Другой — Георгий Победоносец — святой православной церкви. А третий — Юлиан Семенов, популярный писатель, автор детективов».
Насколько надо быть убежденными в своей неуязвимости, чтобы вот так насмеяться над окружающими!
— Светлана Николаевна, вам тогда принесли заполненные учетные карточки. А как насчет документов? Трудовой книжки, паспорта, военного билета?
— Я сразу же ушла в декрет,— оправдывалась женщина, чувствуя себя виноватой.
— Значит, документов вы не видели? — требовал уточнения Иван Иванович.
— Нет,— призналась она и заплакала.
— Екатерина Ильинична, а вы?
— Иван Иванович, проще простого сказать: видела. Но вы же не поверите, да и не в моем характере юлить. Виновата — значит виновата, заслужила — так голову с плеч. Вначале я пыталась навести в учете порядок. Но потом стали выплывать «мертвые души»: два футболиста числились забойщиками с зарплатой в пятьсот рублей, кто-то из министерства по совместительству — горным мастером. Какое там совместительство! Накручивал себе зарплату и подземный стаж. Чья-то жена... Чей-то сынок... Я — к директору, я — в расчетный отдел, я — к бухгалтеру. А мне — цыц! «Не твое дело». Не мое так не мое. Есть прокуратура, есть милиция, есть другие контролирующие органы. Там работают люди и получают за это зарплату. И, может быть, им тоже не хватает до получки и они где-то числятся. Может быть, даже на нашей шахте. Жизнь такая сложная, в ней столько неожиданно переплетающихся троп. Вы, Иван Иванович, никогда не задумывались о таком многообразии нашего мира? И вообще, в народе говорят: каждый сверчок знай свой шесток.
Иван Иванович готов был разочароваться в Генераловой, которая еще несколько минут тому назад заявляла о своей непримиримости к теневым сторонам жизни.
— Мне, Екатерина Ильинична, по долгу службы чаще доводится сталкиваться с другой пословицей: «Не все коту масленица», или еще: «Сколько веревочке ни виться, а конец будет».
— Выходит, каждому свое.
— Именно эти слова гитлеровцы написали на воротах одного из самых страшных концлагерей. Под этими воротами прошло и не вернулось несколько миллионов человек.— Иван Иванович помолчав и, улыбнувшись, продолжил: — А теперь вслушайтесь в сочетание имен и фамилий: Кузьма Прутков, Георгий Победоносец, Юлиан Семенов...
— Юлиан Семенов! — воскликнула Светлана Николаевна.— Это же Штирлиц! «Семнадцать мгновений весны». Как замечательно сыграл нашего разведчика Тихонов!
Генералова обожгла ее взглядом и с нажимом в голосе сказала:
— Идите к себе, Светлана Николаевна.— А когда та, недоумевая, вышла, сказала:— Дура набитая!
Наступило неловкое молчание. Оно затягивалось.
— Но зачем-то эта «святая троица» понадобилась Пря-никову,— произнес наконец Иван Иванович.— С двумя из них я познакомился более двадцати лет тому назад. Они не из тех, кто берет в руки лопату, чтобы в поте лица своего добывать хлеб насущный. И очень бы хотелось знать, чем занималась эта троица на четырнадцатом участке? Сколько они добыли угля, сколько прошли погонных метров штрека?
— Возле нашей шахты кормилось предостаточно всяких тунеядцев,— проговорила Генералова.— Тремя больше или меньше...
«Уж не они ли «пасли» Пряникову артель «послушных мужиков»? — подумал Иван Иванович.— Вполне возможно».
— Екатерина Ильинична, у вас есть сведения, кто из рабочих четырнадцатого участка имел в прошлом судимости?
— Должны бы быть... Но они это скрывают. Если сразу после заключения — тогда другой разговор. А если уже где-то работал...
— Понятно.
Конечно, хотелось, чтобы было так: список, а в том списке все записано, обозначено и скреплено печатью: кто судим, по какой статье, где, когда отбывал срок наказания. Но не заготовила жизнь для майора Орача тарелочку е голубой каемочкой, на которой лежат ключи от квартиры с деньгами. Придется самому перебрать по песчинке пустыню Сахару. На четырнадцатом участке всех — около двухсот человек. Надо побеседовать с каждым, выяснить его прошлое и предсказать будущее. У кого из этих людей пересекались жизненные пути-дороги с Кузьмаковым и Дорошенко? А если не с ними, то, возможно, с их друж-ками-поделышками. Словом, надо выяснить, как все эти люди оказались на четырнадцатом участке. Что их сюда привело? А ведь люди-то битые жизнью, просто так, на голый крючок, их не подсечешь. Такие умеют отрицать очевидное и при этом улыбаться.
Иван Иванович уже не сомневался, что все трое уволились с участка неспроста: они готовились к ограблению мебельного и намеревались сразу же после операции исчезнуть бесследно.
