Джованни вернулся к вагонам.
– Вы правы, Риккардо, – тут что-то неладно. – Он решительными движением сбросил пиджак и жилет и присоединился к Риккардо, но все их усилия вскрыть ящики не привели ни к чему.
– А в конце концов окажется, что в них нет ничего, кроме самых безобидных одеял да бульона «Магги», – заявил Сан-Калогеро, присаживаясь на край платформы.
Но Риккардо продолжал осматривать платформы. Он постукивал по стенкам, вымерял палкой.
– Так вот оно что! – взволнованно крикнул он наконец.
– В чем дело?
– Слепы вы, что ли? У этих платформ двойное дно. Слышите?
– Нельзя же ломать платформы, – возразил Джованни.
Но Риккардо уже принялся за дело. В полу одной из платформ была щель, в которую он просунул найденный тут же кусок железа. Ближайшая планка подалась, показался край циновки. Риккардо отодвинул ее, блеснуло что-то металлическое – ружейный ствол.
– Теперь нетрудно догадаться, что заключается в ящиках, – сказал он, обернувшись к Джованни, который заглядывал ему через плечо.
– Это надо расследовать, – отозвался тот, ставший вдруг серьезным. – Как же нам быть?
– Отправить вагоны обратно и убрать ящики. Это послужит предостережением для тех, кто с такой целью их использовал.
– Кади может прислать за своими ящиками каждую минуту.
– Не думаю, чтобы он это сделал после того как трижды был предупрежден о том, что мы стараемся их открыть. Во всяком случае, он выждет пока стемнеет.
– Что же нам делать?
– Вернуться вечером с инструментами и надежными людьми, а пока устроить охрану. Если не на кого положиться, придется остаться одному из нас. Но что вы скажете насчет Джузеппе?
– О, Джузеппе я верю как самому себе!
– Приведите его, я подожду. И пусть он объяснит начальнику станции, что вы получили важный груз, который не должен проходить через таможню в ваше отсутствие.
Спустя полтора часа шофер Джузеппе устроился в тени вагонов на запасном пути. Перед ним ряд низеньких домов с зелеными ставнями, казалось, изнемогал от жары, так же как высохшие поля, окруженные изгородями из диких груш. Дальше широко раскинулась выжженная солнцем равнина, по которой бродило несколько верблюдов; направо таяли на солнце минареты Керуана.
Джузеппе закурил папироску и, вытащив из кармана истрепанный роман, развалился в беспечной позе человека, который наслаждается своей праздностью, доволен и своим положением и видом, открывающимся перед ним.
ГЛАВА II
Улица Сосье, старинная Цанкат Туила, дремала, обласканная послеполуденным солнцем. Несколько мулов и ослов, навьюченных бурдюками из овечьих шкур с оливковым маслом или вязанками зелени, все в струпьях и ссадинах и сопровождаемые целыми тучами мух, медленно тащились по ней, многострадальные и терпеливые, терпеливее своих западных сородичей, поскольку на долю их выпадало много больше невзгод. Шелудивые верблюды, такие же хилые и так же облюбованные мухами, задрав головы, неприятно фыркая и поднимая пыль, проходили мимо ларьков мясников, мимо продавцов плодов и овощей и веселых лавчонок с пестрыми ситцами. Нищие в лохмотьях мирно беседовали друг с другом; старик-калека, на самом припеке, непрерывно вопил: «Мескин! Мескин!» и громко читал молитву Аллаху, всеблагому и милосердному. А между ними всеми ловко сновал босоногий продавец кофе, держа в каждой руке по несколько крошечных, с рюмку величиной, чашек с длинными ручками, и угощал правоверных.
Вдруг все звуки покрыл протяжный и резкий, не от мира сего, зов, несшийся откуда-то сверху. Его подхватили и повторили сотни других голосуй. Некоторые из торговцев поднялись и, оправив свои бурнусы, тихо, по двое и по трое, направились и ближайшую мечеть, одну из ста сорока мечетей города Молитвы. Другие взялись за свои четки, нищий продолжал вопить.
Один торговец, из менее набожных, перешел к своему соседу-пирожнику и уселся рядом с ним на циновке.
– Мир тебе!
– Мир тебе!
Пирожник подозвал разносчика кофе.
– Два кофе.
– Наступают жаркие дни, – вздохнул первый торговец-фруктовщик. – Скоро все иностранцы покинут город. Сегодня с поездом не приехало ни одного.
– Останутся те, что копают там, за городом, будь они прокляты!
– Говорят, нашли что-то новое.
– Голую женщину, бесстыдную мраморную штуку.
Фруктовщик слушал почтительно: пирожник был человек ученый и в родстве со святыми людьми.
– По-твоему такие вещи надо бы уничтожать?
– Разве не сказано в Коране, что не должно творить или терпеть кумиров? А эти христиане не только сами поклоняются голому мужчине и Мариам, его матери, и многим другим, но еще чужих богов откапывают.
– А по нашим святым мечетям шатаются сколько им вздумается! Собаки!
– Это ты повторяешь слова Большого Человека?
– Да, он много раз говорил.
– Однако сын твой не мало зарабатывает, показывая этим собакам мечети, – заметил пирожник, в котором внезапно заговорило чувство юмора.
– Так что же? Пускать их бесплатно, что ли? Глупо было бы. А что слышно о Большом Человеке?
– Он молчит. Время все еще не пришло.
– В Марокко уже многое сделано. Я читал сегодня, что там правоверные совсем уничтожили французские отряды.
– Мало ли что пишут газеты!
– А правду ли говорят, будто Большой Человек сейчас здесь, в городе?
– Ты поздно встаешь, Мустафа. Я сам видел утром Двуликого. Проходя мимо, он окликнул меня по имени, подал мне семь фиников и сказал, чтобы я три съел сам, а остальные роздал четырем надежным друзьям – это, мол, принесет мне счастье.
– Как он благосклонен к тебе, – с оттенком зависти проговорил фруктовщик. – И кому же ты роздал финики?
Пирожник замялся, потом ответил смущенно:
– Я отдал все четыре Азизе, танцовщице.
– А-а! Должно быть, ты у нее искал счастья! – лукаво заметил его собеседник. – Да хранит тебя Аллах!
Почти в это же время Сан-Калогеро, Риккардо и обе девушки прогуливались по базарам. В противоположность тунисским, в Керуане базары совсем крытые, так что там прохладнее, темнее, и воздух сильнее насыщен запахом благовоний. В этот день все лавки принарядились в честь праздника Муледа. Стены были задрапированы желтыми, белыми и оранжевыми шелками, затянуты дорогими коврами. Хозяева облечены в богатые, красивых оттенков одежды. Повсюду развешаны цветные фонарики и стеклянные люстры: с наступлением темноты весь город должен был быть иллюминирован.
Здесь было не так богато, как в Тунисе, но девушкам все казалось ново. Сан-Калогеро многие знали, и один из торговцев пригласил их присесть рядом с ним на прекрасный ковер и выпить кофе с душистым печеньем.
Джоконда свободно беседовала по-арабски с их хозяином. Сан-Калогеро прислушивался с интересом, как вдруг почувствовал, что кто-то тронул его за плечо. Позади стоял один из его рабочих-арабов, запыхавшийся, потный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53