Когда она приезжала в город, в котором никогда не была, ей поначалу всегда казалось, что в нем не только чужие люди, но и другие улицы, другие дома, и даже такси, автобусы и подземка выглядят по-другому. Но стоило ей проехаться на автобусе, зайти в кафе, расплатиться с продавцом в магазинчике, как она брала в толк, что этот город ничем не отличается от других.
Пейтон села в автобус, который покатил по сменявшим друг друга высоким длинным мостам с нависшими над ними строгими проводами, похожими на струны арфы или рояля. Сам город выглядел необычно, являя собой скопление зданий, возведенных в разные времена. Рядом со старыми обшарпанными домами высились небоскребы или более низкие, но тоже современные здания, построенные из стекла и бетона. От рекламы на улицах рябило в глазах.
Оказавшись в гостинице, Пейтон зарегистрировалась и поднялась к себе в номер. Ее клонило ко сну: сказывался утомительный перелет. Давала о себе знать и смена нескольких часовых поясов. Подойдя к кровати, Пейтон откинула одеяло и остолбенела от неожиданности: простыня и пододеяльник были в крови, являя несомненные следы менструации. Выходит, горничная не сменила белье. Пейтон зашла в ванную комнату. Та же омерзительная картина: все полотенца в засохшей крови.
Пейтон вызвала управляющего. Им оказался высокий грузный мужчина европейской наружности с бледным продолговатым лицом. Синева под глазами, прикрытыми набрякшими веками, подчеркивала блеск его взгляда, полного меланхолии. Когда он увидел неприбранную постель, его лицо моментально преобразилось, начав покрываться багровыми пятнами. Однако он быстро взял себя в руки и, постаравшись придать лицу былую невозмутимость, сказал размеренным голосом:
– Мадам, я приношу вам глубочайшее извинение и буду счастлив, если вы останетесь в нашей гостинице на уик-энд, естественно, проживая совершенно бесплатно. Если вы сочтете желательным, оставайтесь у нас и дольше за вполне умеренную символичную плату. В свою очередь, я надеюсь, что это недоразумение останется между нами.
Пейтон кивнула, хотя задерживаться в Гонконге не собиралась. Со всеми делами она вполне управится за три дня.
Оставшись одна, Пейтон задумалась. Увидеть кровь – не к добру. Неужто ее опять ждут неприятности? И как она умудряется вечно во что-то вляпаться? Впрочем, если послушать Барри, все приметы – глупое суеверие.
Барри был здравомыслящим человеком. Он не верил ни в приметы, ни в толкование снов, пренебрежительно относился к гаданию, смеялся над астрологическими прогнозами и даже отрицательно относился к новым веяниям в медицине: гомеопатии и акупунктуре. Однажды он вычитал, что в прежние времена женщины, чтобы сохранить привлекательность, принимали микроскопические порции мышьяка, и долго потешался над этим.
Если забыть об окровавленных простынях, которые горничная быстро сменила, отель казался поистине фешенебельным. Пейтон успела заметить и стены из отполированного гранита, и мраморную лестницу, и огромные зеркала в холле. Роскошным оказался и номер: кондиционер, удобная мебель, большая ванная комната, в которой никель соперничает с кафелем и фаянсом. Сам отель походил на живой, не обремененный болезнями организм со своими легкими, сердцем и кровеносной системой, подчиненный одной задаче: освободить постояльцев, способных раскошелиться, от любых тягот жизни, предоставив им в качестве компенсации тренажеры и штанги в спортивном зале.
На столе в номере Пейтон стояла ваза с ягодами и фруктами. Она окинула ее взглядом: белые персики (таких она не видала), желтовато-розовые бананы, апельсины, лимоны, вишня, крупная земляника, виноградные гроздья. Рядом стояло большое блюдо с обложенными льдом несколькими кумкватами, арбузом и дыней.
Пейтон вздохнула. В детстве она ела только бананы, апельсины и яблоки. Другие фрукты семье были не по карману.
Из окон комнаты виднелся пролив, а за ним – Коулун, огромное нагромождение зданий на другом берегу, под которым ютились лодки и катера, похожие издали на игрушечные кораблики.
Пейтон разделась, залезла под одеяло и предалась размышлениям. Хорошо бы познакомиться с состоятельным бизнесменом, который, прежде чем кинуть ее в постель, заставив шире раздвинуть ноги, купит ей вечернее платье, преподнеся его в шикарной коробке. Ну а если этот воображаемый кавалер проявит прыть и в постели, она не станет противиться. Это в двадцать лет она о сексе даже не помышляла, мечтала о чистой большой любви, только настоящих кавалеров не находилось. Сверстники, крутившиеся вокруг, горели одним желанием: перепихнуться и смыться – сунуть, вынуть и бежать, на их языке.
В холле Пейтон успела прочесть, что менеджеров туристских агентств приглашают в бар на коктейль и на фуршет в ресторан. Однако после долгого перелета принимать участие в шумном сборище не хотелось. На таких приемах, похожих друг на друга как две капли воды, она бывала не раз. Среди посетителей почти одни женщины, молодые и молодящиеся со сногсшибательными прическами, кричащими за хозяйку: «Я девчонка что надо». Разговоры вечно одни и те же: о Марокко, Намибии, Индии, красотах Ниагарского водопада…
Мужчин мало – в туристическом бизнесе прилично не заработаешь. К тому же менеджеры, а скорее, просто агенты – мелкие сошки. На таких приемах все мужчины невзрачные, словно выжатые лимоны. Между тем каждый из них, у кого завалялись в кармане хоть какие-то деньги, мог не только рассчитывать на успех, но и имел неплохую возможность выбрать даму по вкусу. Такие не обходили вниманием и ее, и, если не подворачивался кавалер побогаче, она принимала приглашение пообедать, но только сидя в каком-нибудь ресторанчике, ей неизменно казалось, что она не за тысячи миль от Штатов, а в Миннеаполисе или Скоттсдейле.
Сон не шел. Пейтон ворочалась с боку на бок, но заснуть не могла. Видно, переутомилась в дороге, взвинтили нервы. Она встала, достала из сумки вибратор на батарейке и легла снова. После мастурбации уснет непременно. Пейтон представила, что рядом с ней улыбчивый незнакомец, похожий на гангстера, а у кровати ждет своей очереди целая вереница обнаженных мужчин, пожирающих ее взглядом.
Вот на ней уже один, другой, третий, и Пейтон стало казаться, что она поднимается по холму, но вот силы тают, и она катится вниз. Пейтон застонала, вскрикнула, затихла в изнеможении и погрузилась в сладкое забытье.
Для Пейтон мастурбация была обычным занятием, стоявшим в одном ряду с чисткой зубов и едой. Разница заключалась лишь в том, что мастурбация не обходилась без соответствующего настроя, в котором главную роль играло воображение, обычно не сопутствующее другим обыденным действиям. Разве кто ест рыбу, представив ее себе мирно плавающей в воде?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81