Ее подруги были такими красивыми. Хотелось с кем-нибудь поговорить обо всем. Я сел в машину и отправился домой.
На Третьей авеню попал в «зеленую улицу»; обычно я люблю свободно мчаться через город, но на этот раз я был словно в гипнозе, просто позволяя «паризьену» везти себя. Я представлял, что снова лежу в постели с Сильвией. Видел свои руки у нее на бедрах, красивую линию белой спины, черные волосы, такие гладкие и блестящие, словно желобки на пластинке.
И вдруг я понял, что еду на красный свет. «Зеленая улица» закончилась. Прямо передо мной вырос огромный белый мусоровоз. Я резко свернул и въехал на тротуар. Пожилая черная женщина смотрела мне прямо в глаза. На ней было пальто с поясом, в руках сумочка. Я ехал точно на нее. Прошла лишь секунда, взгляд женщины выражал страх и гнев. «Что ты делаешь?» – кричали ее глаза. «Мне жаль, мне очень жаль», – молил мой взгляд.
Но тут женщина и я осознали, что вместо нее я врежусь в светофор. Я был благодарен судьбе. Это был серебристый, прочный светофор. В мозгу пронеслось: «Моя бедная маленькая жизнь». Мне не вспомнилась вся моя жизнь, только прозвучали эти четыре слова.
И затем я врезался в основание светофора – словно молот ударил по зубам. Мы с черной женщиной снова на секунду встретились глазами – теперь ей было любопытно и она боялась за меня, – а потом я уснул.
Проснувшись, я вышел из машины, привалился к дверце.
– Вы в порядке? – спросила женщина. Начали собираться люди, они глазели на нас.
– В порядке, – ответил я.
Прибыла полиция. Здоровенный парень-тяжеловес вышел из сине-белой машины с красивыми мигающими огнями.
– Мне очень жаль, офицер, – сказал я и заплакал. От страха. Я попал в беду. – Мне и правда очень жаль, – повторил я. – Я не хотел.
– Что произошло?
– Всю дорогу у меня был зеленый светофор, я замечтался и не увидел красный.
– Вы пили?
– Одно пиво. – Я плакал и лгал, но только насчет пива.
Полицейский решил проверить меня на опьянение. Я перестал плакать. Я должен был пройти по прямой, коснуться своего носа. Я был хорошим мальчиком, хорошим учеником. Я прошел тест.
– Все в порядке? – спросил полицейский. От его дыхания шел пар. Неожиданно мне стало очень холодно.
– Со мной все нормально, – сказал я. – Я пристегнулся ремнем.
Я прошел с ним к передку машины. Другой офицер говорил с пожилой женщиной. Я слышал, как она сказала:
– Он проехал прямо на красный свет. Я думала, он меня собьет.
Мы с большим полицейским осмотрели машину. Оба колеса спустили, капот открылся. Решетка отвалилась. Зеленая жидкость текла из двигателя. Пар от двигателя смешивался с холодным воздухом, образуя туман. Весь автомобиль наклонился вперед, словно бык, вставший на колени.
Полицейский опустился на землю и заглянул под машину.
– Сломана передняя ось, – объявил он, поднимаясь. – Старая машина. – Он пытался утешить меня. Автомобиль погиб.
– Отец убьет меня, – сказал я. – Это его машина.
В тот момент я думал, что отец все еще жив. Должно быть, у меня был шок или я ударился головой о ветровое стекло. Я снова начал рыдать, сбитый с толку. Закрыл лицо руками. Полицейский был добрый. Он стал утешать меня:
– Успокойся, приятель. Все будет хорошо.
Мне понравилось, как он со мной обращается. Должно быть, он достаточно повидал и не возненавидел меня за то, что я проехал на красный свет. И тут я вспомнил, словно какую-то шутку, что отец мертв. Я не попаду в беду, он не убьет меня.
Я не стал говорить об этом полицейскому. Я все еще плакал. Это были настоящие слезы, но теперь я также думал, что истерика поможет мне. Полицейский пожалел меня. Он не выписал штрафных квитанций, кроме штрафа за светофор и за буксировку.
Приехал грузовик и увез «паризьен». Я смотрел, как он исчезает, как его увозят, словно что-то мертвое. Я испытывал ужасное чувство вины, чувство краха, как будто совершил преступление.
Я шел по холоду домой, чувствуя себя опустошенным оттого, что отца нет в живых, хотя еще несколько секунд назад так не думал. Мой страх перед ним был абсолютно реальным.
Что за странный трюк я сыграл с собой. Я отчаянно желал, чтобы отец был сейчас в нашем старом доме и я мог позвонить ему. Я хотел услышать его голос. Хотел, чтобы он был жив, даже если бы он стал кричать на меня, даже если бы убил меня за то, что я разбил его машину.
Глава 11
После аварии я проснулся утром совершенно больным. У меня был жуткий кашель. Наверное, это был бронхит. Шок и прогулка домой по холоду сделали свое дело.
