«Снимай пижаму», – велел мне отец, по-прежнему стоявший чуть в стороне.
«Снимай пижаму», – прошептал чужак, наклонившись к моему уху. Я ощутил брызги слюны на шее. Ненавижу это, доктор, ненавижу-ненавижу-ненавижу. Чья-то вонючая слюна на моей шее. Ужасно. И запах ужасный. Хотя, наверное, не всегда. От мамы, например, так не пахло. К тому же она целовала нас сухими губами, никакой слюны. А незнакомец, пока стаскивал с меня пижамную курточку, умудрился обслюнявить мне и лицо, и шею, и грудь.
«Нет», – пытался протестовать я.
«Делай, что тебе велено», – снова вмешался отец. Он выступил из темноты под свет масляной лампы. Голый. Как тот мужик в бассейне.
Джейк тогда еще спросил: «А у тебя большой?» И показал мне свой.
Но тогда было слишком темно, чтобы что-то увидеть. И я разглядел только темную тень. Теперь же я стоял на коленях между чужаком и отцом. И все видел.
«Брюки тоже снимай».
«Нет», – сказал я.
«Делай, что говорят», – незнакомец был неумолим.
«Что с тобой, что случилось?» – спрашивал я Джейка, когда он разбудил меня однажды ночью. Его трясло, как в лихорадке, зубы отбивали дробь, глаза потухли.
«Не могу, не скажу», – прошептал он и, забравшись под одеяло, вжался в стену.
«Где ты был?» Он молчал. Я обнял его, стал целовать, успокаивать, а потом втиснулся между ним и стеной и оказался к нему лицом, глаза в глаза… Его взгляд испугал меня до полусмерти – безжизненный, пустой, беспросветный.
«Где ты был?»
«Я… – шепот Джейка отдавался болью у меня в голове, – я был… там…» Бедный Джейк. Не могу передать, доктор, до чего это тяжело – видеть старшего брата таким жалким, таким сломленным, содрогающимся в конвульсиях под аккомпанемент скрипящей в такт кровати.
«А… понятно», – сказал я.
Но ничего не понимал.
«Иди сюда, ко мне. Быстрее, быстрее», – она говорила приглушенным голосом, чтобы не услышал мой отец. Я подошел к ее комнате, и она, обняв за плечи, мягко втянула меня внутрь.
«Где папа?» – спросил я. Она закрыла мне рот рукой и прикоснулась губами к моему лбу.
«Ш-ш-ш. Мне надо тебе что-то сказать», – прошептала она еле слышно.
Словно была далеко-далеко.
«Мне надо тебе что-то сказать», – повторил я ее слова, расталкивая Джейка. Он спал, свернувшись калачиком под одеялом, бесчувственный как скала. Он всегда так спал, если удавалось заснуть. А удавалось редко, да и то с трудом. Но зато, когда сон все же приходил к нему, он спал как бревно, словно его выключили из розетки. Я же не находил себе места от вопросов, на которые Джейк уже знал ответ. Знал с того дня, когда умер для этого мира. Когда мир умер для него.
«Проснись, Джейк, проснись».
«Что… что…» – промычал он в подушку. Его глаза, глубокие, пронзительные и бездонные, вобравшие все, что они видели, и даже то, чего не видели, были по-прежнему закрыты.
«Джейк, ты должен проснуться, должен». Он повернулся на спину, стянул простыню с лица и сощурился на мою тень, нависавшую над ним.
«Мне надо тебе что-то сказать».
Джейк отправился вслед за мной в святилище нашей матери, прыгнул на кровать и затеял возню с маминой одеждой, подбрасывая шарфики и джемперы в воздух. Он выглядел таким счастливым. И заражал нас своим счастьем. И маму, и меня. Мы даже замерли на миг, наблюдая за ним, чтобы впитать этот момент, прежде чем он уйдет. Хрупкий мимолетный момент счастья, преходящий, как и все в этой жизни. Хотя именно из таких моментов, доктор, жизнь и складывается. Шарфики и джемперы дождем падали Джейку на голову, а он, как заправский жонглер, радостно ловил их. Я смеялся, глядя на него, и мама тоже, только она смеялась как-то странно – не на выдохе, а на вдохе. Никогда раньше не видел такого.
Она уложила меня на свою мягкую кровать рядом с буйным Джейком. Это была мамина комната, доктор, хотя она и делила ее с моим отцом. И все же это была мамина комната. Все здесь было либо ее, либо досталось ей от родителей. Живая дышащая история. Эти старые вещи с неповторимым запахом времени немного смущали и нервировали меня. Джейка – нет. Он был в своей стихии. Он прыгал на кровати, как на батуте, переполненный радостью, не омраченной присутствием отца. Я поймал Джейка за руки и попытался угомонить. Мама села на кровать и, как всегда, терпеливо ждала, пока он успокоится; я тянул его вниз, а она молча наблюдала за моими усилиями.
Джейк зажмурился в предвкушении: «Будет подарок?»
А дальше все как в тумане – видение тускнеет, мамин образ расплывается, исчезая. Она улыбнулась Джейку, потом закрыла лицо руками, и я сделал то же самое. Джейк наконец притих. Я взглянул на него, на маму, не понимая, что происходит. Джейк не видел моих недоуменных глаз, но почувствовал, что меня тревожит; это было наше последнее общение с мамой перед тем, как она лишилась жизни во время той злополучной загородной прогулки. Я не слышал, как открывалась входная дверь, но, когда она хлопнула, закрываясь, Джейк спрыгнул с кровати и спрятался за занавеской. И тут видение становится совсем призрачным, могу различить только, как мама напряглась, поправила волосы и устремила взгляд на дверь комнаты. На меня никто не смотрел. В один миг, доктор, затишье сменилось ураганом.
И этим ураганом был наш отец, ворвавшийся в комнату.
«Так, и что вы тут делаете вдвоем?»
Видение окончательно исчезло. Я даже не успел попрощаться с мамой.
Лента 2. Часть А
«Ты был там, да?»
Я не проронил ни слова. Я просто разбудил его, и он, встретившись со мной глазами, все понял. Он знал, что произошло, хоть я ничего ему не сказал. Да и как он мог не знать? Ведь он тоже там побывал. И у него так же тряслись руки и ноги, и он так же судорожно заикался, когда вернулся оттуда, пропахший чужими запахами.
«Зачем?» Он был сердит. Не на отца, а на меня, потому и не впадал в ярость, старался сдерживаться. Он не набросился на меня, но встряхнул; не ударил меня, но сжал мне руку, повторяя: «Я же предупреждал тебя, я же тебе говорил, говорил ведь?»
«Да, говорил», – отозвался я.
Он оттолкнул меня, повернулся ко мне спиной, и я, потеряв равновесие, с грохотом упал с кровати.
'Тихо там», – сказал отец.
«Хоть бы ты помер», – шепотом огрызнулся мой брат.
А я лежал на потертом ковре, изучая следы на коже, оставленные ногтями Джейка, когда он сжимал мою руку. В сравнении с ранами, полученными по ту сторону занавески, они были едва заметны.
Я подвел Джейка.
Отец вихрем влетел в комнату, подхватил нас обоих – одного левой рукой, другого правой – и понес к двери.
«Кто усидит дома в такую погоду», – сказал он. От нетерпения он даже притопывал, возбужденный, как бык, которому показали красную тряпку.
«Напяливайте на себя одежду, – велел он, – через пять минут мы выходим».
«Джейк, долго?»
«Чего долго?» – заорал Джейк. Что значит вспыльчивый характер – сразу кулаками махать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75