После демобилизации Трилипуш, оберегая отрывок «С», привез его в Соединенные Штаты Америки, где сделал блестящую академическую карьеру. Он осуществил окончательный, пусть и неоднозначный перевод и разбор всех трех отрывков Атум-хаду и опубликовал их под названием «Коварство и любовь в Древнем Египте» (изд-во «Любовный роман Коллинза», 1920 г.). Сногсшибательные продажи этого емкого шедевра подтвердили репутацию Трилипуша – непогрешимого ученого и популяризатора науки о Египте.
Получение профессорского звания и скорое назначение на должность главы кафедры египтологии Гарвардского университета последовали за совершенным 24 ноября 1922 года, в тридцатый день рождения Трилипуша, открытием гробницы самого Атум-хаду и опубликованием захватывающего, однако же академически безупречного труда, который вы держите сейчас во вспотевших руках. Открытие гробницы Атум-хаду было мгновенно признано беспрецедентным и успешнейшим как с финансовой, так и с научной точек зрения открытием за всю историю египетских раскопок.
В 1923 году профессор Трилипуш был возведен в рыцари и восчествован правительствами и университетами всего цивилизованного мира.
Он женат на урожденной Маргарет Финнеран из Бостона, штат Массачусетс, США, фантастически богатой наследнице владельца универмага.
Среда, 11 октября 1922 года
Дневник: Встал поздно. Второй завтрак в городе. Освежаю теплые воспоминания о сказочном Каире. Изучил рынки. Приобрел карты Каира, Луксора, Фиванской долины. Приобрел лишний набор домино. Потрясен фруктовыми лавками: круглые фрукты уложены совершенными разноцветными рядами, точно великанские счеты. Свежие желтые финики. Почти черные сливы, кожица – будто ночные небеса: рассеянные облака, мерцающие звезды. Обнаружил лавку, торгующую патефонными иглами, которые, уверил меня славный лавочник, подойдут к моей переносной «Виктроле-50». В итоге по возвращении в гостиницу я испортил первые секунды песни «Ты – дивный сон, проснусь – и плачу». Вернулся к своим заметкам; продолжаю подготовку бумаг и планов, редактирую написанное вчера.
Обращение к читателю: Книга, которую ты держишь в руках, не похожа ни на один египтологический труд, ибо для того, чтобы позволить тебе уразуметь совершенное нашей командой открытие, этот том предложит тебе введение в историю правления царя Атум-хаду, а также сей дневник, который я вел во время экспедиции ежедневно, а то и ежечасно, со времени прибытия в Каир и до момента, покуда не было очищено, омыто и занесено в каталог каждое завораживающее сокровище Атум-хаду.
Мой читатель, сейчас, когда приключения наши увенчались ударным финалом и мы с дорогим другом и коллегой, исследователем Говардом Картером, сидим в гостеприимном доме нашего дорогого друга Пьера Лако, неподражаемого генерального директора египетского Департамента древностей, всего в трех милях от гостиницы «Сфинкс», откуда в октябре, три месяца назад, пустился я в свой путь, я устремляю взгляд к вечернему Нилу и приглашаю тебя вместе со мной пережить изумительное приключение всей жизни, которое готовилось 3500 лет.
Профессор Ральф М. Трилипуш 18 января 1923 года
Резиденция генерального директора Департамента древностей Каир, Египет
[До набора уточнить даты 24 ноября и 18 января – Р. М. Т.]
Дневник: 11 октября, я только закончил составление некоторых необходимых для понимания целого частей моего труда, которые позже займут в нем сообразные места. Теперь я могу приступить к дневнику с начала и пригласить моего читателя в Египет.
Я добрался до Каира вчера, а в последний раз лицезрел сей чудесный город в 1918 году. Я приехал на поезде из Александрии, где сошел с борта «Кристофоро Коломбо», который перевез меня (после железнодорожного путешествия из Бостона) из Нью-Йорка через Лондон и Мальту, где, готовя себя к предстоящей работе, я неделю основательно расслаблялся. Свою временную штаб-квартиру я разместил в розово-златом Фараонском номере мраморно-прожилистой каирской гостиницы «Сфинкс». Роскошь меня не влечет, однако где-то же нужно развернуться, чтобы переделать множество насущных дел и мириады дел грядущих, да и бостонскому консорциуму ученейших и богатейших светил египтологии и коллекционеров, снабжающих мою экспедицию деньгами, вряд ли понравится, если их лидера еще до того даже, как он отправится на юг, на участок, изнурят апартаменты без элементарных удобств.
