенца... Словно ничего не случилось.
- Странно,— Джордже размышлял вслух,— и комната, где убита Юлиана, и комната, где задушена Розмари, были заперты изнутри. Как убийца попал в помещение? Как вышел?
— В первом случае он выскочил в окно.
— Выпрыгнуть в окно мот только молодой, достаточно тренированный человек. Выпрыгнул Ромео. Но Ромео не убийца, он жертва. И из этой комнаты он выскочить не мог!
Джордже вошел в ванную комнату, расположенную справа от входа. Я заглянул из-за его спины. Второй двери в помещении не было. Джордже опять остановился посреди номера.
— После допроса Розмари была не в себе, и Штраус отвел ее в комнату. Он велел ей запереться. Она послушалась. Успокоившись, она разделась и приняла душ. Выйдя из ванной, а может, еще стоя под душем, Розмари услышала, что в комнате кто-то есть. Она вышла из ванной, и этот кто-то набросил ей на шею шелковый шарф. Как убийца попал в комнату? — Вопрос Джордже адресовал самому себе.— Взгляни!
Он указал пальцем на ковер, прикрывавший довольно большую часть левой стены. Картина, изображенная на ковре, представляла собой романтичный славонский сельский пейзаж.
Джордже подошел к стене и постучал.
— Кирпич,— констатировал он и стукнул по ковру. Звук был тот же. Джордже постучал на десять сантиметров правее. Звука не было! Джордже приподнял ковер, и мы оказались перед дверью с врезным замком, но без ручки.
Джордже позвал милиционера. Тот достал связку ключей и пробовал их один за другим, пока не послышалось щелканье замка. Джордже толкнул дверь, но она не поддалась: что-то мешало.
Мы вышли в коридор и остановились перед дверью с надписью «Горничная». Дверь была не заперта, мы вошли и очутились в узкой комнатенке, где царил идеальный порядок. Слева на полках были аккуратно сложены простыни, наволочки, полотенца, одеяла. У стены стояли щетки, рядом — корзина, вероятно для грязного белья, а в углу у окна — большой пылесос. Справа посредине стоял двустворчатый шкаф. Он-то и помешал Джордже открыть дверь из соседней комнаты.
Джордже заглянул в шкаф. Справа лежало постельное белье, полотенца. В левой половине, предназначенной для одежды, висело несколько форменных официантских рубашек и пиджаков...
Сенечич был один в кабинете. Перед ним стояла начатая бутылка виски и четыре высоких стакана: два недопитых, один чистый, а один пустой — Штрауса.
Сенечич внимательно выслушал мой рассказ о беседе с супругами Прпич и еще внимательней о том, что обнаружил Джордже в комнате горничной.
— Какая халатность! — возмутился следователь, имея в виду, очевидно, тех, кто осматривал комнату, где подверглась нападению Розмари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Про него.
— Нет. Сейчас подумаю... точно, нет!
— А друзья Ромео бывали у вас?
— Да нет, не сказала бы. Пожалуй, очень редко и только если он был дома. Ведь он чаще ездил, чем дома сидел. Знаете, Ромео был очень ревнивый, хотя...
— Может, что-нибудь необычное привлекло ваше внимание, пока вы жили у него?
— У Ромео была хорошая квартира. Он много зарабатывал. Всего полно... А что-нибудь необычное?..— Она задумалась.— Ах, да! Однажы за книгами в шкафу я нашла пакетик с белым порошком. И пахло от него как-то странно. Когда Ромео вернулся из поездки, я показала ему пакетик и спросила, что это. Он засмеялся, замахал руками — ну, знаете, какой он,— и объяснил, мол, -это что-то вроде муки.
— А сами вы что подумали?
— Подумала, какая-нибудь отрава! — ответила толстушка славонка.— И тогда я решила вернуться к моему Степану и детишкам.
— Значит, никто у вас не бывал?
— Друзья Ромео заходили редко.
— Может, кто-нибудь странно себя вел, ну, назойливо, что ли, понимаете?..
— Расскажи про встречу с нашим земляком,— вмешался Прпич.
— Земляк? Что нашему человеку понадобилось в Неаполе?
— Ах, про того...— Катица сверкнула белыми зубами.— Ромео был в поездке. В Стамбуле. В дверь позвонили, я открыла и увидела незнакомого мужчину.
— Как он выглядел? Как был одет?
— Ох, это был совсем не «черный человек»! — рассмеялась Катица.— Пожилой, светловолосый мужчина с залысинами, в клетчатом коричневом пиджаке, зеленых брюках... Очень любезный... Он обратился ко мне на итальянском... А я по-итальянски знаю всего несколько слов... Тогда он стал говорить на нашем языке. Сказал, что он друг Ромео, хотел его повидать, посидеть, вспомнить, как вместе воевали в Югославии. Я спросила, не был ли и он в партизанах. Он усмехнулся и сказал, что везде был! Конечно, я пригласила его в дом, предложила кофе, объяснила, что Ромео в поездке... Да, еще я вспомнила, что Ромео очень любит мотель в Невской и всегда остается там ночевать.
— Он не спрашивал, как вы оказались у Ромео в доме?
