»
Когда дым немного рассеялся, Амина увидела перед собой фигуру человека. Она подумала, что свершилось чудо, но тут же узнала патера Матео, который стоял, нахмурив брови и скрестив руки.
— Безбожница! Ты чем занимаешься? — воскликнул монах.
Гнев святого отца был вызван не только еретическими рассуждениями Амины, но и предпринимавшимися ею ранее попытками повторить обряды черной магии, когда-то совершаемые ее матерью. К тому же, когда Амина замолвила однажды словечко в защиту черной магии, ей пришлось выслушать гневные речи Матео и Сайзена, которые единодушно предали анафеме и всех тех, кто когда-либо прибегал к ней. Запах истлевшей душистой травы проник в другие помещения и насторожил Матео. Он, неслышно ступая, поднялся в комнату Амины. Она его не заметила.
Амина сразу же осознала опасность, которая ей угрожала. Если бы это касалось только ее одной, она бы пренебрегла гневом монаха, но теперь, ради безопасности Филиппа, она решила ввести священника в заблуждение.
— Я не делаю ничего недозволенного, патер,— мягко отвечала она.— Однако считаю совершенно бестактным ваш приход в спальню молодой женщины в отсутствие ее мужа! Я могла быть уже в постели. Право, вы чрезмерно навязчивы.
— Как могла прийти тебе в голову такая мысль? — оскорбился священник.— Мой возраст, мое положение, мой сан не дают повода к такому обвинению!
Подозрением такого рода патер Матео был выведен из равновесия.
— Вы не правы,— опровергла его Амина.— Из того, что мне рассказывали о попах и монахах, не все ложь. Я спрашиваю еще раз, зачем вы пришли в спальню к беззащитной женщине?
— Я был убежден, что эта женщина занимается не угодными Богу делами!
— Не угодными Богу делами? Что вы хотите этим сказать? Неужели врачевание не угодно Богу? Разве Богу не угодно приготовление лекарств для больных? А согнать температуру чудесным способом у тех, кто простудился, живя в этом нездоровом уголке? И если я говорю о чуде, то понимаю под этим не то, что подразумеваете вы, патер. Способы приготовления из определенных трав лекарств для больных — это целое искусство, которым в совершенстве владела моя мать. Я пыталась восстановить их в памяти. Но если это искусство или даже попытка овладеть им называются не угодным Богу делом, то вы, конечно, правы.
— Я слышал, как ты обращалась к матери за помощью,— вставил монах.
— Да, я просила ее, поскольку она знала досконально, как приготовляются лекарства. Я же обладаю этими знаниями не в полной мере и поэтому взывала к ней. И это грешно, патер?
— Так, значит, ты хотела придумать новое лечебное средство? — спросил священник.— А я подумал, что ты занимаешься совсем другими делами.
— Неужели сожжение нескольких пучков травы является богопротивным занятием? Что же вы надеялись найти здесь? Смотрите, что вы нашли! Немного пепла, который, если смешать его с маслом, будет способствовать заживлению ран у больного. Что еще можно сделать с пеплом? Чего вы ожидаете? Призрака? Духа, похожего на того, которого вызывал пророк королю Израэ-лю? — Амина громко рассмеялась.
— Я смущен, но не убежден,— отвечал священник.
— Я тоже смущена и также мало убеждена,— возразила Амина.— Я не могу себе даже представить, чтобы человек с вашей проницательностью действительно мог подумать, что в сожженном пучке травы таится зло, и еще меньше я верю в то, что вы проникли в спальню к замужней, но оставшейся одной, женщине только поэтому. Может быть, в природе действительно имеются волшебные силы, которые несравненно сильнее тех, которые вы называете сверхъестественными. Однако, патер, я прошу вас удалиться. Вам не пристало находиться здесь. И если вы еще раз явитесь сюда, вам придется незамедлительно покинуть мой дом. Такого от вас я не ожидала. Никогда больше я не буду оставаться в спальне одна!
Выпад Амины против священника был очень грозным. Патер Матео тут же покинул комнату со словами:
— Да простит Бог ваш неправый гнев и вашу несправедливость! Я пришел сюда с той единственной целью, которую я назвал.
«Пожалуй, так оно и есть,— подумала Амина, когда патер закрыл за собой дверь.— Но ведь мне нужно было избавиться от его общества. Я не желаю, чтобы кто-то следил за мной, не хочу знаться с теми, кто препятствует осуществлению моих желаний. Своим рвением он поставил себя в затруднительное положение, а я создала себе преимущество, которое должно сослужить мне потом хорошую службу. Разве спальня замужней женщины является местом, куда свободно могут войти даже святые отцы? Да еще те, кто шпионит за своими благодетелями! Ха, каким же ханжой выглядит этот патер, когда хвастается, что живет согласно своей пере!»
