Сразу за ней.
Полицейский не отреагировал на это утверждение, но в комнате послышался шум. Все с любопытством повернулись к мисс Ван Эттен. Она приняла эти взгляды с холодной надменностью, но румянец на щеках выдавал ее замешательство.
— Так вот,— продолжала старая дама,— как вы знаете, верхняя часть дверей в номерах застеклена и, когда открывается дверь веранды, можно увидеть силуэт человека, проходящего по коридору.
— И вы увидели мисс Гейл Уоррен? Миссис Брукс кивнула и повторила.
— И никто больше там не проходил.
— Я ведь сама сказала, что приходила туда,— запротестовала Гейл.— Почему это сейчас выглядит как что-то подозрительное?
— Когда мы узнали о совершенном преступлении,— вмешался мистер Брукс, не обращая внимания на слова мисс Уоррен,— жена рассказала мне об увиденном, и мы решили, что это важно. По приблизительным подсчетам жены, мисс Уоррен была в своей комнате около десяти минут и ушла из нее примерно за пятнадцать минут перед появлением в ней мисс Ван Эттен. Это, кажется, согласуется с остальными показаниями, правда?
— Более или менее,— проворчал Санчес и обратился к Гейл: — Тогда расскажите, пожалуйста, сами, что вы делали?
Глаза его внимательно наблюдали за девушкой. Гейл так сильно сжала пальцы, что они побелели, но она не ощутила этого и старалась говорить спокойно.
— Я пошла в свою комнату за плащом. Когда мы с лейтенантом Януарием сидели на террасе под верандой, внезапно похолодало. Я прошла по коридору, подошла к своей двери, но не смогла сразу ее открыть. Войдя в комнату, я закрыла за собой дверь, но свет не включала, было еще не совсем темно. Я подошла к шкафу и вынула плащ.
В эту минуту у Гейл перехватило дыхание. Она вспомнила странные звуки в соседней комнате и свой внезапный, ничем не объяснимый ужас. Но это было что-то неопределенное, и она не могла бы описать это с полной уверенностью. Сейчас ее ощущения были бы восприняты в лучшем случае, как буйная фантазия, в худшем, как ложь, придуманная, чтобы отвлечь от себя подозрения.
— Затем я зашла в ванную, умылась, причесалась и подвязала волосы косынкой. В номере я была около десяти минут.
— Но вы не делали все это в темноте, не правда ли?
— Конечно же, нет,— Гейл не удержалась от легкой улыбки. Я зажгла свет в ванной.
— У вас все туалетные принадлежности в ванной?
— Я держу там расческу, пудру и помаду. Свет в ванной ярче, чем в комнате.
— Не входили ли вы в комнату, когда в ванной горел свет?
По тону, каким Санчес задал этот вопрос, Гейл поняла, что полицейский считает ее ответ очень важным.
— Прошу вас вспомнить об этом, мисс Уоррен.
Гейл с минуту подумала и отрицательно покачала головой.
— Нет. Я уверена в этом. Но не понимаю, однако, почему вы считаете это таким важным?
— Вы могли бы тогда заметить,— Санчес поколебался в поисках нужного слова,— что-то непривычное в спальне.
— Что-нибудь непривычное? — Внезапно Гейл поняла и судорожно вздохнула.— Вы думаете, что он мог уже там лежать... мертвый? — спросила она заикаясь.— Ах нет! Не мог бы...
Она в отчаянии покачала головой. Но где-то глубоко в ее сознании возникла картина темной комнаты, слабый свет, падающий из окна и непроницаемая тень рядом с кроватью. Может быть, именно это и было причиной ее внезапной паники.
— Я не думаю, чтобы он там уже был,— закончила она несколько неловко, чувствуя дрожь во всем теле.
Рука Люции легла ей на плечо, и этот успокаивающий жест вернул Гейл душевное равновесие, и на лице ее мелькнула легкая улыбка.
— Я понимаю, что так было бы лучше,— сказала она, приходя в себя.— Я ничего не заметила.
— Меня не интересует, что лучше, а что хуже, синьорина,— сухо заявил Санчес.— Я только хочу знать правду.
Он оглядел собравшихся, заглянул в записную книжку и сказал.
— У меня есть еще три фамилии: Ивонна Дюцер, Мари Ломбард и Роберто Фонсека...
— Синьор Фонсека — инвалид, о котором я уже вам говорил,— прервал его Фарадей.— Мисс Ломбард — его сиделка. Я не думаю, чтобы вам нужно было видеться с синьором, он практически не двигается. Точнее, не выходит из комнаты...
— В таком случае, я поговорю с ним в его комнате,— Санчес сделал пометку в книжке.— А синьорина Дюцер?
— Это моя горничная,— объяснила мисс Ван Эттен.— Могу за нее поручиться. Она в прачечной гладила мои платья. Уверена, что она ничего не знает об этом.
— Прошу послать за ней,— приказал полицейский.
Лорел что-то гневно буркнула, а Фарадей обратился к Нолану.
— Позови девушку.
Ивонна Дюцер не выглядела особой, склонной к общению. Она остановилась возле двери и, хотя смотрела прямо в глаза полицейскому, отвечала на его вопросы несколько брюзгливо и без лишних слов.
— Я обедала в столовой для прислуги. В столовой я была с мадемуазель Ломбард, сиделкой одного из постояльцев. Мы обменялись парой фраз. В котором часу это было? В половине девятого или немного позже. Что я делала потом? Пошла в комнату мадемуазель, забрала платья и отнесла их в гладильную. Была там, когда вошел один из портье и рассказал о происшедшем.
— Где находится гладильная? — спросил Санчес.
— Внизу под столовой,— объяснил управляющий. Полицейский отметил что-то в черной записной книжке и вежливо кивнул головой. Допрос мисс Дюцер был закончен.
— Пожалуй, это пока все. Синьор Нолан, прошу вас теперь провести меня в комнату инвалида. Может быть, с нами пойдет и мистер Фарадей?
— Допрос уже закончен? — спросил управляющий.— У вас нет больше причин, чтобы задерживать гостей?
— Пока нет. Но прошу, чтобы никто без разрешения не покидал отеля. Благодарю вас, синьоры и синьорины, и желаю всем спокойной ночи.
Санчес церемонно поклонился всем собравшимся и вышел из комнаты вслед за Фарадеем.
Глава пятая
В коридоре стоял полицейский в форме. Он поспешно подошел для доклада. Полицейский выяснил, где находился каждый из работников отеля во время совершения преступления. Эти полчаса пришлись на обед персонала, так что экономка, старший кельнер и повар могли подтвердить присутствие в столовой всех сотрудников. Выслушав его, Санчес с удовлетворением вздохнул.
Они сошли по лестнице вниз и остановились возле двери, ведущей в коридор. Санчес искоса оглядывал коридор.
— Здесь занят только один номер?
— Два,— поправил его Фарадей.— Один занимает синьор Фон-сека, другой — его сиделка. Это два последних номера в конце коридора. Мы хотели закрыть все крыло из-за «норте», но пожилой господин не согласился на переселение. Он любит тишину и одиночество, его комната в углу крыла и хорошо защищена от порывов бури и людской суеты.
— В комнатах над ними,— Санчес заглянул в записную книжку,— живет синьор Брукс с женой и один из молодых американских офицеров?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38