Я – ведущий специалист по египетскому царю Атум-хаду XIII династии. Я приехал…»
И тут свечи сами собой погасли. Ни Лен, ни Соня их не тушили. Нет, Маргарет, свечи потухли не так, как если бы их задули – тогда пламя подалось бы в сторону, противоположную источнику дуновения. Нет, они будто выключились, их накрыла тьма – и не было никакого запаха дыма. Я оцепенел – на моем месте оцепенел бы каждый. Видимо, это какой-то фокус, предположил я; но какой?
«Ах, как замечательно все выходит! – сказала Соня, сжав мои пальцы так, что в них явно прекратилось кровообращение. – Вас услышали очень быстро!»
«Здесь – Его Величество великий царь Ату-ум-Хаду-у-у?..» – нараспев произнес глава отдела продаж крупнейшей в Миннеаполисе продовольственной компании. И тут, Маргарет, стол легонько подпрыгнул. Разумеется, это был фокус, разумеется, Маргарет… но в тот момент я изумился. Ведь подтолкнуть стол снизу коленями старикам явно не по силам.
«У вас есть послание для нашего дорогого друга-профессора?» – спросила Соня, и стол вновь ударил об пол.
«Желаете ли вы, чтобы профессор вас нашел?» Удар.
«Желаете ли вы сообщить ему, где именно следует вас искать?» Удар.
«Преуспеет ли он в своих поисках?» Удар.
«Поможет ли ему кто-нибудь?» Удар.
«Кто-то с этого корабля?» Удар.
«Желаете ли вы говорить через доску?» Удар.
«Ваше пожелание для нас – закон, великий царь», – сказал Лен, точно изысканный царедворец.
«Пожалуйста, подождите секунду», – сказала Соня, попросив таким образом его царское величество Атум-хаду, Налившегося Кровью, не прерывать соединение, пока она ходит за листком бумаги, дабы записать его сообщение. Она высвободила мою руку и, отступив от трясущегося стола, шарила мгновение-другое в темноте комнаты. Потом опять зажгла свечу и положила на стол доску такого престранного вида, что я с трудом могу ее описать. На этой складной деревянной доске были нарисованы витиеватые буквы и цифры. На доску Соня поместила нечто вроде линзы, в центре которой были изображены пересекающиеся под прямым углом линии, достаточно большие, чтобы определенно указывать на одну только букву. Стекляшка вставлена была в диск из слоновой кости на колесиках с еле намеченными, нежнейшими бархатными углублениями для пальцев. Соня поместила мои пальцы на диск; в тусклом свете полосатой черно-белой свечки четыре старческие кисти на необычном приспособлении казались весьма бледными и гладкими, словно также были сделаны из слоновой кости.
«Задавайте вопрос, милый юноша, смелее. Он ждет, когда вы его спросите». Я не понимал, чего от меня хотят.
«Давайте-ка я пущу пробный шар, – сказал Лен, – Великий царь Ату-ум-Хаду-у-у… кто станет самым верным помощником Ральфу на его пути к тебе?..» И стекляшка в костяной оправе принялась скользить по столу под нашими руками, останавливаясь то тут, то там; пересекающиеся линии точно показали на буквы AHAHRTNW.
«М-да, – буркнул Лен. – Его величество, кажется, решило над нами подшутить».
«Величество, мы тут не в бирюльки играем. Наверное, вы не знаете, как обращаются с царями и королями в наши дни. Не прими на свой счет, Ральфи, твоего мы обидеть не хотим… Если не хочешь говорить с нами – так тому и быть, но терпеть всякие… – Тут Соня уверенно выбранила дух последнего царя XIII династии: – детские шалости мы не станем!» На секунду воцарились тишина и спокойствие, а потом диск снова полетел по доске, да так быстро, что мои пальцы чуть не соскользнули: AHAHRTNW.
«Может быть, он хочет отвечать только „да“ и „нет“», – предположил Лен.
«Нет-нет, – я наконец обрел дар речи. – Можно мне попробовать? Владыка Нила, Хозяин Двух Царств, где я найду тебя?»
R X К S Т.
«Это уже слишком! – воскликнула Соня и убрала руку с костяного диска, который под давлением пальцев моих и Лена тут же накренился, – Я должна извиниться перед вами, дорогой Ральф, – сказала она, включая электрический свет; мы сощурились от сияния 1920-х, – Знаете, я так надеялась…»
«Право, все было так захватывающе, – сказал я. – Я смотрю на вещи с научной точки зрения и не могу сказать, что полностью верил в происходившее».
«Конечно, душа моя, конечно», – сказала Соня и улыбнулась мне так, как и должны улыбаться матери, закрывая глаза на детскую ложь.
Провозгласив «спокойной ночи!», я вышел вон. Они, взявшись за руки, стояли в дверях, прощались и обсуждали планы на завтрашнюю утреннюю трапезу. Ныне я лежу в своей трясущейся каюте (раздражающе спартанской; теперь, зная, какие на этом корабле бывают каюты, я не прочь вернуться в Каир и потолковать с тем служащим билетного агентства).