Убрав жаровню и все остальное, Амина позвала служанку и попросила остаться на ночь, объяснив, что к ней осмелился подняться священник, и ей, мол, противна его навязчивость.
— Как? Святой отец? — удивилась девушка.
Амина не отвечала и легла в постель. Патер Матео сообщил на следующее утро патеру Сайзену обо всем произошедшем, упомянув и о несправедливом отношении к нему Амины.
— Вы очень поспешили, появившись в спальне женщины ночью,— сделал вывод Сайзен.
— Я был возмущен! — вставил патер Матео.
— Она тоже была возмущена. Она же молода и красива,— возразил Сайзен.
— Ну, тогда, святая Богородица...
— Я отпускаю вам ваши грехи, благочестивый Матео,— продолжал Сайзен.— Но это происшествие может повлиять на нашу репутацию, если о нем узнают прихожане.
И все же эта история получила в округе огласку, поскольку служанка не преминула всем ее поведать. Патер Матео почувствовал к себе отчуждение и вскоре покинул страну. Он возвратился в Лиссабон.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
«Дорт» загрузился, Филипп поднял паруса и без каких-либо происшествий возвратился в Амстердам. О том, что он торопился домой и был с радостью встречен Аминой, говорить не приходится. Амина была счастлива. Дирекция Компании высоко оценила службу Филиппа и предоставила под его командование большой, хорошо вооруженный корабль, который должен был отправиться в индийские воды весной следующего года. При этом Филипп внес за судно треть его стоимости из капиталов, хранившихся на его депозите в Компании. После этого Филипп мог спокойно провести пять месяцев в уютном доме, чтобы затем снова довериться океану. На этот раз, как было условлено, Амина должна была сопровождать его.
Амина рассказала супругу о том, что произошло между ней и священником Матео и каким образом ей удалось избавиться от обременительной зависимости от него.
— Так ты занимаешься колдовством, которое переняла от своей матери, Амина? — спросил супруг.
— Нет, поскольку я забыла это искусство. Я лишь пыталась снова вспомнить его.
— Зачем, Амина? Этого делать нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Когда дым немного рассеялся, Амина увидела перед собой фигуру человека. Она подумала, что свершилось чудо, но тут же узнала патера Матео, который стоял, нахмурив брови и скрестив руки.
— Безбожница! Ты чем занимаешься? — воскликнул монах.
Гнев святого отца был вызван не только еретическими рассуждениями Амины, но и предпринимавшимися ею ранее попытками повторить обряды черной магии, когда-то совершаемые ее матерью. К тому же, когда Амина замолвила однажды словечко в защиту черной магии, ей пришлось выслушать гневные речи Матео и Сайзена, которые единодушно предали анафеме и всех тех, кто когда-либо прибегал к ней. Запах истлевшей душистой травы проник в другие помещения и насторожил Матео. Он, неслышно ступая, поднялся в комнату Амины. Она его не заметила.
Амина сразу же осознала опасность, которая ей угрожала. Если бы это касалось только ее одной, она бы пренебрегла гневом монаха, но теперь, ради безопасности Филиппа, она решила ввести священника в заблуждение.
— Я не делаю ничего недозволенного, патер,— мягко отвечала она.— Однако считаю совершенно бестактным ваш приход в спальню молодой женщины в отсутствие ее мужа! Я могла быть уже в постели. Право, вы чрезмерно навязчивы.
— Как могла прийти тебе в голову такая мысль? — оскорбился священник.— Мой возраст, мое положение, мой сан не дают повода к такому обвинению!
Подозрением такого рода патер Матео был выведен из равновесия.
— Вы не правы,— опровергла его Амина.— Из того, что мне рассказывали о попах и монахах, не все ложь. Я спрашиваю еще раз, зачем вы пришли в спальню к беззащитной женщине?
— Я был убежден, что эта женщина занимается не угодными Богу делами!
— Не угодными Богу делами? Что вы хотите этим сказать? Неужели врачевание не угодно Богу? Разве Богу не угодно приготовление лекарств для больных? А согнать температуру чудесным способом у тех, кто простудился, живя в этом нездоровом уголке? И если я говорю о чуде, то понимаю под этим не то, что подразумеваете вы, патер. Способы приготовления из определенных трав лекарств для больных — это целое искусство, которым в совершенстве владела моя мать. Я пыталась восстановить их в памяти. Но если это искусство или даже попытка овладеть им называются не угодным Богу делом, то вы, конечно, правы.