— Мною он не интересовался. Да и я стариков не люблю! — Она бросила озорной взгляд на Прпича.
Тот улыбнулся и в ответ на ее поддразнивание сказал:
— Ох, и поколочу я тебя, когда вернемся домой!
— Приберегите любовь до лучших времен,—посоветовал я им.— И что же было дальше?
— А ничего! Человек поблагодарил за кофе и передал привет Ромео.
— Он не представился?
— Представился! Пробормотал какую-то фамилию — кажется, Карабег или вроде того.
— Вы бы его узнали?
— Да! — уверенно ответила Катица.—Я бы и по ботинкам его узнала.
— По ботинкам? — переспросил я.
— Ну да, по ботинкам! Я очень хорошо помню: в какой-то момент он выставил вперед левую ногу, и я увидела ортопедический ботинок. Надо сказать, когда брюки его прикрывают, это совсем незаметно, я и внимания не обратила, что человек хромает...
— Черный человек...— прервал я Катицу,— тоже хромает.
— Дался вам этот «черный человек»! Да мой Степан сейчас тоже «черный человек»!
«Что она болтает?» — подумал я. И повнимательней взглянул на Прпича. Черт возьми! Занятый своими мыслями, я не заметил, что он снял свой комбинезон и остался в черном нарядном костюме. Хорошо сложенный, с перебитым, как у боксера, носом, он напоминал мафиози, которого ни белая рубашка, ни шелковый галстук не сделают человеком из приличного общества.
— Где твоя шляпа? — спросила Катица мужа.
— Зачем мне шляпа в этакую жару?
— Приподними левую брючину! — Катица ласково прикоснулась к моей щеке.— Видите, господин хороший, у моего Степана обычные ботинки!
У комнаты Штрауса я увидел Джордже. Он в задумчивости разглядывал разбитый замок, затем осторожно толкнул дверь. Она открылась.
— А, это ты! — сказал Джордже, увидев меня. Входя в комнату, он позвал меня и, прежде чем закрыть дверь, приказал милиционеру:
— На этаж никого не пускать!
Окно в номере было открыто, легкий ветерок раскачивал занавески. Джордже подошел к окну и выглянул, затем вернулся на середину комнаты и не спеша осмотрелся. Все чисто, убрано, постель застелена свежим бельем, на кровати сложены полотенца... Словно ничего не случилось.
- Странно,— Джордже размышлял вслух,— и комната, где убита Юлиана, и комната, где задушена Розмари, были заперты изнутри. Как убийца попал в помещение? Как вышел?
— В первом случае он выскочил в окно.
— Выпрыгнуть в окно мот только молодой, достаточно тренированный человек. Выпрыгнул Ромео. Но Ромео не убийца, он жертва. И из этой комнаты он выскочить не мог!
Джордже вошел в ванную комнату, расположенную справа от входа. Я заглянул из-за его спины. Второй двери в помещении не было. Джордже опять остановился посреди номера.
— После допроса Розмари была не в себе, и Штраус отвел ее в комнату. Он велел ей запереться. Она послушалась. Успокоившись, она разделась и приняла душ. Выйдя из ванной, а может, еще стоя под душем, Розмари услышала, что в комнате кто-то есть. Она вышла из ванной, и этот кто-то набросил ей на шею шелковый шарф. Как убийца попал в комнату? — Вопрос Джордже адресовал самому себе.— Взгляни!
Он указал пальцем на ковер, прикрывавший довольно большую часть левой стены. Картина, изображенная на ковре, представляла собой романтичный славонский сельский пейзаж.
Джордже подошел к стене и постучал.
— Кирпич,— констатировал он и стукнул по ковру. Звук был тот же. Джордже постучал на десять сантиметров правее. Звука не было! Джордже приподнял ковер, и мы оказались перед дверью с врезным замком, но без ручки.
Джордже позвал милиционера. Тот достал связку ключей и пробовал их один за другим, пока не послышалось щелканье замка. Джордже толкнул дверь, но она не поддалась: что-то мешало.
Мы вышли в коридор и остановились перед дверью с надписью «Горничная». Дверь была не заперта, мы вошли и очутились в узкой комнатенке, где царил идеальный порядок. Слева на полках были аккуратно сложены простыни, наволочки, полотенца, одеяла. У стены стояли щетки, рядом — корзина, вероятно для грязного белья, а в углу у окна — большой пылесос. Справа посредине стоял двустворчатый шкаф. Он-то и помешал Джордже открыть дверь из соседней комнаты.
Джордже заглянул в шкаф. Справа лежало постельное белье, полотенца. В левой половине, предназначенной для одежды, висело несколько форменных официантских рубашек и пиджаков...
Сенечич был один в кабинете. Перед ним стояла начатая бутылка виски и четыре высоких стакана: два недопитых, один чистый, а один пустой — Штрауса.
Сенечич внимательно выслушал мой рассказ о беседе с супругами Прпич и еще внимательней о том, что обнаружил Джордже в комнате горничной.
— Какая халатность! — возмутился следователь, имея в виду, очевидно, тех, кто осматривал комнату, где подверглась нападению Розмари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27