Мне нужна твоя помощь, Мэй. Я боюсь, что люди Во ищут меня, и я пришла просить тебя, чтобы ты помогла мне найти надежное убежище.
– Ты не расскажешь мне о том, что должна сделать? – тихо спросила Мэй, но Сарина покачала головой, и девушка улыбнулась и кивнула. – Тогда я больше не буду об этом спрашивать.
– Ты клянешься никому не рассказывать, кто я и откуда пришла?
– Клянусь жизнью. Мы все незнакомки в этом доме, сестра, и никто не рассказывает здесь о своем прошлом.
Мэй неуверенно поднялась с кровати и протянула трясущуюся руку Сарине.
– Пошли, – сказала она. – Я отведу тебя к мадам Блю.
Сарина взяла Мэй за руку.
– Она поможет мне спрятаться?
Что-то похожее на веселье на секунду промелькнуло в тусклых черных глазах Мэй.
– О да. – Она кивнула. – Она знает такое место. Она спрячет тебя там, где никто тебя не найдет, сестра моя. Она спрячет тебя среди нас.
Глава 20
Прежде чем Сарина успела оправиться от удивления, ее уже ввели в элегантную спальню женщины, содержащей один из самых известных и роскошных домов терпимости на Востоке. Сарина ошеломленно смотрела, как к ней приближается изящная фигурка в голубом. Под тщательно наложенной рисовой пудрой кожа приобрела цвет слоновой кости, а изящные черты лица соединили в себе лучшие черты европейской и азиатской рас. Иссиня-черные волосы с необычной седой прядью над правым виском были забраны назад и заплетены кольцами, в которых сверкали три огромные бриллиантовые заколки в виде птиц. Облегающее тело голубое шелковое платье с высоким воротом и короткими рукавами было отделано серебром, а по бокам узкой юбки струились вызывающие разрезы.
Когда мадам Блю подошла ближе, Сарина обнаружила, что у нее самые прекрасные голубые глаза, которые она когда-либо видела. Они походили на безоблачное небо в летний день и имели тот самый оттенок, что доминировал во всем убранстве дома. Хозяйка сложила ладони и приложила их в знак приветствия к груди. Сарина заметила, что ее руки сильно трясутся, суставы на пальцах покраснели и опухли, а сами пальцы слегка искривлены. Но даже если мадам Блю испытывала боль, это никак не отражалось на ее спокойном лице или в ее великолепных, подобных драгоценным камням глазах.
Пока Мэй что-то тихо рассказывала мадам, глаза владелицы заведения не отрываясь изучали Сарину.
Сарина неловко переминалась с ноги на ногу, стесняясь своей потрепанной одежды, особенно бросающегося в глаза на фоне вызывающей элегантности наряда мадам. Но в отличие от девушки, встретившейся ей внизу, в открытом взгляде мадам не было снисходительности. Когда Мэй закончила свой рассказ, мадам Блю кивнула, а затем мягким взмахом руки отпустила ее. Мэй поклонилась сначала мадам, потом Сарине и поспешила из комнаты, оставив двух женщин наедине.
– Мэй сообщила мне, что ты скрываешься и нуждаешься в защите, – сказала мадам Блю глубоким грудным голосом.
Сарина была несказанно поражена безупречным английским мадам, но ей удалось быстро овладеть собой и она, кивнув, объяснила:
– Я, к сожалению, поиздержалась и поэтому соглашусь на любую работу… в безопасном месте. – Она надеялась, что Мэй не говорила мадам Блю о том, чтобы Сарине остаться здесь, в этом доме.
– Пожалуйста… – женщина указала на одно из двух обтянутых голубым шелком кресел, стоящих по обе стороны чайного столика из черного дерева с искусной резьбой. Сарина с благодарностью приняла приглашение и опустилась в глубокое и удобное кресло. Мадам Блю напряженно застыла на краешке другого, и Сарина мгновенно прониклась к ней симпатией: хозяйку, видимо, беспрестанно мучила боль.
– Позволь мне сразу успокоить тебя, моя дорогая. Я ничего не знаю о тебе и о том, почему ты боишься за свою жизнь. Так и будет, пока ты сама не захочешь рассказать мне об этом. Как Мэй, очевидно, уже сказала тебе, в этом доме о прошлом забывают навсегда.
Сарина вздохнула. Похоже, Мэй все-таки говорила с мадам о том, чтобы оставить Сарину здесь.
– Я знаю о девушках, переступающих мой порог, не больше, чем они знают обо мне, – продолжала мадам, – и это залог моего спокойствия в течение последних тридцати лет. Большинство из них пришли сюда по собственной воле. Когда агенты из всех частей света рекомендуют мне девушек, единственное, что я знаю, – это имена самих агентов. Девушки же часто выбирают для себя псевдонимы, стараясь защитить свое драгоценное прошлое.
