Он попросил приехать Гейл — человека совершенно ему чужого. Фонсека понял, что она довольно умна, чтобы понять значение его признаний, и достаточно добра, чтобы выполнить его завещание.
— Он, наверное, был настоящим мужчиной. Но его замучили гитлеровцы,— пробормотал Холлерт.
— Он был им даже в минуту смерти,— шепнула Гейл, и в ее глазах заблестели слезы.— Он заслужил, чтобы все было так, как он хотел.
Дэвид нежно погладил Гейл по лицу.
— Подумать только, дорогая. Его могли похоронить, как подлого убийцу, и двух опасных преступников пустить гулять на свободе.
В разговор включилась Люция.
— Все, с этим покончено! Как ты себя чувствуешь, детка? Сможешь ли ты одеться? У нас сегодня множество дел, если у тебя, конечно, хватит сил...
— Еще что-нибудь?
— Надеюсь, для тебя ничего страшного,— улыбнулась она.— Фрэнк и я — мы должны завершить одно неоконченное дело...
Гейл уселась на кровати, на лице ее был детский восторг.
— Не собираетесь ли вы пожениться?
— А почему бы и нет? Это делают многие люди.
— Ну да, но я подумала, что... Дэвид и я... мы первые подумали об этом. Во всяком случае, я.
— Вы так полагаете? — захохотал Фрэнк.— Мы с Люцией не помышляли ни о чем другом в течение двадцати лет!
— Значит, у вас было время привыкнуть к этому,— сердито сказала девушка.— А я не намерена столько ждать Дэвида... Двадцать лет! Бог знает, увижу ли я его еще когда-нибудь, если выпущу сейчас из рук. Дэвид Януарий! Ты что собираешься так стоять и только улыбаться?
Дэвид подошел к Гейл, нежно обнял ее и прижал к себе.
— Кажется, мне уже нечего сказать.


















1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38