— Я слышал, как ты обращалась к матери за помощью,— вставил монах.
— Да, я просила ее, поскольку она знала досконально, как приготовляются лекарства. Я же обладаю этими знаниями не в полной мере и поэтому взывала к ней. И это грешно, патер?
— Так, значит, ты хотела придумать новое лечебное средство? — спросил священник.— А я подумал, что ты занимаешься совсем другими делами.
— Неужели сожжение нескольких пучков травы является богопротивным занятием? Что же вы надеялись найти здесь? Смотрите, что вы нашли! Немного пепла, который, если смешать его с маслом, будет способствовать заживлению ран у больного. Что еще можно сделать с пеплом? Чего вы ожидаете? Призрака? Духа, похожего на того, которого вызывал пророк королю Израэ-лю? — Амина громко рассмеялась.
— Я смущен, но не убежден,— отвечал священник.
— Я тоже смущена и также мало убеждена,— возразила Амина.— Я не могу себе даже представить, чтобы человек с вашей проницательностью действительно мог подумать, что в сожженном пучке травы таится зло, и еще меньше я верю в то, что вы проникли в спальню к замужней, но оставшейся одной, женщине только поэтому. Может быть, в природе действительно имеются волшебные силы, которые несравненно сильнее тех, которые вы называете сверхъестественными. Однако, патер, я прошу вас удалиться. Вам не пристало находиться здесь. И если вы еще раз явитесь сюда, вам придется незамедлительно покинуть мой дом. Такого от вас я не ожидала. Никогда больше я не буду оставаться в спальне одна!
Выпад Амины против священника был очень грозным. Патер Матео тут же покинул комнату со словами:
— Да простит Бог ваш неправый гнев и вашу несправедливость! Я пришел сюда с той единственной целью, которую я назвал.
«Пожалуй, так оно и есть,— подумала Амина, когда патер закрыл за собой дверь.— Но ведь мне нужно было избавиться от его общества. Я не желаю, чтобы кто-то следил за мной, не хочу знаться с теми, кто препятствует осуществлению моих желаний. Своим рвением он поставил себя в затруднительное положение, а я создала себе преимущество, которое должно сослужить мне потом хорошую службу. Разве спальня замужней женщины является местом, куда свободно могут войти даже святые отцы? Да еще те, кто шпионит за своими благодетелями! Ха, каким же ханжой выглядит этот патер, когда хвастается, что живет согласно своей пере!»
Убрав жаровню и все остальное, Амина позвала служанку и попросила остаться на ночь, объяснив, что к ней осмелился подняться священник, и ей, мол, противна его навязчивость.
— Как? Святой отец? — удивилась девушка.
Амина не отвечала и легла в постель. Патер Матео сообщил на следующее утро патеру Сайзену обо всем произошедшем, упомянув и о несправедливом отношении к нему Амины.
— Вы очень поспешили, появившись в спальне женщины ночью,— сделал вывод Сайзен.
— Я был возмущен! — вставил патер Матео.
— Она тоже была возмущена. Она же молода и красива,— возразил Сайзен.
— Ну, тогда, святая Богородица...
— Я отпускаю вам ваши грехи, благочестивый Матео,— продолжал Сайзен.— Но это происшествие может повлиять на нашу репутацию, если о нем узнают прихожане.
И все же эта история получила в округе огласку, поскольку служанка не преминула всем ее поведать. Патер Матео почувствовал к себе отчуждение и вскоре покинул страну. Он возвратился в Лиссабон.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
«Дорт» загрузился, Филипп поднял паруса и без каких-либо происшествий возвратился в Амстердам. О том, что он торопился домой и был с радостью встречен Аминой, говорить не приходится. Амина была счастлива. Дирекция Компании высоко оценила службу Филиппа и предоставила под его командование большой, хорошо вооруженный корабль, который должен был отправиться в индийские воды весной следующего года. При этом Филипп внес за судно треть его стоимости из капиталов, хранившихся на его депозите в Компании. После этого Филипп мог спокойно провести пять месяцев в уютном доме, чтобы затем снова довериться океану. На этот раз, как было условлено, Амина должна была сопровождать его.
Амина рассказала супругу о том, что произошло между ней и священником Матео и каким образом ей удалось избавиться от обременительной зависимости от него.
— Так ты занимаешься колдовством, которое переняла от своей матери, Амина? — спросил супруг.
— Нет, поскольку я забыла это искусство. Я лишь пыталась снова вспомнить его.
— Зачем, Амина? Этого делать нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84