Поверьте, я говорю это как геолог, который кое в чем разбирается. Вот уже поговаривают о геофизическом оружии. Оказывается, человек может породить смерч, который по разрушительной силе равен ста ядерным бомбам! Скажите, пожалуйста, зачем человеку такие знания? Иногда мне хочется обратиться в суслика, забиться в нору и ни о чем не знать... Да мы и без того похожи на сусликов, которые тащат всо и свою нору. Ты — мне, я — тебе, как говорил Райкин. Без связей человек нынче нуль без палочки. Екатерина Ильинична просит: «Анюта, достань полкилограмм-чика икорки... К академику на именины придут гости». И Аля передает ей поллитровую баночку свежей икры. Сегодня пе деньги определяют социальных статус человека, не знания, и даже не должность. Ну, уж куда бы выше: академик Генералов, ученый с мировым именем, а зависит от массажистки, принесет она ему баночку икры или нет. Социальный статус человека определяют связи и,
как ни странно, в основном в торговых кругах. Вы считаете, что это правильно? — недоумевал Тюльпанов.
Иван Иванович был с ним согласен. Тюльпанов говорил о психологическом климате, в котором и зарождается преступность. В ином случае Орач поговорил бы на эту тему, у него были свои соображения, но сейчас его интересовало другое.
— Ну вот вы встретили Алевтину Кузьминичну,— вернулся Иван Иванович к начатому разговору,— взяли из ее рук сумку...
— Если позволяет погода и время, идем пешком до самого дома.
— А Екатерина Ильинична утверждает, что вы с Алевтиной Кузьминичной живете врозь...
Это майору Орачу сказала сама Тюльпанова («Алик живет у матери»), но не мог он сейчас выдать Александру Васильевичу «голую правду», это было бы слишком обидным и оскорбительным для него.
Тюльпанов вновь стал пунцовым. Даже светлые волосы, густой волнистой шапкой украшавшие его круглую голову, казалось, налились огнистым червонным золотом.Иван Иванович коснулся запретного. Конечно же, он не имел на это морального права, но интересы общества, которые он сейчас защищал, требовали своего.
— Александр Васильевич, извините,— признался он,— но я знаю о вашей трагедии. Почему я об этом заговорил: Алевтина Кузьминична взяла у Пряникова машину, чтобы навестить больную мать. По дороге случилась неприятность...
— Авария? — всполошился Тюльпанов.
— Нет, не авария. Она жива и здорова, но милиция вынуждена была ее задержать. И вот выясняем кое-какие детали, сопутствующие происшествию. Поэтому и прошу вас быть снисходительным ко мне, если вам кажется, что я задаю неуместные вопросы.
Иван Иванович ждал вспышки гнева («Я не позволю вторгаться в мою личную жизнь!»), но Тюльпанов с облегчением вздохнул и сказал:
— Если вам все известно, то мне будет легче с вами разговаривать. Я постоянно живу под каким-то угнетением. Говорю одно, думаю другое, делаю третье. Я уже устал от этого. А как живут пормальные люди? Я им завидую. Им не надо фальшивить, у них нет необходимости врать друг другу... Другое дело я, человек неполноценный.
— Да разве дело только в этом! — Ивану Ивановичу было жалко Тюльпанова, глубоко страдающего от своего недуга.— Жизнь с годами всех приводит к общему знаменателю, одних — раньше, других — позже...
— Когда человек в годах — это одно, но в моем возрасте, при моих внешних данных... Я же стал объектом для насмешек. Идешь по улице, а на тебя глядят...
— Так вы же видный, красивый мужчина! Вот и я невольно залюбовался вами. С вас лепить Геркулеса или Геракла!
— Не-ет! — покачал головой Тюльпанов.— В каждом взгляде я видел насмешку. И только Аля была другой. Как-то в экспедиции я подвернул ногу. Екатерина Ильинична посоветовала обратиться к «волшебнице» Але. Во время сеанса я пожаловался ей, что у меня порой болит голова. Она сказала: «Несколько сеансов массажа — и все пройдет». И в самом дело... Но это — после. А во время первого массажа во мне появилась такая нежность, что я взял Алипу руку и поцеловал ее. Такое случилось впервые в моей жизни! Раньше я боялся женщин, избегал их. А тут... поцеловал руку. Она спрашивает: «Почему вы не женитесь?» Отвечаю: «Потому что никому не нужен...» А она: «Любить такого человека, как вы, — эт' счастье».