Ибо на взгляд непосвященного обилие стоящих перед археологом задач удивительно. Приведу пример: оказавшись на участке, я стану директором огромного предприятия, который распоряжается армией рабочих и отвечает за их поведение, самочувствие, добросовестность, эффективность и жалованье. Мне предстоит обмерять, зарисовывать, включать в описи и зачастую спешно консервировать сотни различных предметов, разнящихся по величине от брильянтовой сережки до украшенных изысканными изображениями и резьбой стен огромной погребальной камеры. Я буду вести переговоры с чиновниками египетского правительства, за которыми по сей день для их же блага надзирают мудрые и неподкупные правительства Франции и Англии. Одновременно я займусь сочинением научного труда, уточнением событий, имевших место три с половиной тысячелетия назад, и, весьма вероятно, переводом новооткрытых эротических, политических и блещущих едким остроумием текстов, написанных гением на языке, уже две тысячи лет как вышедшем из обихода. Кроме того, мне придется готовить детальные отчеты для мудрых компаньонов, оплачивающих весь этот бешеный бедлам. Следовательно, если моей отправной точке не чужд некоторый стиль, того требует научная необходимость.
Кстати сказать, несмотря на всю свою хваленую роскошь, гостиница «Сфинкс» являет следы нынешнего египетского упадка. Гостиница предназначена туристам (в стране, которая неизменно была для меня рубежом науки либо армейским форпостом) и выражает характерную, очевидно неистребимую тягу современного египтянина выменять свое благородное отечество на шиллинг. Имеющийся на всякой доступной поверхности гостиничный герб щеголяет нелепой триадой в составе грифа, сфинкса и кобры, увенчанной иероглифической выжимкой девиза, предостерегающего (а кого – ума не приложу, ибо кто из постояльцев способен разобрать иероглифы?): «ГОР ПОЖИРАЕТ СЕРДЦА ПРОКЛЯТЫХ».
Гор, воплощавшийся в каждом египетском царе сокологлавый бог неба, эту гостиницу явно бы не одобрил, но и сюда, в средоточие псевдофараонских вычурных древностей, сквозь открытые окна патио доносится с Нила запах и дух истинного Египта – моего Египта, – и под паром дыхания исконного царства, что обжигает меня сквозь тысячелетия, весь современный luxe номера съеживается и истлевает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Получение профессорского звания и скорое назначение на должность главы кафедры египтологии Гарвардского университета последовали за совершенным 24 ноября 1922 года, в тридцатый день рождения Трилипуша, открытием гробницы самого Атум-хаду и опубликованием захватывающего, однако же академически безупречного труда, который вы держите сейчас во вспотевших руках. Открытие гробницы Атум-хаду было мгновенно признано беспрецедентным и успешнейшим как с финансовой, так и с научной точек зрения открытием за всю историю египетских раскопок.
В 1923 году профессор Трилипуш был возведен в рыцари и восчествован правительствами и университетами всего цивилизованного мира.
Он женат на урожденной Маргарет Финнеран из Бостона, штат Массачусетс, США, фантастически богатой наследнице владельца универмага.
Среда, 11 октября 1922 года
Дневник: Встал поздно. Второй завтрак в городе. Освежаю теплые воспоминания о сказочном Каире. Изучил рынки. Приобрел карты Каира, Луксора, Фиванской долины. Приобрел лишний набор домино. Потрясен фруктовыми лавками: круглые фрукты уложены совершенными разноцветными рядами, точно великанские счеты. Свежие желтые финики. Почти черные сливы, кожица – будто ночные небеса: рассеянные облака, мерцающие звезды. Обнаружил лавку, торгующую патефонными иглами, которые, уверил меня славный лавочник, подойдут к моей переносной «Виктроле-50». В итоге по возвращении в гостиницу я испортил первые секунды песни «Ты – дивный сон, проснусь – и плачу». Вернулся к своим заметкам; продолжаю подготовку бумаг и планов, редактирую написанное вчера.
Обращение к читателю: Книга, которую ты держишь в руках, не похожа ни на один египтологический труд, ибо для того, чтобы позволить тебе уразуметь совершенное нашей командой открытие, этот том предложит тебе введение в историю правления царя Атум-хаду, а также сей дневник, который я вел во время экспедиции ежедневно, а то и ежечасно, со времени прибытия в Каир и до момента, покуда не было очищено, омыто и занесено в каталог каждое завораживающее сокровище Атум-хаду.
