Зоя бросила на меня многозначительный взгляд.
– Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились прийти сюда и встретиться с нами… я вам очень благодарна…
Эти слова мне самой показались неубедительными и вымученными.
– Никаких проблем, – улыбнулся он, щелчком пальцев подзывая официанта.
Мы заказали тирамису, кока-колу для Зои и капуччино для себя.
– Вы впервые в Лукке? – поинтересовался он.
Я кивнула. Вокруг нас суетился официант. Уильям Рейнсферд обменялся с ним пулеметными фразами на итальянском. Оба рассмеялись.
– Я часто бываю в этом кафе, – пояснил он. – Мне нравится здесь. Уютно и спокойно. Даже в такой жаркий день, как сегодня.
Зоя принялась за свое тирамису, и ее ложечка звонко постукивала о стенки стеклянной вазочки. В воздухе повисло неожиданное молчание.
– Итак, чем я могу помочь вам? – легко полюбопытствовал он. – Мара что-то говорила о том, что вас интересует моя мать.
В душе я вознесла горячую благодарность Маре. Похоже, ее вмешательство не на шутку облегчало мне задачу.
– Я не знала, что ваша мама умерла, – сказала я. – Приношу свои извинения.
– Все нормально, – пожал он плечами, опуская кусочек сахара в кофе. – Это случилось давно. Тогда я был еще ребенком. Вы знали ее? По-моему, вы выглядите для этого слишком молодо.
Я отрицательно покачала головой.
– Нет, я никогда не встречалась с вашей матерью. Просто случилось так, что я переезжаю в квартиру, в которой она жила во время войны. На рю де Сантонь, в Париже. И я знакома с людьми, которые были очень близки с ней. Вот почему я здесь. И именно поэтому я приехала сюда, чтобы встретиться с вами.
Он отставил чашечку и пытливо взглянул на меня. В его чистых и ясных глазах таилось спокойное, задумчивое выражение.
Под столом Зоя положила мне на колено вспотевшую, липкую ладошку. Я смотрела, как мимо промчались два велосипедиста. На нас снова обрушилась жара. Я глубоко вздохнула, словно собираясь с головой нырнуть в темную, холодную воду.
– Собственно, я даже не знаю, с чего начать, – запинаясь, выговорила я. – Я знаю, вам, наверное, очень трудно снова вспоминать об этом, но, боюсь, я должна это сделать. Мои родственники со стороны мужа, Тезаки, они встречались с вашей матерью на рю де Сантонь в сорок втором году.
Я рассчитывала, что фамилия «Тезак» пробудит в нем какие-нибудь воспоминания, но он не пошевелился. Похоже, и название улицы, рю де Сантонь, ему тоже ни о чем не говорило.
– После всего случившегося, я имею в виду трагические события июля сорок второго года и гибель вашего дяди, я просто хотела сказать вам, что семья Тезаков никогда не забывала вашу мать. Особенно мой свекор. Он вспоминает ее каждый день.
Над столиком повисло тягостное молчание. Уильям Рейнсферд медленно прикрыл глаза.
– Простите меня, – быстро добавила я, – я знаю, что вам больно вспоминать и говорить об этом. Простите меня.
Когда он наконец заговорил, голос его прозвучал хрипло и едва слышно.
– Что вы имеете в виду под трагическими событиями?
– Ну как же… Облава, стадион «Вель д'Ив»… – неуверенно пробормотала я. – Еврейские семьи, которых согнали со всего Парижа в июле сорок второго…
– Продолжайте, – попросил он.
– И концентрационные лагеря… Людей отправляли из Дранси в Аушвиц…
Уильям Рейнсферд развел руками и покачал головой.
– Простите, но я не понимаю, какое отношение это имеет к моей матери.
Мы с Зоей обменялись недоумевающими взглядами.
Минуты медленно уплывали в вечность. Я готова была провалиться сквозь землю.
– Вы упомянули смерть моего дяди? – наконец обронил он.
– Да… Мишеля. Младший брат вашей матери. На рю де Сантонь.
Снова молчание.
– Мишель? – Похоже, он явно был озадачен. – У моей матери никогда не было брата по имени Мишель. И я никогда не слышал о рю де Сантонь. Знаете, мне почему-то кажется, что мы говорим о разных людях.
– Но ведь вашу мать звали Сарой, правильно? – вконец сбитая с толку, спросила я.
Он кивнул.
– Да, правильно. Ее звали Сара Дюфэр.
– Вот именно, Сара Дюфэр. Это она, – с горячностью воскликнула я. – Или, точнее, Сара Старжински.
Я ожидала, что он хоть как-то отреагирует на мои слова.
– Простите? – повторил он, удивленно приподнимая брови. – Сара… кто?
– Старжински. Это девичья фамилия вашей матери.
Уильям Рейнсферд смотрел на меня, выпятив подбородок.
– Девичья фамилия моей матер Дюфэр.
В голове у меня звенел тревожный колокольчик. Что-то здесь было не так. Похоже, он ничего не знал.