Он не удержался и съязвил:
— Вот все и стало на свои места: сказав однажды «А», мы позже вынуждены перечислить весь алфавит: Б, В, Г, Д... И так до последней буквы «Я».
— Хотите сказать, что Генералова отрабатывала пря-никовские услуги? — с нескрываемой неприязнью проговорила Екатерина Ильинична.
— А у вас есть иная трактовка событий? — поинтересо-вался майор милиции.
Генералова прикрыла глаза. Говорить ей было трудно, она лишь покачала головой: иной трактовки у нее не было.На этом беседу с Генераловой можно было считать за-конченной. Правда, оставалась незатронутой еще одна тема, по всей вероятности, еще более неприятная для Екатерины Ильиничны,— Тюльпанов. Не мог ее друг вчера в восемнадцать пятнадцать встречать спою супругу Алевтину Кузьминичну возле салона красоты, она в это время была уже в дороге. Где и с кем — пока еще не совсем ясно. Но не дождалась на пороге салона свидания с супругом.
Может быть, Иван Иванович пожалел Генералову? А может, уже выдохся: его снова валила с ног усталость: тело деревенело, будто Ивану Ивановичу дали наркоз. И он отложил разговор о Тюльпанове на потом. «Вначале побеседую с ним сам. Момент внезапности». Сейчас важнее было встретиться с Пряниковым.
— Екатерина Ильинична, удобно ли будет пригласить начальника четырнадцатого участка к вам сюда, в кабинет?.. Не хотелось бы вести щепетильный разговор в нарядной, там могут быть люди.
— Отвернитесь,— потребовала Генералова. Она достала из ящика стола зеркало, пудру и привычно привела себя в порядок. Затем сняла трубку телефона: — Анюта, не знаешь, где Пряников? В бане? Собрался в шахту? Быстренько, пока не ушел.
Чувствовалось, что у Екатерины Ильиничны вся шах-та — Пети, Анюты, Светочки, Юрочки...
Забасил хриплый, словно простуженный, голос недовольного человека:
— Екатерина Ильинична, что там опять случилось? Радиатор потек или ступица отвалилась? — Бас пробовал шутить.
— Петр Прохорович,— игриво заговорила Генералова,— может женщина соскучиться? Хочу вас видеть — и все. Этого не достаточно?
— Екатерина Ильинична, я ваш раб. Вы сказали! «Явись» — и Пряников мчится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Насколько надо быть убежденными в своей неуязвимости, чтобы вот так насмеяться над окружающими!
— Светлана Николаевна, вам тогда принесли заполненные учетные карточки. А как насчет документов? Трудовой книжки, паспорта, военного билета?
— Я сразу же ушла в декрет,— оправдывалась женщина, чувствуя себя виноватой.
— Значит, документов вы не видели? — требовал уточнения Иван Иванович.
— Нет,— призналась она и заплакала.
— Екатерина Ильинична, а вы?
— Иван Иванович, проще простого сказать: видела. Но вы же не поверите, да и не в моем характере юлить. Виновата — значит виновата, заслужила — так голову с плеч. Вначале я пыталась навести в учете порядок. Но потом стали выплывать «мертвые души»: два футболиста числились забойщиками с зарплатой в пятьсот рублей, кто-то из министерства по совместительству — горным мастером. Какое там совместительство! Накручивал себе зарплату и подземный стаж. Чья-то жена... Чей-то сынок... Я — к директору, я — в расчетный отдел, я — к бухгалтеру. А мне — цыц! «Не твое дело». Не мое так не мое. Есть прокуратура, есть милиция, есть другие контролирующие органы. Там работают люди и получают за это зарплату. И, может быть, им тоже не хватает до получки и они где-то числятся. Может быть, даже на нашей шахте. Жизнь такая сложная, в ней столько неожиданно переплетающихся троп. Вы, Иван Иванович, никогда не задумывались о таком многообразии нашего мира? И вообще, в народе говорят: каждый сверчок знай свой шесток.
Иван Иванович готов был разочароваться в Генераловой, которая еще несколько минут тому назад заявляла о своей непримиримости к теневым сторонам жизни.
— Мне, Екатерина Ильинична, по долгу службы чаще доводится сталкиваться с другой пословицей: «Не все коту масленица», или еще: «Сколько веревочке ни виться, а конец будет».
— Выходит, каждому свое.
— Именно эти слова гитлеровцы написали на воротах одного из самых страшных концлагерей. Под этими воротами прошло и не вернулось несколько миллионов человек.— Иван Иванович помолчав и, улыбнувшись, продолжил: — А теперь вслушайтесь в сочетание имен и фамилий: Кузьма Прутков, Георгий Победоносец, Юлиан Семенов...