Мы съездили в станицу к ее маме. Какая замечательная женщина Лукерья Карповна! Как она рисует разных зверушек и цветочки! Увидела меня, обняла, расплакалась. Говорит: «Уж вы не обижайте Аннушку, несуразную жизнь дал ей бог». И рассказала мне на ухо о ее беде. Когда училась она на первом курсе в медтехникуме, над ней надругались. После этого она стала мне еще ближе. Вскоре закончился курс массажа, я испугался, что у меня больше пе будет повода встречаться с ней. Пригласить в кино или в театр — это совсем не то. Я хотел чувствовать ее руки па своем лице, ее дыхание. Ну и ляпнул: «Выходите за меня замуж». Это с отчаяния, что теряю ее навсегда, и опа согласилась... Теперь-то я понимаю,— продолжал Тюльпанов,— лучше бы мне с кручи да в омут. Но человек всегда живот надеждой. Что я в то время думал? Были ведь девушки и женщины, которые отказывались от мирской суеты и уходили в монастырь, взяв па себя обет безбрачия. Это подвижницы во имя идеи... Мне тогда показалось, что и Аля — особая, ни на кого не похожая. Человек — сложная загадка. Никто никогда не проникнет в душу другого. Если мы что-то и знаем о близких, то лишь по аналогии
с собой. А это очень ненадежная мера познания — аналогия. У одного человека глаза голубые, у другого серые, у третьего карие, у четвертого зеленые. И не могут все четверо видеть мир в одних и тех же оттенках. Каждый видит свое, думает по-своему, чувствует по-своему. Человек соткан из противоречий. Самый добрый при определенных обстоятельствах может совершить злой поступок, а закоренелый убийца может стать однажды милосердным. Мы лепим богов по своему подобию, наделяя их тем, в чем сами остро нуждаемся: силой, добротой, вечностью... Я рассказал Але обо всем на второй день после свадьбы. Даже представить себе не мог, как зазеленеют от гнева ее глаза! Сколько она тогда наговорило мне обидных слов! Самой безобидной фразой было: «Ты мне испортил жизнь!» Я ей отвечаю: «Хочешь, я сейчас повешусь, и тогда ты будешь снова свободной». Она обозвала меня «дураком», обняла и заплакала. Тогда я ей сказал: «Живи как знаешь, как умеешь, как хочешь, я тебе не судья. А если встретится человек с серьезными намерениями, я тебе тут же дам развод». Она хорошая. Я разгадал ее и живу ее милостью, ее добротой. Аля наполнила смыслом всю мою жизнь. Утром встаю и спешу к ней проводить ее па работу. Читая лекции, ищу на лицах студенток ее черты и, когда нахожу, радуюсь встрече. Стою под теплым душем и чувствую прикосновение ее ласковых рук. Подставляю солнцу лицо, зажмуриваю глаза — и вижу ее улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
как ни странно, в основном в торговых кругах. Вы считаете, что это правильно? — недоумевал Тюльпанов.
Иван Иванович был с ним согласен. Тюльпанов говорил о психологическом климате, в котором и зарождается преступность. В ином случае Орач поговорил бы на эту тему, у него были свои соображения, но сейчас его интересовало другое.
— Ну вот вы встретили Алевтину Кузьминичну,— вернулся Иван Иванович к начатому разговору,— взяли из ее рук сумку...
— Если позволяет погода и время, идем пешком до самого дома.
— А Екатерина Ильинична утверждает, что вы с Алевтиной Кузьминичной живете врозь...
Это майору Орачу сказала сама Тюльпанова («Алик живет у матери»), но не мог он сейчас выдать Александру Васильевичу «голую правду», это было бы слишком обидным и оскорбительным для него.
Тюльпанов вновь стал пунцовым. Даже светлые волосы, густой волнистой шапкой украшавшие его круглую голову, казалось, налились огнистым червонным золотом.Иван Иванович коснулся запретного. Конечно же, он не имел на это морального права, но интересы общества, которые он сейчас защищал, требовали своего.
— Александр Васильевич, извините,— признался он,— но я знаю о вашей трагедии. Почему я об этом заговорил: Алевтина Кузьминична взяла у Пряникова машину, чтобы навестить больную мать. По дороге случилась неприятность...
— Авария? — всполошился Тюльпанов.
— Нет, не авария. Она жива и здорова, но милиция вынуждена была ее задержать. И вот выясняем кое-какие детали, сопутствующие происшествию. Поэтому и прошу вас быть снисходительным ко мне, если вам кажется, что я задаю неуместные вопросы.
