Но звонить домой при Лазне Ивану Ивановичу не хотелось. Он уже с ненавистью смотрел на бригадира проходчиков и удивлялся, что симпатичного мог найти в этом здоровом дяде. Башка — дыней, нос — нашлепкой, с бородавкой па правой ноздре. Глаза лупатые, навыкате, и оскал зубов, когда Лазня говорит, хшциый. Зубы огромные, лошадиные, прокуренные, выглядят ржаными. Волосы реденькие... Л пле-шивина — как блин на всю сковородку. Даже зачес «чего изволите», словно у купеческого приказчика, не скрывает ее. А эта цветастая, «приблатненная» манера разговора, этот тюремный жаргон, который служит тем, кто ворует, грабит, убивает, насильничает...
Откуда взялась вся эта «музыка»? Нахватались ловкие, бывалые пройдохи, колеся по широким просторам страны, нашинских же слов и приспособили их на свою потребу, вывернув смысл и содержание наизнанку. Любого украинца спроси, что такое «чувал», он пояснит: большой мешок, а в глубинной России такого слова не знают. Посему это понятие и попало в «воровскую» копилку. Иногда слова, позаимствованные из национальных языков, в силу малограмотности «первооткрывателей» приобретают искаженный смысл. Украинский диалектизм «лой» — внутренний жир, на воровском языке означает мед. В этот жаргон вошли также «бытовизмы». Во всех анекдотах тещу называют «пилой». Кладовая — «лабаз» (от купеческих времен осталось), нос — «дымоход» (курящие любят выпускать дым через нос). Старый человек — «гипертоник» (увы, это нередко соответствует истине). Иногда воровскому жаргону нельзя отказать в меткости выражений: умная голова — «сообразильник». А порою просто удивляешься эмоциональной окраске некоторых выражений. Тунеядец — «глиста в обмороке». Необъяснима этимология выражения,
зато памятно и зло. Но чаще всего жаргон пополняют «перевертыши». «Юбиляр» — это отнюдь не тот, кого чествуют, а вор-новичок. «Поздравить с добрым утром» — совсем не одно и то же, что поднести бабушке ее любимые пироги с морковью, как поступила сказочная Красная Шапочка. Для майора милиции Орача умение пользоваться набором слов и выражений, которые употребляются в среде преступников,— служебная необходимость. И какой болью в его душе отзывалось, когда эти «блатняки» появлялись в языке молодых ребят, которые ищут романтику там, где ее нет и быть не может. «Чувиха» — весьма доступная особа. Разве это не оскорбление для девушки? А словечко вошло в моду. Иван Иванович не мог взять в Толк, почему надо с помощью воровского жаргона персонифицировать язык героев, не имеющих никакого отношения к преступному миру, выдавая этот псевдолитературньгн прием за «требование времени».
Иной писатель утверждает, что слова-перевертыши якобы живут в молодежной среде, поэтому, отражая нынешнюю действительность, он и использовал их.
Но, во-первых, как в молодежную среду попали воровские жаргонизмы? У нас что же, вся молодежь состоит из вчерашних зеков? Нет же! И словарей-учебников по воровской лексике в библиотеках не предлагают.
Будь у Ивана Ивановича свободное время, он занялся бы исследованием: у какой именно молодежи в ходу всякие «блатняки»? И какое социальное явление стоит за эпидемическим распространением жаргона в молодежной среде. Не является ли это просто глупой, сиюминутной модой? А может быть, это язык бездельников и. тунеядцев, тех, кто уже привык жить за чужой счет? Такие не сеют, ие жнут, а сыты. Это мы их взлелеяли, своей добротой, милосердием и бесхозяйственностью.
Иван Иванович поймал себя на мысли, что он готов думать сейчас о чем угодно, только не о том, что на его рабочем столе лежит фотопортрет в «три вида» и все они говорят об одном: бородач, которого подвез на своей машине Богдан Лазня до магазина «Акация» за несколько минут до ограбления,— это Александр Орач. Сын, надежда и гордость Ивана Ивановича.
Поверить этому факту он не мог, а не верить не имел права. Он на службе, он разыскивает опасного преступника... И след вывел его...
«Не может этого быть!»
Но почему?
Другие папы-мамы, когда их чадо, совершив преступление, оказывалось па скамье подсудимых, тоже разводили руками и клялись всем святым, что здесь какое-то недоразумение. А на суде выяснялось,— в жизни сынок усвоил, что его номенклатурному родителю все дозволено: и недостроенный объект сдать «на отлично», и перевыполнение плана приписан., получи» за ото орден... А чем он хуже папаши! И он — с усами!