Не хочу поощрять шарлатанов, Маргарет. Должно быть, эти милые, очень милые люди – давно сработавшиеся мошенники, профессионалы своего дела, и заодно – готовые услужить египтологи-любители, желающие успеха моей миссии; как иначе объяснить, что буквы AHAHRTNW, если добавить два пробела, складываются в «аНА Hr Tnw», стандартную транслитерацию латинскими буквами иероглифов, означающих «борец за правду», а «rx-k st» означает буквально весьма ободряющую фразу «сам знаешь где»? И что я могу написать по этому поводу, Маргарет? Я видел то, что видел. Я верю во все это не больше твоего. Это не могло произойти. Это произошло.
Только что проснулся, по моим часам сейчас – 4.15 утра. Во сне гул двигателя, от которого дрожат деревянные стены, стал бормотанием нетерпеливых слушателей в переполненной аудитории, похожей на ту, где мы с тобой встретились, только бесконечно больше. Тысячи людей ожидают моего выступления. Я сижу за столом на сцене, держу перед собой конспект лекции, несколько листков, на которых узнаю свои отроческие попытки изобразить демотическое письмо. Мне немного не по себе из-за шлема на голове, его гребень утяжелен золотыми статуэтками, изображающими грифа, сфинкса, кобру, тебя, твоего отца, Инге и Нордквистов. Рядом со мной на помосте сидит Картер – и болтает без умолку; только вот из-за нарастающего рева, идущего откуда-то издалека, с последних рядов бостонских слушателей, сосредоточиться на его льстивых словах все труднее. «Безусловно, и мы должны повторять это снова и снова, величайшее значение имеет наш путь внутри усыпальницы, из одной камеры в другую, и не только ваши открытия восхищают меня, но также и ваше сердце». Рев нарастает, он несется прямо на меня; ряд за рядом бостонские леди внезапно поднимаются с мест и начинают вопить с искаженными лицами, умоляюще протягивая руки и программки. Картер, явно нервничая, вопрошает меня: «Как вам удается сохранять спокойствие, наблюдая такой ажиотаж?» Теперь ревет уже полтолпы, женщины срывают с себя ожерелья, рвут пояса. Гортанным воплям, звукам древним, как сам Египет, вторят женщины Бостона, декан Уоррен, профессор тер Брюгген, все преступные и раболепные партнеры Финнерана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
И тут свечи сами собой погасли. Ни Лен, ни Соня их не тушили. Нет, Маргарет, свечи потухли не так, как если бы их задули – тогда пламя подалось бы в сторону, противоположную источнику дуновения. Нет, они будто выключились, их накрыла тьма – и не было никакого запаха дыма. Я оцепенел – на моем месте оцепенел бы каждый. Видимо, это какой-то фокус, предположил я; но какой?
«Ах, как замечательно все выходит! – сказала Соня, сжав мои пальцы так, что в них явно прекратилось кровообращение. – Вас услышали очень быстро!»
«Здесь – Его Величество великий царь Ату-ум-Хаду-у-у?..» – нараспев произнес глава отдела продаж крупнейшей в Миннеаполисе продовольственной компании. И тут, Маргарет, стол легонько подпрыгнул. Разумеется, это был фокус, разумеется, Маргарет… но в тот момент я изумился. Ведь подтолкнуть стол снизу коленями старикам явно не по силам.
«У вас есть послание для нашего дорогого друга-профессора?» – спросила Соня, и стол вновь ударил об пол.
«Желаете ли вы, чтобы профессор вас нашел?» Удар.
«Желаете ли вы сообщить ему, где именно следует вас искать?» Удар.
«Преуспеет ли он в своих поисках?» Удар.
«Поможет ли ему кто-нибудь?» Удар.
«Кто-то с этого корабля?» Удар.
«Желаете ли вы говорить через доску?» Удар.
«Ваше пожелание для нас – закон, великий царь», – сказал Лен, точно изысканный царедворец.
«Пожалуйста, подождите секунду», – сказала Соня, попросив таким образом его царское величество Атум-хаду, Налившегося Кровью, не прерывать соединение, пока она ходит за листком бумаги, дабы записать его сообщение. Она высвободила мою руку и, отступив от трясущегося стола, шарила мгновение-другое в темноте комнаты. Потом опять зажгла свечу и положила на стол доску такого престранного вида, что я с трудом могу ее описать. На этой складной деревянной доске были нарисованы витиеватые буквы и цифры. На доску Соня поместила нечто вроде линзы, в центре которой были изображены пересекающиеся под прямым углом линии, достаточно большие, чтобы определенно указывать на одну только букву. Стекляшка вставлена была в диск из слоновой кости на колесиках с еле намеченными, нежнейшими бархатными углублениями для пальцев. Соня поместила мои пальцы на диск; в тусклом свете полосатой черно-белой свечки четыре старческие кисти на необычном приспособлении казались весьма бледными и гладкими, словно также были сделаны из слоновой кости.
