Это совсем не стоило бы внимания, если бы ее автором
не был Альфред де Мюссе, а героиней его мстительной повести о
двух ночах злого сладострастия не аврора дюдеван - Гамиани,
слишком известная жорж санд.
Эта книга, несмотря на художественную мягкость языка,
заслуживала бы пренебрежение, если бы она не приоткрывала двери
потайного фонаря, внезапно освещающего подполье наименее
запятнанного периода французской литературы.
Насколько легкими, цветущими и горящими без дыма кажутся чары
светлого сладострастия"поцелуев" иоана секунда зверца, настолько
все в этой книге тяжело, иссушено, угарно, но правдива в ней
тоска об утраченной подлинности простого светлого чувства.
Написанная книга совпадает по времени с концом 1889 года,
когда Альфред де Мюссе, оставленный авророй дюдеван, изменившей
ему ради длиннокудрого венецианца, находился в состоянии
ужасающей подавленности. Если откинуть чрезмерность картин,
фантастически изображающих силы человеческой природы, то
останется документ, восстанавливающий подлинную причину разрыва
жорж санд и Альфреда де Мюссе, именуемую в истории литературы
несходством темпераментов.
Альфред де Мюссе
----------------
Г А Л И А Н И
Пробила полночь. Часть первая.
Пробила полночь. Залы графини Гамиани еще сверкали тысячью
огней. Оживленные круги кадрили носились под звуки опьяняющего
оркестра. Все блестело великолепием одежд и украшений. Изящная
и полная радушия хозяйка и царица бала, казалось, радовалась
успеху празднества, стоившего немалых затрат. Она отвечала
приятной улыбкой на слова лести и обычные фразы, которые каждый
рассыпал перед нею, как благодарность за приглашение.
Верный своей привычке к роли наблюдателя, я уже сделал не
одну отметку, заставившую меня усомниться в тех огромных
достоинствах, которые приписывали графине Гамиани. Как светская
женщина, она мне скоро стала понятна, и мне захотелось
исследовать ее нравственные свойства, подойти с аналитическим
ланцетом к области ее сердца и туда проникнуть.
Я не знаю, что за странность, что за неизвестное чувство меня
стесняло, не давало мне идти по пути исследования. Я испытывал
беспредельную трудность, желая проникнуть в глубину существа
этой женщины, поведение которой ничего не об'ясняло. Еще
молодая, с огромным богатством, красивая с точки зрения широкого
вкуса, эта женщина без родных и близких друзей держалась в свете
обособленно. Она вела такой роскошный образ жизни, какой едва
ли мог быть уделом одного состояния. Злые языки болтали, как
всегда кончая злословием, но никаких доказательств не было, и
графиня оставалась непроницаемой. Одни называли ее федорой -
женщиной, лишенной сердца и темперамента; другие говорили, что
она носит в себе глубокую рану сердца и стремится предохранить
себя от жестоких разочарований в будущем.
Стремясь выйти из колебаний в своих суждениях, я призвал на
помощь всю силу логики, но все было напрасно. Я не нашел
никакого достаточного вывода. Раздосадованный, я уже хотел
оставить эти размышления, как вдруг один старый развратник
громко воскликнул: "послушайте, ведь она трибаба!". Одно это
слово все осветило, связало все звенья, все об'яснило. Не стало
места для противоречия.
Трибаба ! О, это слово странным кажется слуху, оно создает
перед вами волнующее видение неслыханного сладострастия,
порочного до безумия. Это неистовое бешенство, неудержимое
хотение, наслаждение ужасающее, никогда не завершенное и
неоконченное...
Напрасно я отодвигал эти образы: в мгновение ока они
погрузили меня в разгульный вихрь. Я уже видел перед собой
обнаженную графиню в об'ятиях другой женщины, с расплетенными
волосами, задыхающуюся, изнуренную в муках недоспевшей сладости.
Моя кровь воспламенилась, все чувства во мне напряглись...
Как ошеломленный, я опустился на диван. Придя в себя от
этого урагана чувств, я погрузился в холодные расчеты и
размышления о том, каким способом захватить графиню врасплох.
Это нужно было сделать во что бы то ни стало.
Я решил подглядывать за ней в течение ночи, спрятавшись в ее
спальне. Стеклянная дверь уборной приходилась как раз напротив
кровати. Я понял всю выгоду этого места, с помощью висящих
одежд замаскировал свое присутствие и терпеливо отдался ожиданию
часа шабаша.
Едва успел я притаиться, как вошла графиня и вызвала свою
горничную, смуглую молодую девушку с прекрасными очертаниями
форм.
