Поглядывает беспокойно то на мать, то на ее собеседника. Хочет ввязаться в разговор, помочь матери, да все не решается. Наконец сорвалось.
— Мама! — закричала она отчаянно.— Замолчи! Замолчи! — Она подбежала к ней и давай трясти за плечи. Затем вдруг зарыдала.— Неужели ты ничего не понимаешь?!
Елизавета Фоминична убрала со своих плеч руки дочери, вытерла ладошкой ее слезы, катившиеся по щекам откалиброванными горошинами, и скорбно сказала:
— Раньше надо было, Валюта. Похоже, не уберегли мы своего папку, запутал его дядя Петя.— Она заботливо усадила дочку на диван.— Извините,— сказала Ивану Ивановичу.— Больше я вам ничего не скажу. Но знайте} деньги эти пряниковские, Богдан к ним не имеет никакого отношения. Мы с ним ни разу в жизни чужим не пользовались. Пас могли надувать, обирать, но мы — никого.
Иван Иванович вспомнил старую историю с больпич-ными листами, о которой ему рассказывал сам Богдан Андреевич, и подумал, что заявление Елизаветы Фоминичны—ни разу-де в жизни чужим не пользовались —
не такое уж правдивое. Иногда мы охотно прощаем себе мелкие прегрешения, не желая понимать, что река-то начинается с ручейков, а ручейки — с капели.Обыск в квартире Лазни положительных результатов не дал. Но Иван Иванович на всякий случай изъял экземпляр «Вечорки» за 29 апреля. И во избежание недоразумений попросил хозяйку расписаться на газете, оформив это протоколом.
Бригада, работавшая в гараже у Лазни, оказалась более удачливой. Под ящиками с картошкой обнаружили целлофановый пакет, в котором было восемь с половиною тысяч рублей разными купюрами.
Эта находка окончательно поставила Ивана Ивановича в туник. Если предположить, что деньги в машине под ковриком — доля за соучастие, то найденное в подвале под картошкой уж никак не могло быть частью украденного в мебельном магазине. У Лазни просто не хватало времени на то, чтобы домчаться до гаража, открыть его, спуститься в подвал, наглухо закрытый тяжелой оцинкованной лядой, запертой увесистым замком, засунуть деньги под ящики с картошкой, выбраться наружу, запереть гараж, вернуться на Карьер — 5 километров от шахты — оставить машину на площадке возле дома, переодеться в старую шахтерскую робу, добежать до вентиляционного ствола — а это за железнодорожным путепроводом,— уговорить стволового спустить его в шахту, проделать по шахте уже известный маршрут и в 20.30 быть в бане. (В 20.43 Иван Иванович подсел к Лазне на скамейку.)
Что-то непонятное стояло за всем этим: у Лазни в двух тайниках обнаружено пятнадцать тысяч рублей!
— А малокалиберную винтовку в гараже у Богдана Андреевича не нашли? — спросил Иван Иванович у старшего бригады, капитана Чувашева из следственного управления.
— Нет, не видели. Все осмотрели самым тщательный образом, в подвале — с применением металлоискателя. А что, должна быть?
— По крайней мере, жена сказала... Хозяин винтовки — начальник участка Пряников, заядлый стрелок по всем видимым целям.
— Не было никакой винтовки,— заверил следователь. Иван Иванович вернулся к себе в управление. Бодрый, азартно веселый майор Крутояров «добивал» допросом измученного нервотрепкой сонного Богдана Андреевича.
— Что нового? — спросил своего подчиненного Иван Иванович.
— Богдан Андреевич обиделся на то, что ему в гараже надели наручники, и разговаривать с «дундуками», как он выразился, не желает.
Сидевший на стуле чуть поодаль от стола Лазня пробурчал:
— Я же вам, как отцу родному,— всю правду, а вы меня окольцевали, а потом еще ребят пригласили, мол, поглазейте зга этот зверинец...
— Может, я и перестарался,— согласился с критикой Иван Иванович.— А что с фотороботом? — спросил он майора Крутоярова. Больше всего его тревожил Бородатый.
— Да что-то насочиняли мы с Богданом Андреевичем,— ответил тот.— Вот-вот принесут из фотолаборатории пробные отпечатки.
Ждать невмоготу. Иван Иванович готов был ринуться навстречу «запаздывающим», как ему казалось, событиям.
— Олег Савельевич, не в службу, а и дружбу, мотнитесь-ка в лабораторию. Не гора к Магомету, так Магомет — к горе.
Крутоярову, конечно же, хотелось похвалиться проделанной работой. Он поспешил выполнить приказ старшего. Иван Иванович остался с Лазней вдвоем.
— Что вы из человека воду варите? — пробурчал задержанный.
— Не мы же с майором Крутояровым заварили кашу с мебельным,— возразил Иван Иванович.— Каша подза-густела, вот и приходится добывать воду из артезианских глубин человеческих душ.