Я не позвонил на работу. У меня не хватило мужества. Я ждал, когда они сами позвонят и уволят меня.
Джорджу наверняка будет мало слов одной Мэри, и он свяжется с «Претти Брук», чтобы узнать, не был ли я раньше замечен в странном поведении. Мисс Марш подойдет к телефону и скажет: «Я застала его в учительской с бюстгальтером коллеги, надетым поверх спортивной куртки».
Джордж позвонил около одиннадцати.
– Луис, что случилось?
Я ничего не мог прочесть в его голосе.
– Заболел, – сказал я, полагая, что это ответ на все вопросы.
– У тебя ужасный голос. Но почему ты не позвонил?
– Прошу прощения. Я уснул. Думаю, у меня бронхит.
– Доктора вызвал?
Он дал мне номер своего врача. Джордж был бесхитростным человеком. Мэри ему ничего не сказала. Он звонил мне из чувства участия.
– Еще я попал в аварию, – сказал я.
– Когда?
– Вчера ночью.
– Что произошло?
– Чуть не врезался в мусорщика и въехал в светофор.
– Ты в порядке?
– Да, просто помял машину и проснулся с кашлем, бронхит.
Джордж велел мне оставаться дома столько, сколько нужно, и не возвращаться на работу, пока не буду чувствовать себя на все сто. Он был очень добр.
Я провалялся неделю. Сильно кашлял, тело болело. После аварии я был весь в синяках. Должно быть, стукнулся плечом о рулевое колесо, из-за пристежного ремня ныли ребра, палица, которая лежала на полу в машине, должно быть, ударила меня по правой лодыжке, потому что там был огромный сине-зеленый рубец. Я был в одном лице Дон Кихот и Санчо Панса после одного из многочисленных приключений.
Я позвонил в Еврейское общество слепых, и они приняли «паризьен» в качестве пожертвования, чтобы продать его на металлолом. Но сначала мне необходимо было встать с постели и добраться на такси до штрафной парковки в Вестсайде, чтобы снять номера и забрать свои личные вещи.
Я хромал между мертвыми машинами и думал, что когда-то они были новенькими и радовали своих владельцев, когда те отправлялись в путешествия. Я нашел свой бедный автомобиль, отодрал номера, вытащил бумаги из отделения для перчаток, а из багажника вынул отличную летнюю хлопчатобумажную шляпу, купленную в Принстоне в Английском магазине для молодых джентльменов.
На прощание я погладил разбитый кузов и сказал своему любимцу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
На Третьей авеню попал в «зеленую улицу»; обычно я люблю свободно мчаться через город, но на этот раз я был словно в гипнозе, просто позволяя «паризьену» везти себя. Я представлял, что снова лежу в постели с Сильвией. Видел свои руки у нее на бедрах, красивую линию белой спины, черные волосы, такие гладкие и блестящие, словно желобки на пластинке.
И вдруг я понял, что еду на красный свет. «Зеленая улица» закончилась. Прямо передо мной вырос огромный белый мусоровоз. Я резко свернул и въехал на тротуар. Пожилая черная женщина смотрела мне прямо в глаза. На ней было пальто с поясом, в руках сумочка. Я ехал точно на нее. Прошла лишь секунда, взгляд женщины выражал страх и гнев. «Что ты делаешь?» – кричали ее глаза. «Мне жаль, мне очень жаль», – молил мой взгляд.
Но тут женщина и я осознали, что вместо нее я врежусь в светофор. Я был благодарен судьбе. Это был серебристый, прочный светофор. В мозгу пронеслось: «Моя бедная маленькая жизнь». Мне не вспомнилась вся моя жизнь, только прозвучали эти четыре слова.
И затем я врезался в основание светофора – словно молот ударил по зубам. Мы с черной женщиной снова на секунду встретились глазами – теперь ей было любопытно и она боялась за меня, – а потом я уснул.
Проснувшись, я вышел из машины, привалился к дверце.
– Вы в порядке? – спросила женщина. Начали собираться люди, они глазели на нас.
– В порядке, – ответил я.
Прибыла полиция. Здоровенный парень-тяжеловес вышел из сине-белой машины с красивыми мигающими огнями.
– Мне очень жаль, офицер, – сказал я и заплакал. От страха. Я попал в беду. – Мне и правда очень жаль, – повторил я. – Я не хотел.
– Что произошло?
– Всю дорогу у меня был зеленый светофор, я замечтался и не увидел красный.
– Вы пили?
– Одно пиво. – Я плакал и лгал, но только насчет пива.
Полицейский решил проверить меня на опьянение. Я перестал плакать. Я должен был пройти по прямой, коснуться своего носа. Я был хорошим мальчиком, хорошим учеником. Я прошел тест.
– Все в порядке? – спросил полицейский. От его дыхания шел пар. Неожиданно мне стало очень холодно.
– Со мной все нормально, – сказал я. – Я пристегнулся ремнем.