— Юлиан Семенов! — воскликнула Светлана Николаевна.— Это же Штирлиц! «Семнадцать мгновений весны». Как замечательно сыграл нашего разведчика Тихонов!
Генералова обожгла ее взглядом и с нажимом в голосе сказала:
— Идите к себе, Светлана Николаевна.— А когда та, недоумевая, вышла, сказала:— Дура набитая!
Наступило неловкое молчание. Оно затягивалось.
— Но зачем-то эта «святая троица» понадобилась Пря-никову,— произнес наконец Иван Иванович.— С двумя из них я познакомился более двадцати лет тому назад. Они не из тех, кто берет в руки лопату, чтобы в поте лица своего добывать хлеб насущный. И очень бы хотелось знать, чем занималась эта троица на четырнадцатом участке? Сколько они добыли угля, сколько прошли погонных метров штрека?
— Возле нашей шахты кормилось предостаточно всяких тунеядцев,— проговорила Генералова.— Тремя больше или меньше...
«Уж не они ли «пасли» Пряникову артель «послушных мужиков»? — подумал Иван Иванович.— Вполне возможно».
— Екатерина Ильинична, у вас есть сведения, кто из рабочих четырнадцатого участка имел в прошлом судимости?
— Должны бы быть... Но они это скрывают. Если сразу после заключения — тогда другой разговор. А если уже где-то работал...
— Понятно.
Конечно, хотелось, чтобы было так: список, а в том списке все записано, обозначено и скреплено печатью: кто судим, по какой статье, где, когда отбывал срок наказания. Но не заготовила жизнь для майора Орача тарелочку е голубой каемочкой, на которой лежат ключи от квартиры с деньгами. Придется самому перебрать по песчинке пустыню Сахару. На четырнадцатом участке всех — около двухсот человек. Надо побеседовать с каждым, выяснить его прошлое и предсказать будущее. У кого из этих людей пересекались жизненные пути-дороги с Кузьмаковым и Дорошенко? А если не с ними, то, возможно, с их друж-ками-поделышками. Словом, надо выяснить, как все эти люди оказались на четырнадцатом участке. Что их сюда привело? А ведь люди-то битые жизнью, просто так, на голый крючок, их не подсечешь. Такие умеют отрицать очевидное и при этом улыбаться.
Иван Иванович уже не сомневался, что все трое уволились с участка неспроста: они готовились к ограблению мебельного и намеревались сразу же после операции исчезнуть бесследно.
Он не удержался и съязвил:
— Вот все и стало на свои места: сказав однажды «А», мы позже вынуждены перечислить весь алфавит: Б, В, Г, Д... И так до последней буквы «Я».
— Хотите сказать, что Генералова отрабатывала пря-никовские услуги? — с нескрываемой неприязнью проговорила Екатерина Ильинична.
— А у вас есть иная трактовка событий? — поинтересо-вался майор милиции.
Генералова прикрыла глаза. Говорить ей было трудно, она лишь покачала головой: иной трактовки у нее не было.На этом беседу с Генераловой можно было считать за-конченной. Правда, оставалась незатронутой еще одна тема, по всей вероятности, еще более неприятная для Екатерины Ильиничны,— Тюльпанов. Не мог ее друг вчера в восемнадцать пятнадцать встречать спою супругу Алевтину Кузьминичну возле салона красоты, она в это время была уже в дороге. Где и с кем — пока еще не совсем ясно. Но не дождалась на пороге салона свидания с супругом.
Может быть, Иван Иванович пожалел Генералову? А может, уже выдохся: его снова валила с ног усталость: тело деревенело, будто Ивану Ивановичу дали наркоз. И он отложил разговор о Тюльпанове на потом. «Вначале побеседую с ним сам. Момент внезапности». Сейчас важнее было встретиться с Пряниковым.
— Екатерина Ильинична, удобно ли будет пригласить начальника четырнадцатого участка к вам сюда, в кабинет?.. Не хотелось бы вести щепетильный разговор в нарядной, там могут быть люди.
— Отвернитесь,— потребовала Генералова. Она достала из ящика стола зеркало, пудру и привычно привела себя в порядок. Затем сняла трубку телефона: — Анюта, не знаешь, где Пряников? В бане? Собрался в шахту? Быстренько, пока не ушел.
Чувствовалось, что у Екатерины Ильиничны вся шах-та — Пети, Анюты, Светочки, Юрочки...
Забасил хриплый, словно простуженный, голос недовольного человека:
— Екатерина Ильинична, что там опять случилось? Радиатор потек или ступица отвалилась? — Бас пробовал шутить.
— Петр Прохорович,— игриво заговорила Генералова,— может женщина соскучиться? Хочу вас видеть — и все. Этого не достаточно?
— Екатерина Ильинична, я ваш раб. Вы сказали! «Явись» — и Пряников мчится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102