Его начала одолевать усталость. «Как мы не умеем беречь свое бедное сердце»,— подумал он.Орачу шел сорок шестой год. Казалось бы, мужик в самом соку. Да, видать, стали укатывать сивку крутые горки. Когда-то он мог работать но сорок часов кряду, не смыкая глаз. А теперь депрессия наступает уже через двадцать часов. Наливается тело дряблостью. Глаза слипаются. Начинает ныть сердце.
Закурить бы... Но свои сигареты он выбросил. И, пожалуй, бесповоротно. Сигареты были у Лазни, если, конечно, их не отобрал у него ретивый служака Крутояров. Но не станет же майор милиции «стрелять», как мальчишка, у задержанного.
Помолчали. Иван Иванович спросил:
— А чего это все шесть с половиной тысяч — по полсотни?
— Для удобства,— пробурчал Лазня.— Шахта перечисляет деньги на сберкнижку. Пришел в сберкассу, просишь: «Девочки, мне — триста. Если можно, покрупнее...»
— Разве сотнями — не удобнее?
— Да так, сразу началось с полусотенных, а потом уж менять не стал.
— И по скольку же вы откладывали... к примеру, в год? — подводил Иван Иванович беседу с Лазней к финалу, который должен был бы прозвучать для задержанного как взрыв.
Не предчувствуя беды, Богдан Андреевич сделал вид, будто прикидывает в уме.
— В прошлом году уходил в отпуск, мне насчитали отпускные из расчета тысячи одиннадцати рублей с копейками. Так вот, семьсот в месяц — домашней «пиле», а триста — в мой загашник.
— Одиннадцать рабочих месяцев,— быстренько прикинул Иван Иванович,— по триста рублей — это три триста. А шесть с половиной тысяч — два года...
— Ну... что-то в этом роде,— осторожно согласился Лазня, видимо, чувствуя, что попадает в какую-то ловушку, расставленную майором милиции.
— На новую машину? — припирал его к стене Иван Иванович.
— На новую... А что?
— А то, Богдан Андреевич, что ровно два года тому назад вы купили «жигуленка». И с первого же дня начали копить на новую, резко урезая семейный бюджет? Не кажется ли вам, что в этом есть некая странность,— иронизировал Иван Иванович, убежденный, что еще один-два вопроса, и Лазня вынужден будет признать свое поражение.
— А это на тот случай, если... если я где-то грохну «жигуль»... Сколько аварий случается...
— Но два дня тому назад, когда Елизавета Фоминична вместе с сыном мыла машину, денег под ковриком не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Мама! — закричала она отчаянно.— Замолчи! Замолчи! — Она подбежала к ней и давай трясти за плечи. Затем вдруг зарыдала.— Неужели ты ничего не понимаешь?!
Елизавета Фоминична убрала со своих плеч руки дочери, вытерла ладошкой ее слезы, катившиеся по щекам откалиброванными горошинами, и скорбно сказала:
— Раньше надо было, Валюта. Похоже, не уберегли мы своего папку, запутал его дядя Петя.— Она заботливо усадила дочку на диван.— Извините,— сказала Ивану Ивановичу.— Больше я вам ничего не скажу. Но знайте} деньги эти пряниковские, Богдан к ним не имеет никакого отношения. Мы с ним ни разу в жизни чужим не пользовались. Пас могли надувать, обирать, но мы — никого.
Иван Иванович вспомнил старую историю с больпич-ными листами, о которой ему рассказывал сам Богдан Андреевич, и подумал, что заявление Елизаветы Фоминичны—ни разу-де в жизни чужим не пользовались —
не такое уж правдивое. Иногда мы охотно прощаем себе мелкие прегрешения, не желая понимать, что река-то начинается с ручейков, а ручейки — с капели.Обыск в квартире Лазни положительных результатов не дал. Но Иван Иванович на всякий случай изъял экземпляр «Вечорки» за 29 апреля. И во избежание недоразумений попросил хозяйку расписаться на газете, оформив это протоколом.
Бригада, работавшая в гараже у Лазни, оказалась более удачливой. Под ящиками с картошкой обнаружили целлофановый пакет, в котором было восемь с половиною тысяч рублей разными купюрами.
Эта находка окончательно поставила Ивана Ивановича в туник. Если предположить, что деньги в машине под ковриком — доля за соучастие, то найденное в подвале под картошкой уж никак не могло быть частью украденного в мебельном магазине. У Лазни просто не хватало времени на то, чтобы домчаться до гаража, открыть его, спуститься в подвал, наглухо закрытый тяжелой оцинкованной лядой, запертой увесистым замком, засунуть деньги под ящики с картошкой, выбраться наружу, запереть гараж, вернуться на Карьер — 5 километров от шахты — оставить машину на площадке возле дома, переодеться в старую шахтерскую робу, добежать до вентиляционного ствола — а это за железнодорожным путепроводом,— уговорить стволового спустить его в шахту, проделать по шахте уже известный маршрут и в 20.30 быть в бане. (В 20.43 Иван Иванович подсел к Лазне на скамейку.)