Это было сказано с ноткой горечи, и Сарина подумала: каково же было прошлое мадам Блю и какое имя она носила тридцать лет назад?
– Значит, вы не знаете, кто прислал к вам Мэй? – спросила Сарина и облегченно вздохнула, когда ее собеседница покачала головой.
– Я знаю только, что ее направил ко мне мой агент из Сингапура, и больше мне ничего не нужно знать.
– Понимаю. – Сарина кивнула.
– Не сочти меня грубой, дорогая, если я спрошу: бывала ли ты раньше в таком доме, как мой?
Сарина закашлялась.
– Нет, – воскликнула она с невольным возмущением, – разумеется, нет! Почему вы об этом спрашиваете?
Мадам рассмеялась глубоким грудным смехом.
– Я спросила потому, что ты похожа на человека, остановившегося у закрытой двери, которому одновременно и страшно, и любопытно, что же там внутри. Пожалуйста, не обижайся на мою прямоту, дорогая. У девушки твоего происхождения едва ли были причины предполагать, что в один прекрасный день она окажется в публичном доме. В юности меня самое всячески ограждали от грубых реалий жизни, и я бы возмутилась, если бы кто-то предположил, что судьба забросит меня в подобное место. Но, – мадам Блю улыбнулась и обвела широким жестом комнату, – не прошло и тридцати лет, как я привыкла к этому окружению и к своей роли.
Сарина почувствовала неожиданную симпатию к этой искренней и загадочной женщине.
– Скажите мне, мадам Блю, – лукаво блеснув глазами, спросила она, – как бы вы оформили помещение, если бы ваши глаза были черными?
В ответ она услышала уже знакомый грудной смех.
– Моя дорогая, задрапировать этот дом в траур было бы несправедливо по отношению к моим девочкам, олицетворяющим собой всю прелесть жизни.
Вторя беззаботному смеху мадам Блю, Сарина поверила, что в этой женщине она нашла друга.
– Как вы, без сомнения, уже заметили, я не столь хорошо себя чувствую, как хотелось бы. – Мадам протянула вперед руки, и Сарина увидела, как они изуродованы. – Мои руки и мое тело съедает болезнь, мне становится все труднее спускаться и подниматься по ступеням, и я уже с трудом встаю с кровати без посторонней помощи. – Хотя в глазах мадам мелькнуло озорное выражение, рот ее искривился в горькой усмешке. – Существенное неудобство для женщины моей профессии, ты не находишь?
Щеки Сарины запылали от столь явного намека.
– Моя дорогая, как ты смотришь на то, чтобы нам заключить некую сделку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
– Ты не расскажешь мне о том, что должна сделать? – тихо спросила Мэй, но Сарина покачала головой, и девушка улыбнулась и кивнула. – Тогда я больше не буду об этом спрашивать.
– Ты клянешься никому не рассказывать, кто я и откуда пришла?
– Клянусь жизнью. Мы все незнакомки в этом доме, сестра, и никто не рассказывает здесь о своем прошлом.
Мэй неуверенно поднялась с кровати и протянула трясущуюся руку Сарине.
– Пошли, – сказала она. – Я отведу тебя к мадам Блю.
Сарина взяла Мэй за руку.
– Она поможет мне спрятаться?
Что-то похожее на веселье на секунду промелькнуло в тусклых черных глазах Мэй.
– О да. – Она кивнула. – Она знает такое место. Она спрячет тебя там, где никто тебя не найдет, сестра моя. Она спрячет тебя среди нас.
Глава 20
Прежде чем Сарина успела оправиться от удивления, ее уже ввели в элегантную спальню женщины, содержащей один из самых известных и роскошных домов терпимости на Востоке. Сарина ошеломленно смотрела, как к ней приближается изящная фигурка в голубом. Под тщательно наложенной рисовой пудрой кожа приобрела цвет слоновой кости, а изящные черты лица соединили в себе лучшие черты европейской и азиатской рас. Иссиня-черные волосы с необычной седой прядью над правым виском были забраны назад и заплетены кольцами, в которых сверкали три огромные бриллиантовые заколки в виде птиц. Облегающее тело голубое шелковое платье с высоким воротом и короткими рукавами было отделано серебром, а по бокам узкой юбки струились вызывающие разрезы.
Когда мадам Блю подошла ближе, Сарина обнаружила, что у нее самые прекрасные голубые глаза, которые она когда-либо видела. Они походили на безоблачное небо в летний день и имели тот самый оттенок, что доминировал во всем убранстве дома. Хозяйка сложила ладони и приложила их в знак приветствия к груди. Сарина заметила, что ее руки сильно трясутся, суставы на пальцах покраснели и опухли, а сами пальцы слегка искривлены. Но даже если мадам Блю испытывала боль, это никак не отражалось на ее спокойном лице или в ее великолепных, подобных драгоценным камням глазах.
Пока Мэй что-то тихо рассказывала мадам, глаза владелицы заведения не отрываясь изучали Сарину.