Я прошел с ним к передку машины. Другой офицер говорил с пожилой женщиной. Я слышал, как она сказала:
– Он проехал прямо на красный свет. Я думала, он меня собьет.
Мы с большим полицейским осмотрели машину. Оба колеса спустили, капот открылся. Решетка отвалилась. Зеленая жидкость текла из двигателя. Пар от двигателя смешивался с холодным воздухом, образуя туман. Весь автомобиль наклонился вперед, словно бык, вставший на колени.
Полицейский опустился на землю и заглянул под машину.
– Сломана передняя ось, – объявил он, поднимаясь. – Старая машина. – Он пытался утешить меня. Автомобиль погиб.
– Отец убьет меня, – сказал я. – Это его машина.
В тот момент я думал, что отец все еще жив. Должно быть, у меня был шок или я ударился головой о ветровое стекло. Я снова начал рыдать, сбитый с толку. Закрыл лицо руками. Полицейский был добрый. Он стал утешать меня:
– Успокойся, приятель. Все будет хорошо.
Мне понравилось, как он со мной обращается. Должно быть, он достаточно повидал и не возненавидел меня за то, что я проехал на красный свет. И тут я вспомнил, словно какую-то шутку, что отец мертв. Я не попаду в беду, он не убьет меня.
Я не стал говорить об этом полицейскому. Я все еще плакал. Это были настоящие слезы, но теперь я также думал, что истерика поможет мне. Полицейский пожалел меня. Он не выписал штрафных квитанций, кроме штрафа за светофор и за буксировку.
Приехал грузовик и увез «паризьен». Я смотрел, как он исчезает, как его увозят, словно что-то мертвое. Я испытывал ужасное чувство вины, чувство краха, как будто совершил преступление.
Я шел по холоду домой, чувствуя себя опустошенным оттого, что отца нет в живых, хотя еще несколько секунд назад так не думал. Мой страх перед ним был абсолютно реальным.
Что за странный трюк я сыграл с собой. Я отчаянно желал, чтобы отец был сейчас в нашем старом доме и я мог позвонить ему. Я хотел услышать его голос. Хотел, чтобы он был жив, даже если бы он стал кричать на меня, даже если бы убил меня за то, что я разбил его машину.
Глава 11
После аварии я проснулся утром совершенно больным. У меня был жуткий кашель. Наверное, это был бронхит. Шок и прогулка домой по холоду сделали свое дело.
Я не позвонил на работу. У меня не хватило мужества. Я ждал, когда они сами позвонят и уволят меня.
Джорджу наверняка будет мало слов одной Мэри, и он свяжется с «Претти Брук», чтобы узнать, не был ли я раньше замечен в странном поведении. Мисс Марш подойдет к телефону и скажет: «Я застала его в учительской с бюстгальтером коллеги, надетым поверх спортивной куртки».
Джордж позвонил около одиннадцати.
– Луис, что случилось?
Я ничего не мог прочесть в его голосе.
– Заболел, – сказал я, полагая, что это ответ на все вопросы.
– У тебя ужасный голос. Но почему ты не позвонил?
– Прошу прощения. Я уснул. Думаю, у меня бронхит.
– Доктора вызвал?
Он дал мне номер своего врача. Джордж был бесхитростным человеком. Мэри ему ничего не сказала. Он звонил мне из чувства участия.
– Еще я попал в аварию, – сказал я.
– Когда?
– Вчера ночью.
– Что произошло?
– Чуть не врезался в мусорщика и въехал в светофор.
– Ты в порядке?
– Да, просто помял машину и проснулся с кашлем, бронхит.
Джордж велел мне оставаться дома столько, сколько нужно, и не возвращаться на работу, пока не буду чувствовать себя на все сто. Он был очень добр.
Я провалялся неделю. Сильно кашлял, тело болело. После аварии я был весь в синяках. Должно быть, стукнулся плечом о рулевое колесо, из-за пристежного ремня ныли ребра, палица, которая лежала на полу в машине, должно быть, ударила меня по правой лодыжке, потому что там был огромный сине-зеленый рубец. Я был в одном лице Дон Кихот и Санчо Панса после одного из многочисленных приключений.
Я позвонил в Еврейское общество слепых, и они приняли «паризьен» в качестве пожертвования, чтобы продать его на металлолом. Но сначала мне необходимо было встать с постели и добраться на такси до штрафной парковки в Вестсайде, чтобы снять номера и забрать свои личные вещи.
Я хромал между мертвыми машинами и думал, что когда-то они были новенькими и радовали своих владельцев, когда те отправлялись в путешествия. Я нашел свой бедный автомобиль, отодрал номера, вытащил бумаги из отделения для перчаток, а из багажника вынул отличную летнюю хлопчатобумажную шляпу, купленную в Принстоне в Английском магазине для молодых джентльменов.
На прощание я погладил разбитый кузов и сказал своему любимцу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102