"Ложитесь спать Юлия. Я проведу эту ночь без вас. А если
услышите шорох в моей комнате, то не тревожьте себя, я хочу быть
одна". Эти слова сулили целую драму. Я готов был рукоплескать
своей затее. Мало помалу голоса в гостинной стали затихать.
Графиня осталась наедине лишь с одной из своих приятельниц. Это
была Фанни к. Вскоре обе они находились перед моими глазами в
этой комнате.
Фанни: "досадно, какая погода, ужасный ливень и ни одной
коляски!"
Гамиани: "это печалит и меня тоже. Все несчастье в том, что
мой экипаж в каретнике".
Фанни: "мама будет беспокоиться"
Гамиани: "ну, не беспокойся, душечка Фанни. Ваша мама
предупреждена. Она знает, что вы проведете эту ночь у меня.
Будьте как дома."
Фанни:- "правда? Вы очень добры, но ведь я могу вас
стеснить?"
Гамиани:- "лучше скажите, что вы доставите мне громадное
удовольствие. Это маленькое происшествие меня позабавит. Я не
отпущу вас спать в другую комнату. Мы останемся вместе.
Фанни: "почему, ведь я помешаю вам спать?"
Гамиани: "о, вы очень церемонная. Знаете, будем как две
подружки пансионерки. И сладкий поцелуй скрепил этот договор.
"Я помогу вам раздеться. Горничная уже легла спать. Ну, да
мы обойдемся без нее... Как вы сложены! О, счастливая девушка,
я восхищаюсь вашей фигурой!"
Фанни: "вы находите что я хороша?"
Гамиани: "восхитительны!"
Фанни: "вы хотите мне польстить! ?"
Гамиани: "о вы чудесная! Какая белизна! Вот чему можно
позавидовать!
Фанни: "нет в этом вы не правы: говорю вам искренне, вы
белее меня!"
Гамиани: "дитя мое! Вы этого не думайте... Снимите с себя
все, как я. Ну чего стыдиться? Ведь это не перед мужчиной!
Вот поглядите ка в зеркало. Будь вы перед парисом, он бросил бы
вам яблоко... Плутовка, она улыбается, видя себя такой
прекрасной ... Вас стоит поцеловать в лобик, в щечки, в
губки... Она прекрасна повсюду, вся... Вся... Губы графини
пылко и страстно пробегали по телу Фанни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
не был Альфред де Мюссе, а героиней его мстительной повести о
двух ночах злого сладострастия не аврора дюдеван - Гамиани,
слишком известная жорж санд.
Эта книга, несмотря на художественную мягкость языка,
заслуживала бы пренебрежение, если бы она не приоткрывала двери
потайного фонаря, внезапно освещающего подполье наименее
запятнанного периода французской литературы.
Насколько легкими, цветущими и горящими без дыма кажутся чары
светлого сладострастия"поцелуев" иоана секунда зверца, настолько
все в этой книге тяжело, иссушено, угарно, но правдива в ней
тоска об утраченной подлинности простого светлого чувства.
Написанная книга совпадает по времени с концом 1889 года,
когда Альфред де Мюссе, оставленный авророй дюдеван, изменившей
ему ради длиннокудрого венецианца, находился в состоянии
ужасающей подавленности. Если откинуть чрезмерность картин,
фантастически изображающих силы человеческой природы, то
останется документ, восстанавливающий подлинную причину разрыва
жорж санд и Альфреда де Мюссе, именуемую в истории литературы
несходством темпераментов.
Альфред де Мюссе
----------------
Г А Л И А Н И
Пробила полночь. Часть первая.
Пробила полночь. Залы графини Гамиани еще сверкали тысячью
огней. Оживленные круги кадрили носились под звуки опьяняющего
оркестра. Все блестело великолепием одежд и украшений. Изящная
и полная радушия хозяйка и царица бала, казалось, радовалась
успеху празднества, стоившего немалых затрат. Она отвечала
приятной улыбкой на слова лести и обычные фразы, которые каждый
рассыпал перед нею, как благодарность за приглашение.
Верный своей привычке к роли наблюдателя, я уже сделал не
одну отметку, заставившую меня усомниться в тех огромных
достоинствах, которые приписывали графине Гамиани. Как светская
женщина, она мне скоро стала понятна, и мне захотелось
исследовать ее нравственные свойства, подойти с аналитическим
ланцетом к области ее сердца и туда проникнуть.