Что-то непонятное стояло за всем этим: у Лазни в двух тайниках обнаружено пятнадцать тысяч рублей!
— А малокалиберную винтовку в гараже у Богдана Андреевича не нашли? — спросил Иван Иванович у старшего бригады, капитана Чувашева из следственного управления.
— Нет, не видели. Все осмотрели самым тщательный образом, в подвале — с применением металлоискателя. А что, должна быть?
— По крайней мере, жена сказала... Хозяин винтовки — начальник участка Пряников, заядлый стрелок по всем видимым целям.
— Не было никакой винтовки,— заверил следователь. Иван Иванович вернулся к себе в управление. Бодрый, азартно веселый майор Крутояров «добивал» допросом измученного нервотрепкой сонного Богдана Андреевича.
— Что нового? — спросил своего подчиненного Иван Иванович.
— Богдан Андреевич обиделся на то, что ему в гараже надели наручники, и разговаривать с «дундуками», как он выразился, не желает.
Сидевший на стуле чуть поодаль от стола Лазня пробурчал:
— Я же вам, как отцу родному,— всю правду, а вы меня окольцевали, а потом еще ребят пригласили, мол, поглазейте зга этот зверинец...
— Может, я и перестарался,— согласился с критикой Иван Иванович.— А что с фотороботом? — спросил он майора Крутоярова. Больше всего его тревожил Бородатый.
— Да что-то насочиняли мы с Богданом Андреевичем,— ответил тот.— Вот-вот принесут из фотолаборатории пробные отпечатки.
Ждать невмоготу. Иван Иванович готов был ринуться навстречу «запаздывающим», как ему казалось, событиям.
— Олег Савельевич, не в службу, а и дружбу, мотнитесь-ка в лабораторию. Не гора к Магомету, так Магомет — к горе.
Крутоярову, конечно же, хотелось похвалиться проделанной работой. Он поспешил выполнить приказ старшего. Иван Иванович остался с Лазней вдвоем.
— Что вы из человека воду варите? — пробурчал задержанный.
— Не мы же с майором Крутояровым заварили кашу с мебельным,— возразил Иван Иванович.— Каша подза-густела, вот и приходится добывать воду из артезианских глубин человеческих душ.
Его начала одолевать усталость. «Как мы не умеем беречь свое бедное сердце»,— подумал он.Орачу шел сорок шестой год. Казалось бы, мужик в самом соку. Да, видать, стали укатывать сивку крутые горки. Когда-то он мог работать но сорок часов кряду, не смыкая глаз. А теперь депрессия наступает уже через двадцать часов. Наливается тело дряблостью. Глаза слипаются. Начинает ныть сердце.
Закурить бы... Но свои сигареты он выбросил. И, пожалуй, бесповоротно. Сигареты были у Лазни, если, конечно, их не отобрал у него ретивый служака Крутояров. Но не станет же майор милиции «стрелять», как мальчишка, у задержанного.
Помолчали. Иван Иванович спросил:
— А чего это все шесть с половиной тысяч — по полсотни?
— Для удобства,— пробурчал Лазня.— Шахта перечисляет деньги на сберкнижку. Пришел в сберкассу, просишь: «Девочки, мне — триста. Если можно, покрупнее...»
— Разве сотнями — не удобнее?
— Да так, сразу началось с полусотенных, а потом уж менять не стал.
— И по скольку же вы откладывали... к примеру, в год? — подводил Иван Иванович беседу с Лазней к финалу, который должен был бы прозвучать для задержанного как взрыв.
Не предчувствуя беды, Богдан Андреевич сделал вид, будто прикидывает в уме.
— В прошлом году уходил в отпуск, мне насчитали отпускные из расчета тысячи одиннадцати рублей с копейками. Так вот, семьсот в месяц — домашней «пиле», а триста — в мой загашник.
— Одиннадцать рабочих месяцев,— быстренько прикинул Иван Иванович,— по триста рублей — это три триста. А шесть с половиной тысяч — два года...
— Ну... что-то в этом роде,— осторожно согласился Лазня, видимо, чувствуя, что попадает в какую-то ловушку, расставленную майором милиции.
— На новую машину? — припирал его к стене Иван Иванович.
— На новую... А что?
— А то, Богдан Андреевич, что ровно два года тому назад вы купили «жигуленка». И с первого же дня начали копить на новую, резко урезая семейный бюджет? Не кажется ли вам, что в этом есть некая странность,— иронизировал Иван Иванович, убежденный, что еще один-два вопроса, и Лазня вынужден будет признать свое поражение.
— А это на тот случай, если... если я где-то грохну «жигуль»... Сколько аварий случается...
— Но два дня тому назад, когда Елизавета Фоминична вместе с сыном мыла машину, денег под ковриком не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102