Сарина неловко переминалась с ноги на ногу, стесняясь своей потрепанной одежды, особенно бросающегося в глаза на фоне вызывающей элегантности наряда мадам. Но в отличие от девушки, встретившейся ей внизу, в открытом взгляде мадам не было снисходительности. Когда Мэй закончила свой рассказ, мадам Блю кивнула, а затем мягким взмахом руки отпустила ее. Мэй поклонилась сначала мадам, потом Сарине и поспешила из комнаты, оставив двух женщин наедине.
– Мэй сообщила мне, что ты скрываешься и нуждаешься в защите, – сказала мадам Блю глубоким грудным голосом.
Сарина была несказанно поражена безупречным английским мадам, но ей удалось быстро овладеть собой и она, кивнув, объяснила:
– Я, к сожалению, поиздержалась и поэтому соглашусь на любую работу… в безопасном месте. – Она надеялась, что Мэй не говорила мадам Блю о том, чтобы Сарине остаться здесь, в этом доме.
– Пожалуйста… – женщина указала на одно из двух обтянутых голубым шелком кресел, стоящих по обе стороны чайного столика из черного дерева с искусной резьбой. Сарина с благодарностью приняла приглашение и опустилась в глубокое и удобное кресло. Мадам Блю напряженно застыла на краешке другого, и Сарина мгновенно прониклась к ней симпатией: хозяйку, видимо, беспрестанно мучила боль.
– Позволь мне сразу успокоить тебя, моя дорогая. Я ничего не знаю о тебе и о том, почему ты боишься за свою жизнь. Так и будет, пока ты сама не захочешь рассказать мне об этом. Как Мэй, очевидно, уже сказала тебе, в этом доме о прошлом забывают навсегда.
Сарина вздохнула. Похоже, Мэй все-таки говорила с мадам о том, чтобы оставить Сарину здесь.
– Я знаю о девушках, переступающих мой порог, не больше, чем они знают обо мне, – продолжала мадам, – и это залог моего спокойствия в течение последних тридцати лет. Большинство из них пришли сюда по собственной воле. Когда агенты из всех частей света рекомендуют мне девушек, единственное, что я знаю, – это имена самих агентов. Девушки же часто выбирают для себя псевдонимы, стараясь защитить свое драгоценное прошлое.
Это было сказано с ноткой горечи, и Сарина подумала: каково же было прошлое мадам Блю и какое имя она носила тридцать лет назад?
– Значит, вы не знаете, кто прислал к вам Мэй? – спросила Сарина и облегченно вздохнула, когда ее собеседница покачала головой.
– Я знаю только, что ее направил ко мне мой агент из Сингапура, и больше мне ничего не нужно знать.
– Понимаю. – Сарина кивнула.
– Не сочти меня грубой, дорогая, если я спрошу: бывала ли ты раньше в таком доме, как мой?
Сарина закашлялась.
– Нет, – воскликнула она с невольным возмущением, – разумеется, нет! Почему вы об этом спрашиваете?
Мадам рассмеялась глубоким грудным смехом.
– Я спросила потому, что ты похожа на человека, остановившегося у закрытой двери, которому одновременно и страшно, и любопытно, что же там внутри. Пожалуйста, не обижайся на мою прямоту, дорогая. У девушки твоего происхождения едва ли были причины предполагать, что в один прекрасный день она окажется в публичном доме. В юности меня самое всячески ограждали от грубых реалий жизни, и я бы возмутилась, если бы кто-то предположил, что судьба забросит меня в подобное место. Но, – мадам Блю улыбнулась и обвела широким жестом комнату, – не прошло и тридцати лет, как я привыкла к этому окружению и к своей роли.
Сарина почувствовала неожиданную симпатию к этой искренней и загадочной женщине.
– Скажите мне, мадам Блю, – лукаво блеснув глазами, спросила она, – как бы вы оформили помещение, если бы ваши глаза были черными?
В ответ она услышала уже знакомый грудной смех.
– Моя дорогая, задрапировать этот дом в траур было бы несправедливо по отношению к моим девочкам, олицетворяющим собой всю прелесть жизни.
Вторя беззаботному смеху мадам Блю, Сарина поверила, что в этой женщине она нашла друга.
– Как вы, без сомнения, уже заметили, я не столь хорошо себя чувствую, как хотелось бы. – Мадам протянула вперед руки, и Сарина увидела, как они изуродованы. – Мои руки и мое тело съедает болезнь, мне становится все труднее спускаться и подниматься по ступеням, и я уже с трудом встаю с кровати без посторонней помощи. – Хотя в глазах мадам мелькнуло озорное выражение, рот ее искривился в горькой усмешке. – Существенное неудобство для женщины моей профессии, ты не находишь?
Щеки Сарины запылали от столь явного намека.
– Моя дорогая, как ты смотришь на то, чтобы нам заключить некую сделку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91