У меня еще оставалось время уйти, просто уйти, а не разбивать жизнь этого человека на мелкие кусочки.
Я выдавила совершенно идиотскую, жизнерадостную улыбку, пробормотала что-то о том, что произошла явная ошибка, и отодвинула свой стул на несколько дюймов от стола, ненавязчиво давая Зое понять, что с десертом пора заканчивать. Я еще раз извинилась, что отняла у него столько времени. Я встала со стула. Он последовал моему примеру.
– Я думаю, что вы имели в виду не ту Сару, – улыбаясь, заявил он. – Но это не имеет значения. Желаю вам хорошо отдохнуть здесь, в Лукке. Я был рад познакомиться с вами.
Прежде чем я успела вымолвить хоть слово в ответ, Зоя сунула руку в мою сумочку и протянула ему что-то.
Уильям Рейнсферд опустил взгляд и посмотрел на фотографию маленькой девочки с желтой звездой на груди.
– Это ваша мать? – тоненьким голоском спросила Зоя.
Казалось, вокруг нас все замерло. С оживленной дорожки не доносилось ни звука. Даже птицы, похоже, перестали чирикать. Осталась только невыносимая жара. И молчание. И тишина.
– Господи… – произнес он.
И тяжело опустился на стул.
* * *
Фотография лежала между нами на столике. Уильям Рейнсферд все время переводил взгляд с нее на меня и обратно. Он несколько раз прочитал надпись на обороте, и с лица его не сходило изумленное выражение. Он явно не верил своим глазам.
– Этот ребенок очень похож на мою мать в детстве, – сказал он наконец. – Этого я не стану отрицать.
Мы с Зоей хранили молчание.
– Я не понимаю. Этого не может быть. Это невозможно.
Он нервно потер руки. Я заметила у него на пальце серебряное обручальное кольцо. Пальцы у него были длинные и тонкие.
– Звезда… – Он все еще качал головой. – Звезда у нее на груди…
Могло ли быть так, что этот мужчина ничего не знает о прошлом своей матери? О ее религии? Могло ли быть так, что Сара вообще ни о чем не рассказывала Рейнсфердам?
Глядя в его растерянное лицо, видя его волнение и смятение, я поняла, что знаю ответ. Сара ничего не сказала им. Она ничего не рассказала им о своем детстве, о своем происхождении, о своем вероисповедании. Она полностью порвала с кошмарным прошлым.
Мне вдруг остро захотелось уйти отсюда. Оказаться как можно дальше от этого города, от этой страны, от непонимания этого мужчины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились прийти сюда и встретиться с нами… я вам очень благодарна…
Эти слова мне самой показались неубедительными и вымученными.
– Никаких проблем, – улыбнулся он, щелчком пальцев подзывая официанта.
Мы заказали тирамису, кока-колу для Зои и капуччино для себя.
– Вы впервые в Лукке? – поинтересовался он.
Я кивнула. Вокруг нас суетился официант. Уильям Рейнсферд обменялся с ним пулеметными фразами на итальянском. Оба рассмеялись.
– Я часто бываю в этом кафе, – пояснил он. – Мне нравится здесь. Уютно и спокойно. Даже в такой жаркий день, как сегодня.
Зоя принялась за свое тирамису, и ее ложечка звонко постукивала о стенки стеклянной вазочки. В воздухе повисло неожиданное молчание.
– Итак, чем я могу помочь вам? – легко полюбопытствовал он. – Мара что-то говорила о том, что вас интересует моя мать.
В душе я вознесла горячую благодарность Маре. Похоже, ее вмешательство не на шутку облегчало мне задачу.
– Я не знала, что ваша мама умерла, – сказала я. – Приношу свои извинения.
– Все нормально, – пожал он плечами, опуская кусочек сахара в кофе. – Это случилось давно. Тогда я был еще ребенком. Вы знали ее? По-моему, вы выглядите для этого слишком молодо.
Я отрицательно покачала головой.
– Нет, я никогда не встречалась с вашей матерью. Просто случилось так, что я переезжаю в квартиру, в которой она жила во время войны. На рю де Сантонь, в Париже. И я знакома с людьми, которые были очень близки с ней. Вот почему я здесь. И именно поэтому я приехала сюда, чтобы встретиться с вами.
Он отставил чашечку и пытливо взглянул на меня. В его чистых и ясных глазах таилось спокойное, задумчивое выражение.
Под столом Зоя положила мне на колено вспотевшую, липкую ладошку. Я смотрела, как мимо промчались два велосипедиста. На нас снова обрушилась жара. Я глубоко вздохнула, словно собираясь с головой нырнуть в темную, холодную воду.
– Собственно, я даже не знаю, с чего начать, – запинаясь, выговорила я. – Я знаю, вам, наверное, очень трудно снова вспоминать об этом, но, боюсь, я должна это сделать. Мои родственники со стороны мужа, Тезаки, они встречались с вашей матерью на рю де Сантонь в сорок втором году.
