Дедушка с тоской посмотрел на свой двор и дом.
— Вот если б сейчас вышел тот очкастый немец, обозники бы нам ничего не сделали.
— Еще бы,— попытался пошутить я,— мы же сдали на постой им свой дом.— Но дедушке было не до шуток.
Навстречу нам уже шел грузный немец в фуражке с высокой тульей, в длиннополой темно-зеленой шинели. На кисти правой р|уки висела толстая плеть, на сапогах— шпоры. Мы посмотрели по сторонам. Утешение одно — «нашего» обозника нигде не было. Видно, и дедушка немного приободрился, продолжая с надеждой смотреть на свой двор.
Немец этот, судя но всему, был старший офицер, потому что другие почтительно стояли в сторонке и покорно провожали его взглядом. Офицер, еще не дойдя до дедушки, закричал и поднял руку с плетью. К нам бросился солдат и, оттолкнув дедушку и меня от двуколки, прокаркал:
— Кони крадиш-шь, кради-ш-шь.
Офицер ударил плеткой дедушку по спине, # потом, пробормотав ругательство, замахнулся на мёкя. Я отскочил.
— Да ты что? — метнулся дедушка к ноге Дончака, но офицер опять стегнул его плеткой. Дедушка все-таки развязал повязку.— Смотри, лошадь раненая.
Но его не слушали. Дончака уже распрягали подбежавшие солдаты. Дедушка в сердцах бросил тряпку.
— Ну и берите, все берите! — Он швырнул на землю свой кнут.— Берите, супостаты...
Солдат толкнул его в спину прикладом винтовки, и дедушка, споткнувшись, пошел вслед за Дончаком на колхозный двор. Я перепуганно смотрел вслед, а потом побежал за ним. Дедущка подал знак идти домой. Я остановился и никак не мог решить, что же мне делать: идти домой или следовать за дедушкой?
Меня оставили, а дедушку уводили. Я же бил ногами того обозника! Постоял, постоял и пошел за дедом. Его ввели в правление колхбза, а я остался на улице ждать.
— А еще у вас там пакетов не осаалось? Пошарь у атери. А?
— Нет, ни одного больше. Надо искать разбитую санитарную машину или подводу...
Но мои последние слова Васька словно и не слышал, И вот теперь я думал, что все открылось.
Ехали через Парасочкин хутор и увидели? Да там никогда ничего не увидишь — развалины, кручи размытого дождем самана, и все. Может, кто донес или какой бежавший военнопленный попался?
Меня окатывали одна догадка за другой, но страх за всех нас, за дедушку, маму, Сережу, Вадика, маленькую Люсю, сковывал меня. Надо бежать к ним, но как оставить дедушку?
На порожках дома появились два немца, и я совсем оробел. Значит, они тут... Следом на крыльцо вышел щуплый мужичонка в полушубке с оторванными рукавами и воротником. Лицо почти сплошь заросло сивой щетиной, глаз один закрыт. Он, как фонариком, обвел зрячим глазом двор, заглянул за забор и, увидев меня, поманил рукой. Я сделал шаг назад и изготовился бежать.
— Погоди,— легко и совсем не по-стариковски сбежал он со ступенек, и я догадался, что это и есть тот кривой колхозный счетовод Прибытков, которого дедушка зовет «Митька».
— Ты внук Лазаря Ивановича? — И, не дожидаясь моего ответа, торопливо продолжил:—Мигом домой, пусть прячут зерно. И соседям скажите.
— Ас дедушкой что? Где дедушка? — захныкал я.
— Ничего.— И он попытался улыбнуться своим единственным глазом.— Сидит там и ругается. Иу! — прикрикнул он.— Мигом домой!
Я сорвался с места. Раз Прибытков так говорит про дедушку, значит, немцы ничего про Парасочкин хутор не знают. Летел как на крыльях, даже забыл про боль в ноге.
Дома переполох. Нашим уже сказали, что дедушку и меня забрали, и тетя Надя, взяв маленькую Люсю на руки, шла выручать нас. Увидев меня, все обрадовались, но тут же затараторили:
— А дедушка? Где он?
— Он там ругается... Прибытков сказал.
— Чего ж его держат?
— Надо зерно прятать,— шепнул я маме.
— Да какое, к дьяволу, зерно,— покраснела она,— говори толком, что с вами случилось?
— Прибытков говорит: сейчас придут забирать все.
— Уже забрали,— нетерпеливо отозвалась тетя Надя.-— А больше у дедушки и брать нечего.
— А наши продукты, их тоже надо...— не сдавался я.
— И наших продуктов нет,— тряхнула за рукав меня мама.— Ты говори, что там приключилось, чего вы туда попали?
А что и говорить, я не знал. Рассказывать про приключение с тем немцем-обозником — только пугать их. Про Парасочкин хутор вообще никто ничего знать не должен.
— Говорят, что мы коня украли...
— Как украли? У кого?
— Не знаю,— пожал я плечами (ко мне уже прилипла Васькина привычка).
— Один офицер там кричал...
— Они уже забрали и этих коней,— вздохнула мама и кивнула на конюшню.— Пу зачем он с ними связался? Говорили ему, так он же такой завзятый лошадник, такой завзятый, что и слушать ничего не хочет...
Мы постояли, постояли, и все пошли в кухню.
Прибыткова все в селе называли по фамилии или «старшим», но никто не звал его старостой, по той должности, которую ему официально дали немцы. Насколько я понял за эти несколько дней жизни в Гавриловке, здесь пока не происходило никаких чрезвычайных событий, требовавших вмешательства Прибыткова. Люди в селе жили сами по себе, а колхозный счетовод, вдруг вставший во главе разоренного хозяйства и всех оставшихся здесь колхозников, видимо, понимал свою миссию «старосты» как исполнение обязанностей колхозного счетовода, на которого временно свалились заботы обо всем хозяйстве.
Он приходил в контору, что-то писал на своих больших листах-ведомостях, щелкал на счетах. Он исправно делал свою конторскую работу, а до другого ему якобы не было дела.
Может, все было и не совсем так, но я другого объяснения поведению «кривого Митьки» тогда не находил.
Мне нужно сейчас же связаться с Васькой и Юрой и разузнать все, что здесь произошло в наше отсутствие. Поспешно придумывал, что мне сказать матери и тете Наде, чтобы сейчас же уйти из дома. Они уже вцепились в меня и ни за какие ковриги не отпустят. А чего, я прямо так и скажу, пойду к ребятам, чтобы договориться, как выручать дедушку. Э-э, не годится, сразу перепугаются и еще и дверь запрут на засов.
Чего я мудрю? Мне же Прибытков сказал: надо предупредить соседей, чтобы прятали зерно. Первым побегу к Васькиному двору. Поймут же! Но меня не поняли.
— Соседи все знают,— сказала мама.— По всему селу же они шарили.
— Но мне все равно надо. Мне надо передать Юре, что дедушка там, у них.— Я бесстрашно посмотрел на маму и соврал:— Велел сходить Прибытков.
Мама и тетя Надя переглянулись. Они знали, что у Юры и дедушки какие-то общие опасные дела, а тут еще и Прибытков просил, и они решали, как же поступить.
—- Тогда я пойду с тобой,— сказала тетя Надя.— Пойду к тетке Домне, а ты к своему Ваське.
Мне нужно было соглашаться.
Васькина мать, грузная женщина лет сорока, испуганно встретила нас во дворе.
— Вы чего шляетесь по селу?
Но тетя Надя ничего не ответила, только взяла ее под руку и пошла с ней в дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107