«Чего ему не хватало!» — восклицают убитые горем родственнички. А не хватало-то ему лишь мобилизующей взыскательности, которая лелеет чувство ответственности хотя бы перед самим собою, да доброго примера. Многие ли из нас могут сказать своим детям: «Во всем, без исключения, как я...» В Библии написано: «Да не познает сын наготы отца своего...» Не физической наготы, но духовной. Библии пе менее трех тысяч лет, вот и выходит, что испокон веку родители прятали от детей свою сущность. Почему? Значит, было им что скрывать, чего стесняться?
Был ли Иван Иванович сыну тем безупречным примером, но которому выверяют жизнь? Хотел быть... Надеялся, что был...
Как же теперь майору Орачу относиться к «вещественным доказательствам и уликам», которые предоставил в его распоряжение безучастный к происходящему фоторобот?
Мысль Ивана Ивановича работала непрестанно. Он искал выход из безвыходного положения, ему надо было во что бы то ни стало найти оправдание для сына. Может быть, жертва какой-то случайности? Только пе преступник!
— Посиди,— сказал Иван Иванович старшему оперуполномоченному Крутоярову, кивнув па Лазню.— Я сейчас вернусь.
Решил позвонить домой и услышать голос сына. Он его спросит... Нет, пригласит сюда, в управление. Официально и немедленно. И задаст вопрос: «Что вы, Александр Иванович, делали двадцать девятого апреля по второй половине дня? А с семнадцати тридцати — буквально но минутам. Назовите тех, кто может подтвердить ваши слова...»
3.07. Куда человека вызывать в такое время? Съездить за Саней... Вначале убедиться самому... Заглянуть в глаза и спросить: «Что ты делал в мебельном магазине в 18.00?»
Может быть, Саня улыбнется и скажет:
«В каком мебельном магазине? После обеда я пе выходил из лаборатории. Мы с Викентием Титовичем...»
И будет полное алиби.
Иван Иванович хотел позвонить домой из приемной, по ему этот телефон почему-то показался не очень надежным. И он прошел к дежурному, дремавшему при входе. Заслышав шаги Орача, старший лейтенант расстался с дремой и поднялся со стула.
— Сидите, сидите,— успокоил его Иван Иванович,— мне надо позвонить...
Он торопливо набрал номер. Правая рука, гонявшая диск по кругу, мелко, противно дрожала. Покойная мать (царство ей небесное) непременно бы вспомнила приговорку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Откуда взялась вся эта «музыка»? Нахватались ловкие, бывалые пройдохи, колеся по широким просторам страны, нашинских же слов и приспособили их на свою потребу, вывернув смысл и содержание наизнанку. Любого украинца спроси, что такое «чувал», он пояснит: большой мешок, а в глубинной России такого слова не знают. Посему это понятие и попало в «воровскую» копилку. Иногда слова, позаимствованные из национальных языков, в силу малограмотности «первооткрывателей» приобретают искаженный смысл. Украинский диалектизм «лой» — внутренний жир, на воровском языке означает мед. В этот жаргон вошли также «бытовизмы». Во всех анекдотах тещу называют «пилой». Кладовая — «лабаз» (от купеческих времен осталось), нос — «дымоход» (курящие любят выпускать дым через нос). Старый человек — «гипертоник» (увы, это нередко соответствует истине). Иногда воровскому жаргону нельзя отказать в меткости выражений: умная голова — «сообразильник». А порою просто удивляешься эмоциональной окраске некоторых выражений. Тунеядец — «глиста в обмороке». Необъяснима этимология выражения,
зато памятно и зло. Но чаще всего жаргон пополняют «перевертыши». «Юбиляр» — это отнюдь не тот, кого чествуют, а вор-новичок. «Поздравить с добрым утром» — совсем не одно и то же, что поднести бабушке ее любимые пироги с морковью, как поступила сказочная Красная Шапочка. Для майора милиции Орача умение пользоваться набором слов и выражений, которые употребляются в среде преступников,— служебная необходимость. И какой болью в его душе отзывалось, когда эти «блатняки» появлялись в языке молодых ребят, которые ищут романтику там, где ее нет и быть не может. «Чувиха» — весьма доступная особа. Разве это не оскорбление для девушки? А словечко вошло в моду. Иван Иванович не мог взять в Толк, почему надо с помощью воровского жаргона персонифицировать язык героев, не имеющих никакого отношения к преступному миру, выдавая этот псевдолитературньгн прием за «требование времени».