Иван Иванович ждал вспышки гнева («Я не позволю вторгаться в мою личную жизнь!»), но Тюльпанов с облегчением вздохнул и сказал:
— Если вам все известно, то мне будет легче с вами разговаривать. Я постоянно живу под каким-то угнетением. Говорю одно, думаю другое, делаю третье. Я уже устал от этого. А как живут пормальные люди? Я им завидую. Им не надо фальшивить, у них нет необходимости врать друг другу... Другое дело я, человек неполноценный.
— Да разве дело только в этом! — Ивану Ивановичу было жалко Тюльпанова, глубоко страдающего от своего недуга.— Жизнь с годами всех приводит к общему знаменателю, одних — раньше, других — позже...
— Когда человек в годах — это одно, но в моем возрасте, при моих внешних данных... Я же стал объектом для насмешек. Идешь по улице, а на тебя глядят...
— Так вы же видный, красивый мужчина! Вот и я невольно залюбовался вами. С вас лепить Геркулеса или Геракла!
— Не-ет! — покачал головой Тюльпанов.— В каждом взгляде я видел насмешку. И только Аля была другой. Как-то в экспедиции я подвернул ногу. Екатерина Ильинична посоветовала обратиться к «волшебнице» Але. Во время сеанса я пожаловался ей, что у меня порой болит голова. Она сказала: «Несколько сеансов массажа — и все пройдет». И в самом дело... Но это — после. А во время первого массажа во мне появилась такая нежность, что я взял Алипу руку и поцеловал ее. Такое случилось впервые в моей жизни! Раньше я боялся женщин, избегал их. А тут... поцеловал руку. Она спрашивает: «Почему вы не женитесь?» Отвечаю: «Потому что никому не нужен...» А она: «Любить такого человека, как вы, — эт' счастье».
Мы съездили в станицу к ее маме. Какая замечательная женщина Лукерья Карповна! Как она рисует разных зверушек и цветочки! Увидела меня, обняла, расплакалась. Говорит: «Уж вы не обижайте Аннушку, несуразную жизнь дал ей бог». И рассказала мне на ухо о ее беде. Когда училась она на первом курсе в медтехникуме, над ней надругались. После этого она стала мне еще ближе. Вскоре закончился курс массажа, я испугался, что у меня больше пе будет повода встречаться с ней. Пригласить в кино или в театр — это совсем не то. Я хотел чувствовать ее руки па своем лице, ее дыхание. Ну и ляпнул: «Выходите за меня замуж». Это с отчаяния, что теряю ее навсегда, и опа согласилась... Теперь-то я понимаю,— продолжал Тюльпанов,— лучше бы мне с кручи да в омут. Но человек всегда живот надеждой. Что я в то время думал? Были ведь девушки и женщины, которые отказывались от мирской суеты и уходили в монастырь, взяв па себя обет безбрачия. Это подвижницы во имя идеи... Мне тогда показалось, что и Аля — особая, ни на кого не похожая. Человек — сложная загадка. Никто никогда не проникнет в душу другого. Если мы что-то и знаем о близких, то лишь по аналогии
с собой. А это очень ненадежная мера познания — аналогия. У одного человека глаза голубые, у другого серые, у третьего карие, у четвертого зеленые. И не могут все четверо видеть мир в одних и тех же оттенках. Каждый видит свое, думает по-своему, чувствует по-своему. Человек соткан из противоречий. Самый добрый при определенных обстоятельствах может совершить злой поступок, а закоренелый убийца может стать однажды милосердным. Мы лепим богов по своему подобию, наделяя их тем, в чем сами остро нуждаемся: силой, добротой, вечностью... Я рассказал Але обо всем на второй день после свадьбы. Даже представить себе не мог, как зазеленеют от гнева ее глаза! Сколько она тогда наговорило мне обидных слов! Самой безобидной фразой было: «Ты мне испортил жизнь!» Я ей отвечаю: «Хочешь, я сейчас повешусь, и тогда ты будешь снова свободной». Она обозвала меня «дураком», обняла и заплакала. Тогда я ей сказал: «Живи как знаешь, как умеешь, как хочешь, я тебе не судья. А если встретится человек с серьезными намерениями, я тебе тут же дам развод». Она хорошая. Я разгадал ее и живу ее милостью, ее добротой. Аля наполнила смыслом всю мою жизнь. Утром встаю и спешу к ней проводить ее па работу. Читая лекции, ищу на лицах студенток ее черты и, когда нахожу, радуюсь встрече. Стою под теплым душем и чувствую прикосновение ее ласковых рук. Подставляю солнцу лицо, зажмуриваю глаза — и вижу ее улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102