Мой читатель, сейчас, когда приключения наши увенчались ударным финалом и мы с дорогим другом и коллегой, исследователем Говардом Картером, сидим в гостеприимном доме нашего дорогого друга Пьера Лако, неподражаемого генерального директора египетского Департамента древностей, всего в трех милях от гостиницы «Сфинкс», откуда в октябре, три месяца назад, пустился я в свой путь, я устремляю взгляд к вечернему Нилу и приглашаю тебя вместе со мной пережить изумительное приключение всей жизни, которое готовилось 3500 лет.
Профессор Ральф М. Трилипуш 18 января 1923 года
Резиденция генерального директора Департамента древностей Каир, Египет
[До набора уточнить даты 24 ноября и 18 января – Р. М. Т.]
Дневник: 11 октября, я только закончил составление некоторых необходимых для понимания целого частей моего труда, которые позже займут в нем сообразные места. Теперь я могу приступить к дневнику с начала и пригласить моего читателя в Египет.
Я добрался до Каира вчера, а в последний раз лицезрел сей чудесный город в 1918 году. Я приехал на поезде из Александрии, где сошел с борта «Кристофоро Коломбо», который перевез меня (после железнодорожного путешествия из Бостона) из Нью-Йорка через Лондон и Мальту, где, готовя себя к предстоящей работе, я неделю основательно расслаблялся. Свою временную штаб-квартиру я разместил в розово-златом Фараонском номере мраморно-прожилистой каирской гостиницы «Сфинкс». Роскошь меня не влечет, однако где-то же нужно развернуться, чтобы переделать множество насущных дел и мириады дел грядущих, да и бостонскому консорциуму ученейших и богатейших светил египтологии и коллекционеров, снабжающих мою экспедицию деньгами, вряд ли понравится, если их лидера еще до того даже, как он отправится на юг, на участок, изнурят апартаменты без элементарных удобств.
Ибо на взгляд непосвященного обилие стоящих перед археологом задач удивительно. Приведу пример: оказавшись на участке, я стану директором огромного предприятия, который распоряжается армией рабочих и отвечает за их поведение, самочувствие, добросовестность, эффективность и жалованье. Мне предстоит обмерять, зарисовывать, включать в описи и зачастую спешно консервировать сотни различных предметов, разнящихся по величине от брильянтовой сережки до украшенных изысканными изображениями и резьбой стен огромной погребальной камеры. Я буду вести переговоры с чиновниками египетского правительства, за которыми по сей день для их же блага надзирают мудрые и неподкупные правительства Франции и Англии. Одновременно я займусь сочинением научного труда, уточнением событий, имевших место три с половиной тысячелетия назад, и, весьма вероятно, переводом новооткрытых эротических, политических и блещущих едким остроумием текстов, написанных гением на языке, уже две тысячи лет как вышедшем из обихода. Кроме того, мне придется готовить детальные отчеты для мудрых компаньонов, оплачивающих весь этот бешеный бедлам. Следовательно, если моей отправной точке не чужд некоторый стиль, того требует научная необходимость.
Кстати сказать, несмотря на всю свою хваленую роскошь, гостиница «Сфинкс» являет следы нынешнего египетского упадка. Гостиница предназначена туристам (в стране, которая неизменно была для меня рубежом науки либо армейским форпостом) и выражает характерную, очевидно неистребимую тягу современного египтянина выменять свое благородное отечество на шиллинг. Имеющийся на всякой доступной поверхности гостиничный герб щеголяет нелепой триадой в составе грифа, сфинкса и кобры, увенчанной иероглифической выжимкой девиза, предостерегающего (а кого – ума не приложу, ибо кто из постояльцев способен разобрать иероглифы?): «ГОР ПОЖИРАЕТ СЕРДЦА ПРОКЛЯТЫХ».
Гор, воплощавшийся в каждом египетском царе сокологлавый бог неба, эту гостиницу явно бы не одобрил, но и сюда, в средоточие псевдофараонских вычурных древностей, сквозь открытые окна патио доносится с Нила запах и дух истинного Египта – моего Египта, – и под паром дыхания исконного царства, что обжигает меня сквозь тысячелетия, весь современный luxe номера съеживается и истлевает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125