Затем мистеру Гаррисону пришлось уйти, потому что у него было свидание, и я остался один в моем новом доме. Я пошел в свою комнату и закончил распаковывать вещи.
Расставив вокруг любимые книги, я почувствовал себя очень хорошо и обнадеживающе: знакомые переплеты и обложки, словно семейные фотографии. У меня были все рассказы и романы Фицджеральда; «Брайдсхед» и «Пригоршня праха» Во; «Лезвие» Моэма и три тома его рассказов, чтение которых является превосходной заменой путешествий, если вы не можете позволить себе никуда поехать; собрание сочинений Уайльда, несколько вудхаусовских «Дживсов», «Волшебная гора» Манна, а также том его дневников с фотографиями швейцарской клиники, которые вдохновили его на создание «Волшебной горы». У меня также были «Отцы и дети» Тургенева – история русского молодого джентльмена – и шедевр Сервантеса о куда более престарелом джентльмене под названием «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский».
Я также привез – без всякого отношения к джентльменству – изрядно потрепанную «Половую психопатию» Рихарда Крафт-Эбинга, знаменитое исследование отклонений человеческой сексуальности (219 историй болезней) XIX века (до Фрейда), которую втайне хранил у себя уже десять лет. Я больше не читал эту книгу, но она была очень важна для меня, и я не мог с нею расстаться. Я положил ее вместе с бельем в платяной шкаф.
В ту первую ночь я лежал в кровати и скучал по Принстону. Мне было почти двадцать шесть, но я чувствовал себя маленьким мальчиком. Я даже уткнулся лицом в подушку и уронил несколько слезинок, но не стал продолжать. Я боялся, что мистер Гаррисон меня разоблачит. В комнатах не было дверей. Так что я слушал стоны голубей и пытался читать дневники Манна.
Мистер Гаррисон вернулся с ленча сильно за полдень, подремал и снова ушел – уже на обед. Его свидания были для меня тайной. Он вернулся около одиннадцати и включил телевизор. Пригласил меня присоединиться к нему, но я отказался из-за застенчивости и остался у себя в комнате, пытаясь читать и не плакать.
Примерно час он смотрел телевизор, потом выключил его. Я слышал, как он стелет себе постель, а потом чистит зубы в раковине на кухне. По дороге в ванную он прошел через мою комнату. На нем была рубашка от смокинга и синий банный халат с белой отделкой по краям. На лбу красовалась черная маска для глаз. Это был превосходный костюм для сна. Я был в футболке и шортах-боксерах. Он закрыл дверь в ванную, и я услышал, как он мочится. Преждевременный спуск воды, пока он еще мочился, озадачил меня.
Он вышел, мотор с Лонг-Айленда все еще трясся в туалете, встал у изножья кровати и спросил:
– У вас есть ушные затычки для сна?
– Нет. Я крепко сплю.
– Ну, в Нью-Йорке вам следует их иметь. Они просто замечательные. Они изменят вашу жизнь.
– Посмотрим, как пойдет. – Я попытался пошутить: – Эта маска делает вас похожим на одинокого рейнджера.
– Она нужна мне для сна, – ответил он с невозмутимой серьезностью. – Я предпочитаю думать, что в таком виде напоминаю Призрак Оперы.
Он сделал шаг к изголовью, посмотрел на мою книгу и спросил:
– Что вы читаете?
– Дневники Томаса Манна, – ответил я.
Мистер Гаррисон с подозрением поднял брови. У меня было чувство, что он думает о «Смерти в Венеции». Затем сказал дружелюбно:
– Если захотите, мы можем читать по вечерам, это поможет заснуть… Я думаю, глава «Винни-Пуха» отлично подойдет, а затем настанет черед немного почитать Рабле.
– Точно, – отвечал я, смеясь, тоска по дому оставила меня.
– Ну, gute Nacht, – сказал он и вышел, напомнив мне о том, что он все еще думает, будто я ариец. Я бы хотел, чтобы эта ложь вскрылась как можно позже.
Следующее событие
Одной из первых вещей, которым мне пришлось научиться в Нью-Йорке, стала парковка без штрафов. Мистер Гаррисон, у которого тоже была машина (синий «скайларк»), сообщил мне, что «полицаи» будут, без сомнения, следить за моим «паризьеном», так как штрафы – это деньги для города, и я должен безоговорочно принять данный факт жизни.
– Это совершенно несправедливо, но я думаю об этом как о долге перед королем, – сказал он.
Я понял, что если буду внимательно читать знаки, то смогу избежать штрафов, но я беспокоился, что мой автомобиль, хотя он и старый, может подвергнуться нападению вандалов. Он был 1982 года выпуска, но я содержал его в хорошей форме. Отец постоянно читал мне лекции о том, как важно менять масло и не позволять бензину опускаться ниже середины бака, чтобы грязь не попадала в двигатель. Он заботился о своих автомобилях, потому что не мог без них обходиться – он был коммивояжером.
Он продавал мебель в школы, дома престарелых, тюрьмы. Его территорией были Нью-Джерси и Пенсильвания. Это был трудный бизнес: заведения пользовались старой мебелью так долго, как только могли.
Он умер за неделю до того, как я пошел в колледж. Умер от сильного сердечного приступа. Ему исполнилось только пятьдесят семь. У него не было лишнего веса, но он никогда не занимался физкультурой и курил сигары. Это случилось в номере отеля в Скрэнтоне, Пенсильвания. Он умер «в дороге», как мы с мамой называли долгие ночи, когда отца с нами не было.
Отец очень хорошо знал «Смерть коммивояжера» и частенько называл себя в непочтительной манере Вилли Ломаном. Иногда он любил говорить: «Когда я решу все свои проблемы, я упаду замертво». Но я не знал, взял ли он это из Артура Миллера или придумал сам. Думаю, у моего отца вызывало отвращение, что его жизнь коммивояжера так точно воспроизведена на сцене, словно само его существование превратилось в штамп.
После его смерти, когда закончился траур, я приступил к занятиям. Предполагалось, что я буду жить в кампусе, но мама нуждалась во мне, так что я приезжал в Ратгерс три раза в неделю в «паризьене». Несколько лет, садясь в машину, я чувствовал запах отцовских сигар. Запах мне не нравился, но я скучал по нему, когда он наконец исчез.
Мама так и не оправилась после смерти отца, и ее депрессия перешла в рак яичников (во всяком случае, такова моя теория). Она умерла через три года после его смерти, почти что день в день.
Отец, поскольку он был коммивояжером, имел очень маленькую страховку, и это отразилось на маме, которая не работала, когда он умер. Она так и не вернулась на работу. Почти все наши деньги ушли на ее лечение и на плату по закладным, так что мне осталось очень мало.
Поэтому я дорожил «паризьеном», как остатком своей семьи, и спросил мистера Гаррисона, не думает ли он, что мой автомобиль могут повредить или украсть. Он так не думал, но порекомендовал купить сигнализацию для рулевого колеса. У него самого сигнализации не было, но он нашел красную трубу и продел ее через руль. Она выглядела словно настоящая сигнализация и, вероятно, отпугивала потенциального вора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102