Я рассчитывала, что фамилия «Тезак» пробудит в нем какие-нибудь воспоминания, но он не пошевелился. Похоже, и название улицы, рю де Сантонь, ему тоже ни о чем не говорило.
– После всего случившегося, я имею в виду трагические события июля сорок второго года и гибель вашего дяди, я просто хотела сказать вам, что семья Тезаков никогда не забывала вашу мать. Особенно мой свекор. Он вспоминает ее каждый день.
Над столиком повисло тягостное молчание. Уильям Рейнсферд медленно прикрыл глаза.
– Простите меня, – быстро добавила я, – я знаю, что вам больно вспоминать и говорить об этом. Простите меня.
Когда он наконец заговорил, голос его прозвучал хрипло и едва слышно.
– Что вы имеете в виду под трагическими событиями?
– Ну как же… Облава, стадион «Вель д'Ив»… – неуверенно пробормотала я. – Еврейские семьи, которых согнали со всего Парижа в июле сорок второго…
– Продолжайте, – попросил он.
– И концентрационные лагеря… Людей отправляли из Дранси в Аушвиц…
Уильям Рейнсферд развел руками и покачал головой.
– Простите, но я не понимаю, какое отношение это имеет к моей матери.
Мы с Зоей обменялись недоумевающими взглядами.
Минуты медленно уплывали в вечность. Я готова была провалиться сквозь землю.
– Вы упомянули смерть моего дяди? – наконец обронил он.
– Да… Мишеля. Младший брат вашей матери. На рю де Сантонь.
Снова молчание.
– Мишель? – Похоже, он явно был озадачен. – У моей матери никогда не было брата по имени Мишель. И я никогда не слышал о рю де Сантонь. Знаете, мне почему-то кажется, что мы говорим о разных людях.
– Но ведь вашу мать звали Сарой, правильно? – вконец сбитая с толку, спросила я.
Он кивнул.
– Да, правильно. Ее звали Сара Дюфэр.
– Вот именно, Сара Дюфэр. Это она, – с горячностью воскликнула я. – Или, точнее, Сара Старжински.
Я ожидала, что он хоть как-то отреагирует на мои слова.
– Простите? – повторил он, удивленно приподнимая брови. – Сара… кто?
– Старжински. Это девичья фамилия вашей матери.
Уильям Рейнсферд смотрел на меня, выпятив подбородок.
– Девичья фамилия моей матер Дюфэр.
В голове у меня звенел тревожный колокольчик. Что-то здесь было не так. Похоже, он ничего не знал.
У меня еще оставалось время уйти, просто уйти, а не разбивать жизнь этого человека на мелкие кусочки.
Я выдавила совершенно идиотскую, жизнерадостную улыбку, пробормотала что-то о том, что произошла явная ошибка, и отодвинула свой стул на несколько дюймов от стола, ненавязчиво давая Зое понять, что с десертом пора заканчивать. Я еще раз извинилась, что отняла у него столько времени. Я встала со стула. Он последовал моему примеру.
– Я думаю, что вы имели в виду не ту Сару, – улыбаясь, заявил он. – Но это не имеет значения. Желаю вам хорошо отдохнуть здесь, в Лукке. Я был рад познакомиться с вами.
Прежде чем я успела вымолвить хоть слово в ответ, Зоя сунула руку в мою сумочку и протянула ему что-то.
Уильям Рейнсферд опустил взгляд и посмотрел на фотографию маленькой девочки с желтой звездой на груди.
– Это ваша мать? – тоненьким голоском спросила Зоя.
Казалось, вокруг нас все замерло. С оживленной дорожки не доносилось ни звука. Даже птицы, похоже, перестали чирикать. Осталась только невыносимая жара. И молчание. И тишина.
– Господи… – произнес он.
И тяжело опустился на стул.
* * *
Фотография лежала между нами на столике. Уильям Рейнсферд все время переводил взгляд с нее на меня и обратно. Он несколько раз прочитал надпись на обороте, и с лица его не сходило изумленное выражение. Он явно не верил своим глазам.
– Этот ребенок очень похож на мою мать в детстве, – сказал он наконец. – Этого я не стану отрицать.
Мы с Зоей хранили молчание.
– Я не понимаю. Этого не может быть. Это невозможно.
Он нервно потер руки. Я заметила у него на пальце серебряное обручальное кольцо. Пальцы у него были длинные и тонкие.
– Звезда… – Он все еще качал головой. – Звезда у нее на груди…
Могло ли быть так, что этот мужчина ничего не знает о прошлом своей матери? О ее религии? Могло ли быть так, что Сара вообще ни о чем не рассказывала Рейнсфердам?
Глядя в его растерянное лицо, видя его волнение и смятение, я поняла, что знаю ответ. Сара ничего не сказала им. Она ничего не рассказала им о своем детстве, о своем происхождении, о своем вероисповедании. Она полностью порвала с кошмарным прошлым.
Мне вдруг остро захотелось уйти отсюда. Оказаться как можно дальше от этого города, от этой страны, от непонимания этого мужчины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82