Я не знаю, что за странность, что за неизвестное чувство меня
стесняло, не давало мне идти по пути исследования. Я испытывал
беспредельную трудность, желая проникнуть в глубину существа
этой женщины, поведение которой ничего не об'ясняло. Еще
молодая, с огромным богатством, красивая с точки зрения широкого
вкуса, эта женщина без родных и близких друзей держалась в свете
обособленно. Она вела такой роскошный образ жизни, какой едва
ли мог быть уделом одного состояния. Злые языки болтали, как
всегда кончая злословием, но никаких доказательств не было, и
графиня оставалась непроницаемой. Одни называли ее федорой -
женщиной, лишенной сердца и темперамента; другие говорили, что
она носит в себе глубокую рану сердца и стремится предохранить
себя от жестоких разочарований в будущем.
Стремясь выйти из колебаний в своих суждениях, я призвал на
помощь всю силу логики, но все было напрасно. Я не нашел
никакого достаточного вывода. Раздосадованный, я уже хотел
оставить эти размышления, как вдруг один старый развратник
громко воскликнул: "послушайте, ведь она трибаба!". Одно это
слово все осветило, связало все звенья, все об'яснило. Не стало
места для противоречия.
Трибаба ! О, это слово странным кажется слуху, оно создает
перед вами волнующее видение неслыханного сладострастия,
порочного до безумия. Это неистовое бешенство, неудержимое
хотение, наслаждение ужасающее, никогда не завершенное и
неоконченное...
Напрасно я отодвигал эти образы: в мгновение ока они
погрузили меня в разгульный вихрь. Я уже видел перед собой
обнаженную графиню в об'ятиях другой женщины, с расплетенными
волосами, задыхающуюся, изнуренную в муках недоспевшей сладости.
Моя кровь воспламенилась, все чувства во мне напряглись...
Как ошеломленный, я опустился на диван. Придя в себя от
этого урагана чувств, я погрузился в холодные расчеты и
размышления о том, каким способом захватить графиню врасплох.
Это нужно было сделать во что бы то ни стало.
Я решил подглядывать за ней в течение ночи, спрятавшись в ее
спальне. Стеклянная дверь уборной приходилась как раз напротив
кровати. Я понял всю выгоду этого места, с помощью висящих
одежд замаскировал свое присутствие и терпеливо отдался ожиданию
часа шабаша.
Едва успел я притаиться, как вошла графиня и вызвала свою
горничную, смуглую молодую девушку с прекрасными очертаниями
форм.
"Ложитесь спать Юлия. Я проведу эту ночь без вас. А если
услышите шорох в моей комнате, то не тревожьте себя, я хочу быть
одна". Эти слова сулили целую драму. Я готов был рукоплескать
своей затее. Мало помалу голоса в гостинной стали затихать.
Графиня осталась наедине лишь с одной из своих приятельниц. Это
была Фанни к. Вскоре обе они находились перед моими глазами в
этой комнате.
Фанни: "досадно, какая погода, ужасный ливень и ни одной
коляски!"
Гамиани: "это печалит и меня тоже. Все несчастье в том, что
мой экипаж в каретнике".
Фанни: "мама будет беспокоиться"
Гамиани: "ну, не беспокойся, душечка Фанни. Ваша мама
предупреждена. Она знает, что вы проведете эту ночь у меня.
Будьте как дома."
Фанни:- "правда? Вы очень добры, но ведь я могу вас
стеснить?"
Гамиани:- "лучше скажите, что вы доставите мне громадное
удовольствие. Это маленькое происшествие меня позабавит. Я не
отпущу вас спать в другую комнату. Мы останемся вместе.
Фанни: "почему, ведь я помешаю вам спать?"
Гамиани: "о, вы очень церемонная. Знаете, будем как две
подружки пансионерки. И сладкий поцелуй скрепил этот договор.
"Я помогу вам раздеться. Горничная уже легла спать. Ну, да
мы обойдемся без нее... Как вы сложены! О, счастливая девушка,
я восхищаюсь вашей фигурой!"
Фанни: "вы находите что я хороша?"
Гамиани: "восхитительны!"
Фанни: "вы хотите мне польстить! ?"
Гамиани: "о вы чудесная! Какая белизна! Вот чему можно
позавидовать!
Фанни: "нет в этом вы не правы: говорю вам искренне, вы
белее меня!"
Гамиани: "дитя мое! Вы этого не думайте... Снимите с себя
все, как я. Ну чего стыдиться? Ведь это не перед мужчиной!
Вот поглядите ка в зеркало. Будь вы перед парисом, он бросил бы
вам яблоко... Плутовка, она улыбается, видя себя такой
прекрасной ... Вас стоит поцеловать в лобик, в щечки, в
губки... Она прекрасна повсюду, вся... Вся... Губы графини
пылко и страстно пробегали по телу Фанни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14