Полная трепета и
смущения, Фанни позволяла с собой делать все, не понимая, что
происходит. Эта прекрасная женская чета была воплощением
страсти и изящества, страстно- го самозабвения и безотчетного
стыда. Девушка- ангел была в обьятиях вакханки.
Какие чувства открылись моему взору! Какое зрелище поднимало
мои чувства!
Фанни: "о, что вы делаете? Пустите, прошу вас..."
Гамиани: "нет вы моя Фанни, мое дитя, моя радость, моя
жизнь! Ты слишком прекрасна, ты видишь- я люблю тебя! Я люблю
тебя, я влюблена в тебя, я схожу с ума! ... Тщетно дитя
сопротивлялось. Поцелуи заглушали ее крики. Сжатая в об'ятия
обвитая руками, она сопротивлялась бесполезно. Жаркими
об'ятиями обхватив девушку, графиня понесла ее в свою кровать и
бросила туда, как хищник свою добычу.
Фанни: "что вы? Боже... Постойте! Это ужасно, я буду
кричать. Оставьте меня. Я вас боюсь!" Но поцелуи, еще более
горячие были ответом на ее крики. Руки обвивали ее все сильнее
и сильнее и из двух тел стало одно.
Гамиани: "Фанни прижмись ко мне плотнее, отдайся мне всем
телом. Вот так, вот так... Моя жизнь! Вот, вот-это уже
удовольствие... Как ты дрожишь , дитя. Ага, ... Ты
уступаешь..."
Фанни: "это дурно, это нехорошо. Вы меня губите. Ах...
Ах... Я умираю"
Гамиани: "да, так прижми меня, малютка, моя любовь! Прижми
сильнее, крепче! Как она хороша в наслаждении, сладострастна.
Ты наслаждаешься?! Ты счастлива! О, боже... Вот...
Это было слишком странное зрелище. Графиня с горящими
глазами, раскинув волосы, извиваясь, кидалась на свою жертву,
чувства которой были столь же возбужденными. Обе они не
прекращали своих телодвижений и порывов, огненными поцелуями
заглушая свои крики и вздохи. Кровать трещала от исступленных
толчков графини. Вскоре изнуренная, ослабевшая Фанни откинула
руки. Побледневшая, она лежала неподвижно, как прекрасная
покойница. Графиня была в бреду, наслаждение ее убивало, не
завершаясь удовлетворением. Обезумевшая, мятущаяся, она
раскинулась на ковре посреди комнаты, катаясь и подстрекая себя
соблазнительными позициями, сумасбродным бесстыдством, пальцами
вызывая беспредельное наслаждение.
При этом зрелище мой разум помутился. Была минута, когда
мною овладело отвращение от негодования. Я хотел показаться
графине, обрушить на нее всю тяжесть своего презрения, но
чувства оказались сильнее рассудка. Тело торжествовало в
трепетном нетерпимом ликовании. Я был ошеломлен и похож на
безумного. Сбросив одежду, разгоряченный, раскрасневшийся и
грозящий,
я устремился на прекрасную Фанни ... Раньше чем она поняла,
что подверглась новому нападению, уже торжествуя, я чувствовал,
как подо мной, отвечая каждому моему толчку, колеблется и дрожит
ее тело, гибкое и хрупкое. Отыскав ее язычок, колющий и
горячий, я скрестил его со своим, и наши тела смешались вместе.
Фанни: "ах, бог мой! Меня убивают! ..." При этих словах
прекрасная Фанни мертвеет на мгновение, а потом снова дарит меня
ласками. "Ах, Фанни! -Воскликнул я -постой теперь ты ... Ох
..." Я сам чувствовал, что теряю жизнь и умираю от счастья.
Какая чрезмерность! ... Уничтоженный, потерянный в об'ятиях
Фанни, я совсем не чувствовал яростного натиска графини.
Приведенная в себя нашими восклицаниями и вздохами, охваченная
яростью и завистью, она бросилась на меня, чтобы вырвать меня из
рук сбоей подруги. Ее руки обхватили меня, стараясь отторгнуть,
ее пальцы впились мне в тело, она кусала меня, и царапала. Это
двойное соприкосновение с двумя телами, дышашими наслаждением,
пылающими страстной жаждой, снова меня оживило, удвоив мои
желания. Меня охватило пламя! Я оставался твердым непобедимым
мстителем над телом Фанни. Потом не уступая своего положения в
этом странном беспорядке трех тел, смешавшихся, сцепившихся одно
с другим, я достиг того, что крепко стиснув бедра графини,
держал их раздвинутыми над своей головой. "Гамиани, ко мне!
-Крикнул я-опирайтесь на руки и подвигайтесь вперед!"
Гамиани меня поняла, и я мог свободно вздохнуть, всунув свой
острый шершавый язык в воспаленную часть ее тела. Фанни в
забвении, вне себя, любовно ласкала трепещущуюся грудь,
качающуюся над ней. В мгновение ока графиня была побеждена и
усмирена!
Гамиани: "какой огонь вы зажгли! Это слишком ... Пощадите
... О, какая жгучая сладость ... Вы меня уморите. Боже, я
задыхаюсь ..."
Тело графини скатилось в сторону как мертвая груда. Фанни в
безумном восторге, вскинув руки мне на шею, обвилась вокруг
меня, прижимаясь всем телом, скрестив ноги у меня за спиной.
Фанни: "дорогой мой! Ну, ко мне! Весь ко мне. Ну, постой
минуточку, остановись... Ах... Так... Ну скорее же, скорее
... О ... Ох ... Я чувствую, я погружаюсь ..."
И мы, сцепившись, оцепеневшие, остались распростертыми друг
на друге, без движения, с полуоткрытыми губами, едва начиная
чувствовать свое пересохшее дыхание. Мало-помалу мы пришли в
себя. Все трое мы поднялись и минуту молча смотрели друг на
друга. Удивленная, устыдившаяся своего порыва, графиня поспешно
прикрылась. Фанни спряталась под простыней, потом, как дитя,
понявшее свой поступок, когда он уже стал непоправим, она горько
заплакала. Графиня не замедлила обратиться ко мне с упреком:
Гамиани: "сударь! Вы для меня неприятная случайность. Ваш
поступок-это отвратительная западня, бесчестие и подлость. Вы
заставляете меня краснеть."
Я собрался защищать себя.
Гамиани: "о, знайте, сударь: женщина никогда не прощает
тому, кто использует ее слабость!"
Я возражал, как мог. Я об'яснялся, оправдывая себя пагубной
страстью к ней, непоборимой страстью, которую она своим
хладнокровием, своей холодностью, довела до отчаяния,
побудившего меня к хитрости и даже к насилию. "Кроме того -
добавил я - можете ли вы подумать, Гамиани, что я когда-нибудь
во зло использую допущенную мною смелость? Если я виноват, то
подумайте только о моем безумии, которое овладело моим сердцем.
А лучше не думайте ни о чем, кроме наслаждения, которое мы
испытали вместе и которое вы сможете испытать снова же." В то
время, когда графиня прятала голову, притворяясь огорченной, я
обратился к Фанни со словами: " воздержитесь от слов. Думайте
только о той блаженной сладости, которая нас сейчас соединила.
Пусть она останется в вашей памяти счастливым сновидением,
которое только вам принадлежит, которое знаете только вы сами.
Клянусь вам никогда не испортить памяти моего счастья
разглашением его лицам посторонним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14