Иной писатель утверждает, что слова-перевертыши якобы живут в молодежной среде, поэтому, отражая нынешнюю действительность, он и использовал их.
Но, во-первых, как в молодежную среду попали воровские жаргонизмы? У нас что же, вся молодежь состоит из вчерашних зеков? Нет же! И словарей-учебников по воровской лексике в библиотеках не предлагают.
Будь у Ивана Ивановича свободное время, он занялся бы исследованием: у какой именно молодежи в ходу всякие «блатняки»? И какое социальное явление стоит за эпидемическим распространением жаргона в молодежной среде. Не является ли это просто глупой, сиюминутной модой? А может быть, это язык бездельников и. тунеядцев, тех, кто уже привык жить за чужой счет? Такие не сеют, ие жнут, а сыты. Это мы их взлелеяли, своей добротой, милосердием и бесхозяйственностью.
Иван Иванович поймал себя на мысли, что он готов думать сейчас о чем угодно, только не о том, что на его рабочем столе лежит фотопортрет в «три вида» и все они говорят об одном: бородач, которого подвез на своей машине Богдан Лазня до магазина «Акация» за несколько минут до ограбления,— это Александр Орач. Сын, надежда и гордость Ивана Ивановича.
Поверить этому факту он не мог, а не верить не имел права. Он на службе, он разыскивает опасного преступника... И след вывел его...
«Не может этого быть!»
Но почему?
Другие папы-мамы, когда их чадо, совершив преступление, оказывалось па скамье подсудимых, тоже разводили руками и клялись всем святым, что здесь какое-то недоразумение. А на суде выяснялось,— в жизни сынок усвоил, что его номенклатурному родителю все дозволено: и недостроенный объект сдать «на отлично», и перевыполнение плана приписан., получи» за ото орден... А чем он хуже папаши! И он — с усами!
«Чего ему не хватало!» — восклицают убитые горем родственнички. А не хватало-то ему лишь мобилизующей взыскательности, которая лелеет чувство ответственности хотя бы перед самим собою, да доброго примера. Многие ли из нас могут сказать своим детям: «Во всем, без исключения, как я...» В Библии написано: «Да не познает сын наготы отца своего...» Не физической наготы, но духовной. Библии пе менее трех тысяч лет, вот и выходит, что испокон веку родители прятали от детей свою сущность. Почему? Значит, было им что скрывать, чего стесняться?
Был ли Иван Иванович сыну тем безупречным примером, но которому выверяют жизнь? Хотел быть... Надеялся, что был...
Как же теперь майору Орачу относиться к «вещественным доказательствам и уликам», которые предоставил в его распоряжение безучастный к происходящему фоторобот?
Мысль Ивана Ивановича работала непрестанно. Он искал выход из безвыходного положения, ему надо было во что бы то ни стало найти оправдание для сына. Может быть, жертва какой-то случайности? Только пе преступник!
— Посиди,— сказал Иван Иванович старшему оперуполномоченному Крутоярову, кивнув па Лазню.— Я сейчас вернусь.
Решил позвонить домой и услышать голос сына. Он его спросит... Нет, пригласит сюда, в управление. Официально и немедленно. И задаст вопрос: «Что вы, Александр Иванович, делали двадцать девятого апреля по второй половине дня? А с семнадцати тридцати — буквально но минутам. Назовите тех, кто может подтвердить ваши слова...»
3.07. Куда человека вызывать в такое время? Съездить за Саней... Вначале убедиться самому... Заглянуть в глаза и спросить: «Что ты делал в мебельном магазине в 18.00?»
Может быть, Саня улыбнется и скажет:
«В каком мебельном магазине? После обеда я пе выходил из лаборатории. Мы с Викентием Титовичем...»
И будет полное алиби.
Иван Иванович хотел позвонить домой из приемной, по ему этот телефон почему-то показался не очень надежным. И он прошел к дежурному, дремавшему при входе. Заслышав шаги Орача, старший лейтенант расстался с дремой и поднялся со стула.
— Сидите, сидите,— успокоил его Иван Иванович,— мне надо позвонить...
Он торопливо набрал номер. Правая рука, гонявшая диск по кругу, мелко, противно дрожала. Покойная мать (царство ей небесное) непременно бы вспомнила приговорку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102