«Задавайте вопрос, милый юноша, смелее. Он ждет, когда вы его спросите». Я не понимал, чего от меня хотят.
«Давайте-ка я пущу пробный шар, – сказал Лен, – Великий царь Ату-ум-Хаду-у-у… кто станет самым верным помощником Ральфу на его пути к тебе?..» И стекляшка в костяной оправе принялась скользить по столу под нашими руками, останавливаясь то тут, то там; пересекающиеся линии точно показали на буквы AHAHRTNW.
«М-да, – буркнул Лен. – Его величество, кажется, решило над нами подшутить».
«Величество, мы тут не в бирюльки играем. Наверное, вы не знаете, как обращаются с царями и королями в наши дни. Не прими на свой счет, Ральфи, твоего мы обидеть не хотим… Если не хочешь говорить с нами – так тому и быть, но терпеть всякие… – Тут Соня уверенно выбранила дух последнего царя XIII династии: – детские шалости мы не станем!» На секунду воцарились тишина и спокойствие, а потом диск снова полетел по доске, да так быстро, что мои пальцы чуть не соскользнули: AHAHRTNW.
«Может быть, он хочет отвечать только „да“ и „нет“», – предположил Лен.
«Нет-нет, – я наконец обрел дар речи. – Можно мне попробовать? Владыка Нила, Хозяин Двух Царств, где я найду тебя?»
R X К S Т.
«Это уже слишком! – воскликнула Соня и убрала руку с костяного диска, который под давлением пальцев моих и Лена тут же накренился, – Я должна извиниться перед вами, дорогой Ральф, – сказала она, включая электрический свет; мы сощурились от сияния 1920-х, – Знаете, я так надеялась…»
«Право, все было так захватывающе, – сказал я. – Я смотрю на вещи с научной точки зрения и не могу сказать, что полностью верил в происходившее».
«Конечно, душа моя, конечно», – сказала Соня и улыбнулась мне так, как и должны улыбаться матери, закрывая глаза на детскую ложь.
Провозгласив «спокойной ночи!», я вышел вон. Они, взявшись за руки, стояли в дверях, прощались и обсуждали планы на завтрашнюю утреннюю трапезу. Ныне я лежу в своей трясущейся каюте (раздражающе спартанской; теперь, зная, какие на этом корабле бывают каюты, я не прочь вернуться в Каир и потолковать с тем служащим билетного агентства).
Не хочу поощрять шарлатанов, Маргарет. Должно быть, эти милые, очень милые люди – давно сработавшиеся мошенники, профессионалы своего дела, и заодно – готовые услужить египтологи-любители, желающие успеха моей миссии; как иначе объяснить, что буквы AHAHRTNW, если добавить два пробела, складываются в «аНА Hr Tnw», стандартную транслитерацию латинскими буквами иероглифов, означающих «борец за правду», а «rx-k st» означает буквально весьма ободряющую фразу «сам знаешь где»? И что я могу написать по этому поводу, Маргарет? Я видел то, что видел. Я верю во все это не больше твоего. Это не могло произойти. Это произошло.
Только что проснулся, по моим часам сейчас – 4.15 утра. Во сне гул двигателя, от которого дрожат деревянные стены, стал бормотанием нетерпеливых слушателей в переполненной аудитории, похожей на ту, где мы с тобой встретились, только бесконечно больше. Тысячи людей ожидают моего выступления. Я сижу за столом на сцене, держу перед собой конспект лекции, несколько листков, на которых узнаю свои отроческие попытки изобразить демотическое письмо. Мне немного не по себе из-за шлема на голове, его гребень утяжелен золотыми статуэтками, изображающими грифа, сфинкса, кобру, тебя, твоего отца, Инге и Нордквистов. Рядом со мной на помосте сидит Картер – и болтает без умолку; только вот из-за нарастающего рева, идущего откуда-то издалека, с последних рядов бостонских слушателей, сосредоточиться на его льстивых словах все труднее. «Безусловно, и мы должны повторять это снова и снова, величайшее значение имеет наш путь внутри усыпальницы, из одной камеры в другую, и не только ваши открытия восхищают меня, но также и ваше сердце». Рев нарастает, он несется прямо на меня; ряд за рядом бостонские леди внезапно поднимаются с мест и начинают вопить с искаженными лицами, умоляюще протягивая руки и программки. Картер, явно нервничая, вопрошает меня: «Как вам удается сохранять спокойствие, наблюдая такой ажиотаж?» Теперь ревет уже полтолпы, женщины срывают с себя ожерелья, рвут пояса. Гортанным воплям, звукам древним, как сам Египет, вторят женщины Бостона, декан Уоррен, профессор тер Брюгген, все преступные и раболепные партнеры Финнерана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125